Алые губки – мягкий дурман - Марина Серова

— Нет, нет! — испуганно произнес дядя Лева и, еще ничего не видя, попятился назад.

— Успокойтесь, — сдержанно сказала я. — Он, кажется, жив. И даже ждет нас.

— Что, что это значит? — ничего не понимая, спросил дядя Лева и мелкими шажками стал приближаться ко мне.

Витька Буренков лежал на кровати лицом вниз со связанными руками и ногами, более того — он был привязан и к самой кровати. Но он был все-таки жив, потому что шевелился, а услышав знакомые голоса, попытался замычать.

— Витенька! — только и произнес старый еврей и бросился к нему.

Мы принялись освобождать пленника. Правда, дядя Лева своими неумелыми действиями здорово мешал мне развязывать Буренкова. А когда он отлепил скотч от Витенькиного рта, то работать стало просто невыносимо. Почти сутки вынужденного молчания Буренков решил компенсировать непрерывной болтовней. Он благодарил нас за свое освобождение и давал бесценные советы по развязыванию морских узлов. В конце концов мне пришлось перерезать шпагат, которым были зафиксированы ноги пленника, но бренное тело Буренкова настолько отекло, что он не мог сразу встать.

Дядя Лева стал массировать ноги и руки Буренкова, ведь до того, как выйти на пенсию, он был врачом. Правда, каким, я не знала. А я отправилась на кухню за водой, обдумывая свои вопросы к Буренкову. Увидев мельком свое отражение в зеркале, я отметила, что выгляжу очень даже неплохо, а стало быть, не зря так тщательно собиралась на эту встречу.

Ситуация изменилась, Витька оказался жив, и мне его теперь было не жалко. Я снова стала частным детективом, а Буренков — моим подозреваемым. Личные чувства вредят работе, это я знала точно, значит, о наших прошлых отношениях стоило на время забыть.

В чайнике воды не оказалось, и я заглянула в холодильник. Тот в отличие от моего был заполнен самыми невообразимыми вкусностями. С одной стороны, это было объяснимо, так как Витька был поваром. Он и в столицу рванул только из-за того, что в московских ресторанах его труд оплачивался во много раз дороже. Но с другой стороны — если он приехал в Тарасов всего на несколько дней, как он мне сказал, зачем забивать холодильник до отказа? Это мне показалось подозрительным. Конечно, он мог ждать гостей, в частности меня, но съестных припасов здесь, по моим беглым прикидкам, вполне бы хватило на недельное питание трех-четырех человек. «Уж не тех ли, кто его связал по рукам и ногам, Витька собирался потчевать разносортными колбасами, аппетитными бифштексами, помидорчиками и болгарскими перчиками?» — спросила я себя и услышала голос дяди Левы, напоминавшего мне о том, зачем я, собственно, отправилась на кухню.

— Танюша, где же вода? Вы не можете ее найти? Эти изверги отключили водопровод? — задавал вопрос за вопросом сосед Буренкова.

Я достала из холодильника бутылку минеральной воды, взяла с полки два бокала и направилась в спальню, попутно соображая, какую тактику поведения мне выбрать. Буренков никогда не принимал всерьез мою работу частного детектива. Впрочем, его профессиональный выбор мне тоже казался странным. Но в других вопросах мы находили общий язык, и нам, несомненно, было что вспомнить.

Когда я вошла в комнату, Витька выглядел удручающе — он казался морально и физически сломленным и боялся смотреть мне в глаза. Дядя Лева выхватил у меня из рук бутылку минералки и попытался ее открыть. Крышка никак не хотела поддаваться его коротким, толстым пальцам.

— Сейчас, Витенька, сейчас, — приговаривал старик, отчаянно тужась, чтобы отвернуть крышку, и покрываясь испариной. В конце концов дядя Лева понял, что столь нехитрое дело оказалось ему сейчас не под силу, и вопрошающим взглядом посмотрел на меня, протягивая бутылку обратно.

— Зачем ты пришла? — вдруг раздался хриплый полушепот Буренкова. — Что тебе от меня надо?

Я отвела взгляд от дяди Левы и пристально посмотрела на своего давнего бойфренда. Его вопросы меня обескуражили. Я поняла, что совершила непростительную ошибку, развязав Буренкова прежде, чем получила ответы на интересующие меня вопросы. Теперь Витька стал приходить в себя и, казалось, не был расположен откровенничать со мной — у него имелся такой выбор. Шантажировать его глотком воды было бессмысленно, я с трудом, но все же открыла туго закрытую крышку и налила ему полный бокал минеральной воды. Второй бокал я предложила дяде Леве, и старый еврей с жадностью выпил его прежде, чем Буренков сделал свой первый глоток. Я поняла, что Витька тоже обдумывал тактику своего поведения со мной. Это говорило о том, что между нами началась психологическая война.

