Люди средневековья - Робер Фоссье

Остается проблема одежды. «Остается» — неподходящее слово, поскольку, как и сегодня, в списке повседневных людских забот одежда стоит сразу же после пищи. Естественно, ее роль «социального маркера» была заметней в городе или замке, нежели в деревне; но даже там на праздники с гордостью демонстрировали вышивки, украшенные пояса или дорогие фишю, прежде запертые в сундуке. У всех «на ком клобук, тот и монах», а не наоборот. Романтичному образу Античности, белой и обнаженной, часто противопоставляют Средневековье, облаченное в кожу и железо. Однако главное различие состоит не в этом — это, самое большее, вопрос климата. Более отчетливые и даже радикальные изменения произошли в самой концепции одежды. Сейчас мне в очередной раз придется оспорить общепринятые идеи: нет, римлянин был не магистратом, задрапированным в незапятнанную тогу и обутым в красивые открытые сандалии, а крестьянином в куртке и короткой юбке, как видно из мозаик, изображающих сельскую жизнь. Позже в обиход вошли (когда? как?) подгонка одежды и ее детали, доселе неизвестные древнему миру — средиземноморскому древнему миру, так как можно найти их более северные, кельтские, германские, иногда даже азиатские прототипы: пряжку и аграф постепенно вытеснил ряд пуговиц; на смену узкому ремню пришел шнур; широко распространился чепец, не говоря уже о перчатках или платках, позаимствованных из холодных стран. Лучше всего известен мужской костюм, потому что широко представлен; именно в нем наиболее заметны новшества — ношение длинных узких штанов вместо юбочки, а также пышные короткие штаны восточных всадников; эта одежда стала обычной как у землепашцев, так и у ремесленников и, естественно, у воинов. Лишь клирики и представители власти сохранили длинное платье.

Мы слишком мало знаем о том, что носили под одеждой в античные времена, чтобы оценить, принесло ли средневековье что-либо новое или нет. «Суконца» (petits draps), как говорится в фаблио и грамотах о помиловании, — это очень короткие штаны и удлиненные рубахи из льняного или посконного полотна, причем первые подпоясывали шнурком. Женщины закрывали верхнюю часть тела гимном, доходящим до шеи и сколотым булавками, но совершенно неизвестно, носили ли они до XV века бюстгальтер или корсет. Верхняя одежда, естественно, более доступна: длинная рубаха с короткими рукавами, блио, шоссы из более плотной ткани, закрывающие живот, ляжки и иногда колени, под которыми их крепили, ба-де-шосс (чулки) до ступней, подвязанные выше колен; поверх всего этого мужчины носили более или менее короткую куртку, называемую «жак», а женщины — сюрко или гоннеллу, шерстяное одеяние, у женщин по-прежнему длинное. Здесь словарь очень богат и, несомненно, скрывает многие региональные особенности, но даже если допустить, что местные обычаи, профессиональная необходимость или потребности, связанные с климатом, существовали, однородность этой одежды очевидна: таких понятий, как уличная или домашняя одежда, не существовало; один и тот же костюм носили с утра до вечера; не было специфической ночной одежды — это, несомненно, были рубаха и, конечно, колпак; в холодное время года на себя надевали все, что есть.

Конечно, я говорю здесь только об одежде простого народа; легко допустить, насколько важны были качественные различия — выбор ткани, при надобности это был шелк, в крайнем случае — лен; полное или частичное окрашивание камзола или шоссов алой или зеленой краской в ущерб «голубому горизонту»[15], какой давала краска из вайды, или синильника обыкновенного; отделка мехом кролика, рыжей или серой белки, еще реже — горностая; подчеркивание силуэта при помощи облегающих шоссов или узкого пурпуана у мужчин-придворных XIV веке; демонстрация украшений — золота, драгоценных камней в серьгах, ожерелий, пуговиц на рукавах или фермуаров. Конечно, все это были уборы богатых горожан или знатных сеньоров, к беднякам всё это отношения не имело, за исключением трех особенностей, которые на протяжении почти всего средневековья вызывали интерес, удивительный для нас.

