Академия темных. Игра на выживание - Лика Верх
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Адептка Савелье, — приторно — спокойным голосом сказал магистр, подходя ко мне. — Вы уверены, что поступили в ту Академию и на тот факультет, который Вам нужен?
Я попятилась от магистра назад, пока спиной не уткнулась в ветки кипариса.
— Я начинаю сомневаться, что Вы боевой маг, а не маг флоры и фауны.
Лучше бы я с цветочками возилась, чем с умертвиями да драконами воевала.
— А теперь без лишних разговоров убирайте эту растительность из зала некромантии, живо! — Все спокойствие улетучилось из его голоса, он быстрым шагом вернулся обратно.
Что ж, мое дело предложить. Между прочим, растениям здесь было бы очень уютно, света много.
И с чего начать? Сама я ствол точно не сломаю, слишком толстый, а вот веточки… Буду по одной отламывать, магистр ведь не уточнял, за какое время мне надо расправиться с кипарисом.
Отломала веточку, пригляделась… Из места разлома сочилась жидкость болотного цвета. Дерево не может дать такой «сок», еще и запах…
Уф, это вонь, самая жуткая вонь. До окружающих запах еще не дошел, но мне же велено было убрать, значит, буду убирать.
Разом отломала несколько веток, по стволу сливаясь в один поток побежала отвратная субстанция, и вот теперь до близ стоящих дошел сей прекрасный аромат.
Адепты сразу сообразили, что источает данную амброзию, не только по жиже на полу, но и по моей коварной ухмылке, с которой я продолжала безжалостно отламывать ветки.
Ждать, пока запах дойдет до магистра, пришлось недолго. Когда его испепеляющий взгляд скользнул по моему лицу, я, честное следовательское, пыталась стереть с лица все коварство, но…
— Адептка Савелье, я вижу Вам нравится этот запах. — Ухмылка на лице магистра тоже стала коварной. Вот и стояли мы, соревнуясь, у кого коварней получится. — В таком случае я предоставлю Вам возможность насладиться им в полной мере.
И уже не глядя на меня, добавил:
— На сегодня всё, свободны!
Адепты не побежали к выходу, они полетели, расталкивая друг друга. До меня донеслись довольные возгласы тех, кто уже выбрался из этой оранжереи, и ругань тех, кто только проталкивался.
Нелин, хвала Богам, встал рядом со мной, ободряюще сжал мою ладонь, и обратился к магистру, который, казалось, уходить не собирался:
— Магистр Айнех, если Вы не против, я останусь с мисс Савелье.
— Я — против. — Магистр сложил руки на груди.
— Он не будет мне помогать. — Сказала я, надеясь, что он мне все‑таки поможет.
Магистр хмыкнул, окинул нас насмешливым взглядом, и чеканя шаг удалился из зала.
Вонь очень быстро заполнила весь зал, так что дышать с каждой минутой становилось тяжело.
— Как ты это сделала? — Нелин прикрыл нос рукой, от чего голос вышел гнусавым.
— Не знаю, подумала о растениях, почувствовала жар и… вот. — Теперь мне это дерево не кажется таким красивым.
— Не замечал за тобой такого раньше.
Что‑то мне подсказывает, что и сама Ирэне такого не делала.
— Меня больше интересует, как это убрать?
Нелин задумался, обошел кругом кипарис, старательно пытаясь не наступить в отвратную натекшую жижу, лицо его просветлело, явно что‑то придумал.
Он начал рисовать в воздухе символ. Там, где он проводил пальцем, будто невидимая нить загоралась огнем, затем сложившийся узор подтолкнул к дереву магическим потоком и оно вспыхнуло пламенем. Синее, зеленое, голубое, желтое, красное… И ужасный тошнотворный запах, который усиливался с каждой секундой, желудок скрутило от тошноты, и я не оборачиваясь помчалась к выходу.
Неприятная ситуация выйдет, если меня стошнит в коридоре. Туалет, как по закону подлости, слишком далеко. Тьма…
В горле уже начал ощущаться ужасный привкус… Не добегу. Уперев взгляд в пол продолжила бежать в сторону туалета, понимая, — еще чуть — чуть и он мне уже не понадобится.
Внезапно я во что‑то, или в кого‑то врезалась и меня прорвало. Боже, как это ужасно. А еще ужасней осознавать, что тебя только что стошнило на чьи‑то ботинки.
— И я тебя безумно рад видеть. — Брезгливо произнес кто‑то.
Согнувшись пополам лица не увидишь, и меня это даже радовало. Перспектива приветствовать жертву моего завтрака тоже не радует. Не поднимая головы, пытаясь унять второй позыв, села на холодный каменный пол, привалившись к стене.
— Так меня еще никто не встречал.
Тогда с премьерой тебя… Витор. Я подняла глаза и поняла — не ошиблась. Боги, за что Вы так со мной? В чем я провинилась? Уткнувшись лбом в колени не смогла сдержать разочарованный вздох.
Почему именно он шел по коридору? Почему именно в этот момент? Почему не отошел с моего пути? Почему — у–у…
Подняла глаза, в надежде, что он ушел, — стоит. Ботинки, кстати сказать, уже чистые, рядом тоже ничего, будто тут никто только что не рыгал.
— Долго собираешься сидеть на каменном полу? — Молчу. — Не холодно, нет?
Молчу, ничего не говорю. Вообще у нас война, а на войне с врагами не говорят, разве что пытают.
— Значит, говорить не хочешь? — А голосок добрый — добрый, чую, ох чую я сейчас что‑то будет. — Тогда читай.
Он протянул мне свиток, взяла, не говоря ни слова. Печать разломана, значит сам уже читал. Красивым, размашистым почерком, написано:
«Ирэне, дорогая, я соскучилась. Почему не отвечаешь на наши письма? Мы с отцом волнуемся. Сегодня же чтобы явилась домой! Витора бери с собой, негоже жениха без присмотра оставлять. Они, мужики, такие. Чуть не углядишь, он, кобелина, уже служанке юбку задирает!»
Я хихикнула, читаю дальше:
«Тут на днях, представляешь, захожу на кухню, а отец твой, кобелюка, сидит, пирожки кухарки нахваливает. Я то знаю, что за „пирожки“ он ей нахваливал!
Что‑то я отвлеклась. Ах, да, сегодня, я с ректором уже договорилась, он вам переход откроет, в 18:00, и чтобы без разговоров! Ты меня знаешь, я повторять два раза не люблю.
Целуем тебя, твои мама и кобелюка проклятый.»
Высокие отношения, что тут еще скажешь.
Вот я все поняла, кроме одного: какого черта со мной должен быть Витор?
— Мистер Лассен, Вы прекрасно знаете, что я не могу сейчас явиться к родителям. — Сидя на полу под его пристальным взглядом, ощутила себя тараканом, который пискнул, а права голоса на это не имел, и его начинают тапком, тапком.
Меня рывком подняли на ноги.
— Назовешь меня при родителях «мистер Лассен» — убью. — Не впечатлила меня эта угроза.
— Кобелюка проклятый, — сам просил, — так лучше?
Он до боли сжал мою руку выше локтя, синяк будет. Только гордость и у меня есть.
— Руку отпусти, — прорычала я, он медленно, нехотя, но отпустил, — Еще раз так сделаешь — будешь до скончания веков кипарисом.