Дядя Лева быстро оценил это обстоятельство и сообразил, что ему лучше оставить нас наедине.

— Кажется, я здесь третий, а потому лишний, — философски заметил старик-сосед и попятился назад. — Да, Витенька, может быть, ты заберешь у меня свои ключи? Может быть, они тебе нужны?

Буренков молча забрал у него ключи, с помощью которых мы вошли в эту квартиру, и швырнул их на тумбочку. Ключи упали на самый край и едва не свалились. Я и дядя Лева проводили их глазами, потом посмотрели друг на друга, а затем на Буренкова. Нам обоим показалось, что Виктор уже не рад своему освобождению. Дядя Лева предоставил мне разбираться в этом самой и, посчитав свою миссию законченной, ретировался к выходу. Я его не задерживала, хотя при нем вести разговор с Буренковым, возможно, было бы проще. Я уже успела проникнуться симпатией к забавному старичку, но тем не менее не остановила его. Я не чувствовала, что вправе распоряжаться в чужой квартире. Это могло не понравиться Витьке, и начало нашего доверительного разговора было бы наверняка загублено.

— Дети мои, вы бы все-таки закрыли дверь, лучше даже и на щеколду, или вовсе пошли бы погулять, — посоветовал на прощание дядя Лева.

Я посмотрела на Витьку, тот пропустил замечание соседа мимо ушей. Он продолжал сидеть на кровати с отсутствующим видом, не обращая на меня никакого внимания. Мне от растущей злости захотелось облить его остатками минералки, но я сдержалась, причем с большим трудом. И чтобы впредь у меня не возникало такого соблазна, я стала пить воду прямо из бутылки, хотя не испытывала особой жажды.

Молчание становилось все тягостнее, никто из нас не хотел его нарушать. Буренков, пошатываясь, встал с кровати и прошел мимо меня в ванную. Я села в кресло в зале, чувствуя себя непрошеной гостьей. Потом Виктор отправился на кухню, там он долго гремел посудой и несколько раз открывал и закрывал холодильник. Я строила различные версии вчерашних событий в его квартире, но каждая последующая казалась мне нелепее предыдущей. Едва я решила, что пора приступать к допросу с пристрастием, Витька сам зашел в комнату, наклонился прямо к моему лицу и спросил:

— Так что тебе от меня надо?

— Странный вопрос! Ты сам вчера пригласил меня в гости, но я смогла прийти только сегодня. С тобой происходит что-то странное, я даже не знаю, что и думать…

— Брось, ты и не знаешь! Думаешь, я поверю, что все это случайно?

— Что случайно? — переспросила я.

— Твое появление здесь, — ответил Буренков.

Я поняла, что подозревала неизвестно в чем его, а он меня. Между нами была целая пропасть непонимания, и ее следовало как-то преодолеть.

— Витенька, я никакого отношения не имею к твоим вчерашним гостям. Я бы так и не узнала, что с тобой случилось, если бы не твой сосед. Он кое-что подглядел в «глазок», и у него возникло подозрение…

Витька поставил венский стул напротив меня, правда, спинкой ближе ко мне, уселся на него, облокотившись руками о спинку, и стал внимательно вглядываться в мое лицо. Я продолжала строить из себя сочувствующую, любопытную, но абсолютно незаинтересованную в каком-либо расследовании особу. Я догадывалась, что эта роль может завести меня очень далеко, но другого выхода у меня не было. Если бы я стала разговаривать с Витькой как частный детектив, то успеха, скорее всего, не достигла бы.

— Знаешь, Витя, я о тебе часто вспоминала, — бессовестно врала я, потому что на самом деле забыла о нем примерно через месяц после нашего расставания. — Когда дядя Лева сказал мне, что тебя, возможно, уже нет в живых, я… я поняла, что этого просто не переживу…

— Хорошо, что ты не пришла ко мне вчера. Ведь они могли бы сделать что-нибудь и с тобой, — грустно произнес Буренков. — Я, конечно, знаю, что у тебя черный пояс по карате, но те двое тоже не слабаки…

— Что они от тебя хотели? — поинтересовалась я совершенно невинным тоном.

— Понятия не имею, — ответил Виктор, и я ему поверила. — Я чувствую себя пешкой в чьей-то игре. Кто-то решил, что мной можно манипулировать, а я посмел этому противостоять…

Буренков замолчал. Похоже, его посетила какая-то догадка, и он стал ее обдумывать. Я не лезла к нему с расспросами, дабы не спугнуть своей заинтересованностью, я надеялась, что откровения моего бывшего бойфренда все же продолжатся и без подталкивания с моей стороны.