Прежде всего, в средневековой одежде, как и в современной дамской, не было карманов. Но где же тогда было носить платок, перчатки, деньги, ключи, нож? На поясе. Только эту деталь костюма крестьянин прятал в сундук, чтобы носить лишь по случаю праздника или посещения гостей. К широкому кожаному ремню, подбитому гвоздями и украшенному дорогими пряжками, подвешивали кошель, связку ключей, тесак и, если требовала должность, мерную рейку[16] или калам; ведь если «золоченый пояс не стоит доброго имени», то очень неплохо способствует его сохранению. Другая особенность еще удивительней — это обувь. Но сей феномен обратный: в конце средневековья, конечно, можно было встретить такие дорогостоящие причуды, как замшевые «пулены» с чрезвычайно тонким и длинным носком, крепившимся драгоценной цепочкой к лодыжке, или в более ранние времена — роскошные мягкие туфли князей или церковных сановников. Но, если не принимать в расчет эти исключения, которые восхитили бы наших щеголей, обувь была самой обычной: археологи нашли множество ее остатков. В самом деле, чаще всего она представляла собой просто подошвы из грубой кожи или даже из дерева, как сабо; те и другие довольно быстро снашивались. К ним пришивали или крепили чулки из ткани, иногда из мягкой кожи, стянутые шнурками или веревочками и поднимавшиеся до лодыжек, наподобие сапожка. У богачей их украшали вышивкой; но поскольку такая обувь была крайне непрочной, ее меняли почти каждые три месяца, и профессия сапожника была одной из самых востребованных и процветающих: в 1296 году в Париже насчитывалось 130 мастерских такого рода, и это ремесло почти первым получило статуты, с 1100 года. Зато изготовители сабо или «татонов», вида домашних сандалий, популярностью не пользовались — их товар покупали исключительно сельчане.

Третья область еще столь нам близка, что заслуживает отдельного разговора, — это прическа и головной убор. Что касается мужчин, то они носили волосы, бороду и усы согласно моде, что хорошо видно из иконографии, как и в отношении древних времен. Но если мода не поддается разумным объяснениям, то профессиональные потребности или желание быть непохожим на другого могут, само собой, продиктовать особые привычки: если мирянин носил бороду, клирик ее брил; если клирик был безбородым, монах оставлял нетронутым весь волосяной покров; когда воин носил открытый шишак, как было до середины XII в., он коротко стриг волосы, но оставлял бороду; когда ему пришлось надеть закрытый шлем, он сбрил всё; красильщик стриг бороду, чтобы не запачкать ее в красильном чане, но купец ее носил, чтобы иметь достойный вид, свидетельствующий об успехе в делах. Ситуация у женщин была гораздо сложнее и отразилась в заботах нашего времени. В подавляющем большинстве случаев женщины носили более длинные волосы, чем мужчины; косы, при надобности различные шиньоны (их называли «трюффо») позволяли по-разному укладывать волосы, хотя бы из соображений удобства при повседневной деятельности; кстати, огромное количество гребешков из дерева, кости, слоновой кости, найденных при раскопках, ясно говорит о заботе людей того времени о волосах (присутствие как частых, так и редких гребней, забота об их украшении, тонкая работа, какой они отличаются, свидетельствуют о значимости этого предмета туалета даже в скромной социальной среде); из остатков предметов домашнего обихода по количеству и качеству с ними могут соперничать лишь зеркала. Конечно, гребень мог использовать и мужчина для расчесывания волос или бороды, но все же это прежде всего — показатель интереса, какой к своей внешности проявляли женщины. Можем ли мы удовольствоваться тем, что констатируем: кокетство, желание красиво выглядеть — хорошо известные черты характера, какие приписывают женщинам? Это было бы слишком просто: женские волосы — это прямо-таки символ сексуальности; когда они распущены, это эротический призыв, это атрибут Евы, Магдалины, «доступных девушек» на улице. Дома иногда ходили с открытой головой, но вне домашних стен волосы нужно было прятать, поскольку в них как бы содержались тайна и святость домашнего очага, до которого не было дела посторонним; закрытый чепец или затянутое фишю скрывали их от похотливого взгляда мужчин и непристойного любопытства чужих. Тут нет ни «религиозного запрета», ни проявления «мужской тирании», а только барьер между внутренним и внешним. Еще в начале XX в., когда о женщине говорили «простоволосая», поскольку на ней не было платка, ни шляпки, ни «вуали», это значило, что она имеет неважную и даже сомнительную репутацию. Так что наши старинные обычаи, которые, впрочем, еще сохранились в некоторых культурах, целая пропасть отделяет от чрезмерного обилия женских волос, бешено развевающихся перед нашими глазами в рекламе, которая уже и не знает, что «развратна»…