Lа Сucinа = Кухня - Лили Прайор

Очень осторожно я достала рукописи Архестрата, Атенея и Алиция и положила их перед Англичанином, который не мог сдержать свой восторг. Я оставила его изучать их, и он с головой окунулся в мир древних гурманов и изысканных пиршеств, а сама я вернулась в офис к папкам и отточенным карандашам.

Рабочий день кончился, а Англичанин все не появлялся. Когда Крочифиссо стал запирать залы библиотеки, я вошла в комнату с рукописями и обнаружила, что Англичанин по-прежнему поглощен работой — каллиграфическим почерком делает какие-то выписки.

— Синьор, библиотека закрывается, — пробормотала я. — Уже восьмой час. Я вынуждена просить вас закончить работу, чтобы я могла убрать рукописи.

— Пожалуйста, прекрасная синьорина, еще минутку. Я почти закончил. Еще совсем чуть-чуть.

Я села и стала ждать. Вскоре Англичанин закрыл последнюю папку и выпрямился, разминая затекшие руки, плечи и шею.

— Синьорина, я все сделал. Всю работу с рукописями. Сегодня завершена очень важная часть моего труда.

Я бережно разложила рукописи по местам, пока Англичанин собирал свои вещи и складывал их в небольшой рюкзачок.

Когда я уже запирала ящики, он подошел ко мне сзади и уткнулся лицом в шею, издавая тихое животное скуление.

— Ох, синьорина. Бедному Англичанину выпал длинный и трудный день. Не могли бы вы хоть немного утешить его?

— Синьор, библиотека давно должна быть закрыта. Нужно торопиться, иначе нас здесь запрут на всю ночь.

— Это было бы неплохо, синьорина. Разве не так? — прошептал он мне в самое ухо.

— Прошу вас, синьор, мне нужно идти, — ответила я, отстраняясь.

— Хорошо, мисс Независимость.

Англичанин галантно отступил назад и великолепным аристократическим взмахом руки указал мне дорогу к винтовой лестнице. Я уже прошагала половину ступенек и тут поняла, что он стоит ровно под лестницей, глядя снизу мне под юбку. Я попыталась прижать ткань к ногам, чтобы он ничего не увидел, но он уже успел разглядеть все, что хотел. И довольно улыбнулся, видя мое смущение.

Когда он шел через вестибюль, я поняла, что либо сейчас заговорю с ним, либо потом пожалею о своем молчании. Нужно набраться смелости и заговорить. Нельзя упускать такой шанс. Нужно его использовать. Я знала, что в моей жизни настал поворотный момент и следующие несколько секунд будут решающими.

— Знаете, синьор, — сказала я так быстро, словно боялась, что в последний миг моя отвага улетучится, — если вы и вправду интересуетесь нашей кухней, вам нужно обратиться вовсе не к книгам.

— Да? — отреагировал на сигнал Англичанин.

— Вам… э-э… вам нужен кто-нибудь, кто все это покажет. — Я смотрела ему прямо в глаза, красная как свекла.

— Вы хотите сказать, что умеете готовить? — спросил он, и его глаза внезапно загорелись.

— Да, синьор, — кивнула я. — Умею.

— Ну конечно, — обрадовался он и хлопнул себя по лбу, словно ему вдруг открылась истина. — Теперь все встает на свои места. Это вполне естественно, это правильно, что вы умеете готовить, синьорина. Как же я сразу не догадался? В ту же минуту, когда положил на вас глаз и впустил вас в свою душу, как вдох.

Говоря это, Англичанин положил руки себе на диафрагму — туда, где, по-видимому, обитала его душа.

— Научите меня, синьорина, — выдохнул он. — Научите всему. Я буду вашим учеником, вашим апостолом, вашим рабом.

Он отнял одну руку от диафрагмы и положил ее на мой богатый бюст. Я застонала.

— Научите меня. О, научите, синьорина. Скажите, что возьметесь.

Я не могла издать ни звука. Мои голосовые связки, равно как и другие органы, были словно парализованы. Кроме того, меня мучили сомнения.

Я чувствовала себя неопытным пловцом, оказавшимся на большой глубине. И все-таки я заговорила. Мосты сожжены.

— Нч-ш-шу, — прошуршала я в ответ.

— Нчшу?… — повторил Англичанин. Это слово было для него новым. — Прошу прощения, синьорина, что значит «нчшу»?

— Извините, синьор, — сказала я, наконец обретя дар речи. — Я что-то слегка осипла. Помогу вам, насколько это в моих силах.

— Синьорина, вы делаете меня счастливейшим из смертных, — сказал он и отвесил поклон, одновременно пряча смутную улыбку.

Я летела домой по сумеречным улицам, и сердце мое трепетало. Мне чудилось, что меня преследуют Я снова и снова оглядывалась через плечо, но никого не заметила. Думаю, у меня просто было неспокойно на душе. Не поторопила ли я события? А ведь я чуть ли не затыкала себе рот. За меня словно говорил кто-то другой, отчаянно смелый.

Я провела еще одну бессонную ночь и на рассвете снова ввалилась в мою тесную кухоньку, чтобы приготовить огромных размеров torta di ricotta. Мне был жизненно необходим сырный пирог: только он мог вернуть ясность мыслей.

Не поспешила ли я, предложив Англичанину свои уроки? Я снова и снова задавала себе этот вопрос, растирая в ступке свежий миндаль. Сильные руки мгновенно превратили его в порошок. Если бы можно было так же запросто перемолоть все мои тревоги. Я взбила рикотту, яичные желтки, мед, сахар, лимонный сок, потом всыпала миндаль.

Я взбивала, взбивала, взбивала, пока с меня не потек пот и мне не сделалось жарко. Но даже тогда я продолжала взбивать. Я радовалась навалившейся усталости: готовка начинала залечивать мои раны.

А ведь я ничегошеньки не знаю об Англичанине. Ровным счетом ничего. За исключением того, что он явно опасен для неопытных женщин вроде меня. Я боялась его, но даже подумать не могла о том, чтобы больше с ним не увидеться. Все мои мысли были только о нем. Воображение рисовало нашу следующую встречу, я развлекалась тем, что сочиняла всевозможные ее сценарии.

В считаные секунды я взбила яичные белки и уговорила себя, что была абсолютно права, заговорив с ним. Ведь я возненавидела бы себя, если бы не воспользовалась случаем. Чувствовала бы себя полной дурой из-за такой беспомощности. И все-таки во мне бушевали сомнения. В желудке трепыхались бабочки, как ни пыталась я их усмирить, накормив до отвала.

Наконец torta запекся до золотистой, божественно душистой корочки. Я еле дождалась, когда он остынет, и угостилась огромным куском, густо намазав его кремом. Ух, вкуснотища! Я пальцем собрала с тарелки все до последней крошки. Потом погасила свет и нырнула обратно в постель. Я примирилась с мыслью, что сделанного не воротишь, и погрузилась в пахнущий лимоном сон.

На следующий день я отнесла в библиотеку остатки торта, чтобы накормить бедных студентов, не захвативших с собой ничего перекусить. Я всегда так поступала, когда готовила больше, чем в состоянии съесть сама. Огромный кусок я припасла для вахтера Крочифиссо, чтобы тот отнес его своим