Владимир Путин. "Немец" в Кремле - АЛЕКСАНДР РАР

Внутри Съезда народных депутатов парламента, впервые за всю историю Советского Союза избранного относительно свободно, группа демократически настроенных политиков создала «Межрегиональную депутатскую группу», со временем превратившуюся в «генеральный штаб» демократических сил. Ее сопредседателями стали Ельцин и Сахаров. Существование этого объединения доставило немало беспокойства как лично Горбачеву, так и почти всему руководящему составу КГБ. Партийный лидер надеялся, что сможет из-за стен Кремля регулировать темпы реформ и при необходимости резко снижать их. Кроме того, честолюбивый кремлевский правитель хотел, чтобы как внутри страны, так и за ее пределами его считали не просто единственным инициатором происходивших в Советском Союзе перемен, но и своеобразным их символом. Однако Ельцин и Сахаров сумели перехватить у него инициативу. Чтобы не потерять окончательно контроль над демократическими процессами, Горбачев начал регулярно посылать на встречи его руководителей своего советника по внутриполитическим вопросам Евгения Примакова, известного своими тесными связями со спецслужбами.

Во второй половине 1990 года политическая ситуация в Советском Союзе накалилась до предела. На прошедшем летом XXVIII и, как выяснилось в дальнейшем, последнем съезде КПСС партия официально отказалась от монополии на власть[9], законодательно закрепленной на протяжении нескольких десятилетий. Отныне Горбачев мог опираться только на КГБ. Крючков стал фактически вторым человеком в государстве. Горбачев предоставлял ему все новые и новые полномочия. Но руководство КГБ, в 1985—1989 годах считавшее его истинным наследником Андропова, поддержавшее его в борьбе с отъявленными сталинистами из Политбюро и отводившее себе роль чуть ли не флагмана перестройки, под угрозой распада великой державы превратилось в ярого противника реформ. Крючков попытался полностью изменить политический курс, но было уже поздно. Волна демократизации захлестнула уже и сам аппарат КГБ в центре и на местах. В итоге этот монолит раскололся на два враждебных лагеря. Если в одном из них преобладали сторонники использования военной силы для предотвращения распада Советского Союза, то в другом, представленном в основном молодыми офицерами, настаивали на продолжении процесса демократизации. Без них исход путча, организованного Крючковым в августе 1991 года, вполне мог быть иным, ибо формально в КГБ состояло 70 процентов от общего числа всех сотрудников советских спецслужб.

Крючков со страхом наблюдал за попытками Ельцина, избранного в июне 1991 года председателем Верховного Совета РСФСР, создать собственную систему органов государственной безопасности. Довольно много офицеров КГБ, и среди них проживавший в Ленинграде Сергей Степашин[10] открыто выразили готовность перейти на сторону демократов, а бывший начальник одного из основных подразделений Первого Главного управления генерал Калугин даже стал кем-то вроде советника Ельцина по вопросам безопасности. Именно ему Собчак летом 1990 года предложил провести демократическую реформу Ленинградского управления КГБ. Калугин отказался, и тогда Собчак подобрал для этой миссии более подходящего кандидата, лучше знакомого с истинным положением дел в Ленинграде. Крючков чувствовал, что его загоняют в угол. По его мнению, окончательная катастрофа должна была произойти в тот момент, когда Горбачев начал бы искать союза с радикальными демократами. Глава КГБ тщательно контролировал все источники поступления информации к генеральному секретарю, занимавшему теперь и пост президента распадающегося государства, и даже попытался полностью отрезать его от окружающего мира. Он не скрывал, что его цель — убедить Горбачева в необходимости введения чрезвычайного положения для сохранения устоев социализма, то есть прежнего, лишь несколько измененного иерархического режима партийно-государственной бюрократии.

В конце 1990 года Горбачев, казалось, слушал уже только одного Крючкова. Первый и последний президент СССР один за другим подписывал указы, предоставлявшие КГБ огромные полномочия контроля за всей хозяйственной жизнью страны. Отныне политическая полиция имела право отслеживать внешнеторговые операции и финансовые потоки на всей территории Советского Союза. Особенно пристально она наблюдала за деятельностью недавно возникших совместных предприятий. Многие сотрудники КГБ были внедрены в них в целях улучшения финансово-материальной базы своего ведомства. По мнению западных экспертов, именно в эти годы были заложены основы успешно функционирующей в наши дни системы коммерческих предприятий, незримыми нитями связанных с органами безопасности посткоммунистической России. В январе 1991 года Горбачев позволил Крючкову взять под контроль все поставки гуманитарной помощи. Демократы тут же обвинили его ведомство в том, что оно направляло гуманитарную помощь исключительно в те регионы, где у власти находились их политические противники.

В декабре 1990 года Крючков мог праздновать победу. С политической сцены начали исчезать близкие Горбачеву лица, известные своими либеральными взглядами. Среди них был и Эдуард Шеварднадзе, ушедший в отставку с поста министра иностранных дел в знак протеста против ужесточения политической линии Кремля. В январе 1991 года по приказу Горбачева в столицы провозгласивших свою независимость прибалтийских республик были введены войска[11], чтобы помешать их окончательному выходу из Советского Союза. В мае объем полномочий Крючкова еще более расширился. Помимо перевода в его распоряжение двух воздушно-десантных дивизий, во временное подчинение КГБ были переданы также несколько армейских подразделений специального назначения. Такой колоссальной властью эта спецслужба не располагала со времен Сталина. Но Крючков так и не смог добиться осуществления своей главной цели и убедить Горбачева объявить себя диктатором со всеми вытекающими отсюда последствиями. В июне 1991 года у председателя КГБ окончательно сдали нервы. Вместе с еще несколькими сторонниками восстановления номенклатурного самодержавия он потребовал от Горбачева передать часть своих полномочий премьер-министру Валентину Павлову. Только теперь у президента СССР открылись глаза и он, наконец, понял, что руководство КГБ действительно хочет отказаться от курса реформ, положить начало новому периоду репрессий, установить диктатуру и вернуться к жестко централизованной системе управления. Но у Горбачева не было уже сил защищаться. Не было у него и надежных союзников. Попытка заменить Крючкова таким умеренно настроенным политиком, как бывший министр внутренних дел Вадим Бакатин, ни к чему не привела. Фактически Горбачев оказался в полной политической изоляции и даже не заметил признаков активно готовящегося партийной номенклатурой, армейскими генералами и КГБ государственного переворота.