Палачи и придурки - Юрий Дмитриевич Чубков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, блаженную картину представлял собою стол. Но и огорчительную для Георгия Николаевича: сидели там гости беспросветными рядами и места ему среди них действительно не имелось. Невозможно было сейчас явиться в таком вот виде, всех растолкать, втиснуться с принесенным стулом. Являться надо было в самом начале празднества на правах хозяина, жильца этой квартиры. Теперь же приходилось ждать, когда подвыпьют гости, разбредутся и легко можно будет среди них затесаться. «И как это я отключился!» — мучился Георгий Николаевич.
Не понадеялась Марья Антоновна на сына, оставила дверь гостиной открытою, чтобы и свой глаз иметь за действиями подозрительного пришельца, и ничем не сдерживаемый интеллигентный шумок свободно вылетал в прихожую, разлетался по всем пределам обширной профессорской квартиры.
— Да, да и еще раз да! — саркастически вздергивая бровь, говорил Александр Григорьевич Вульф. — Заявляю со всей ответственностью: масоны! От них на Руси все беды!
— Кого вы имеете в виду конкретно?
— Бухарин масон был!
— А вы у него документ спрашивали? Откуда знаете? — в горячности Анвар Ибрагимович Ниязов вскочил и тыкал в сторону Александра Григорьевича столовым ножом. — Как можно говорить про неживого человека такие нехорошие слова!
— Вещи надо называть своими именами. Это, друг мой, история! Тут уж ничего не попишешь. Россия стала жертвой заговора мирового масонства! Хотите примеры? Пожалуйста: так называемые совместные с западными фирмами предприятия. Вон они! Щупальца-то запускают в наши недра! Вы, дескать, нам сырье, а мы вам технологию, оборудование. И пошло-поехало! Поехал за границу под видом обыкновенных лопат наш титан, поехала бронза, поехала легированная сталь в виде металлического лома, поехали танки! И все это на высоком государственном уровне! А еще возьмите, дескать, у нас отходы наших атомных электростанций, захороните. У вас, мол, земли эвон сколько! Чувствуете, куда дело идет? Выкачать из России недра, превратить ее во всемирную выгребную яму! Знаю я этих бизнесменов-предпринимателей! И рожа благообразная, и манеры, и говорит — заслушаешься, а копни его поглубже в душу — масон и жулик!
— Кстати! — спохватился хозяин дома и хлопнул себя по лбу ладонью. — Очень хорошо, что вы мне напомнили, Александр Григорьевич. Я по поводу совместных предприятий как раз. Получил я на днях письмецо, очень любопытное. Одну минуточку! — Всеволод Петрович встал и поспешил в кабинет.
«Эге! — думал между тем лжеводопроводчик Виталий Алексеевич Блохин. — Да тут гадюшник! В самую точку угодил, в сердцевину! Что же, посмотрим, посмотрим!» Сидел Виталий Алексеевич в ванной, постукивал гаечным ключом по трубе, а сам вытянулся весь в сторону гостиной и в сумке, в какой носят инструмент мастеровые люди, кнопку нажал. Видна была ему в открытую дверь большая часть стола, и он профессиональным глазом фиксировал каждого из гостей в отдельности и всех скопом.
А Георгий Николаевич, привалившись задом к стенке прихожей, честно попытался уследить за манипуляциями подозрительного сантехника, субъекта с фингалами и шипящей, хлюпающей речью. Но тут опять накатило на него, прихожая приобрела вдруг размеры Вселенной, полной мириадов искрящихся звезд, сантехник же копошился где-то в пространстве мерцающим Сатурном.
— Ох! — помотал он головой. Полстаканчика бы, иначе невозможно жить. Есть, есть один вариант! Рядом с профессорским кабинетом имеется еще одна комнатка, своего рода мастерская на дому — профессор сам мастерит хитроумнейшие хирургические инструменты, какие-то катетеры и прочую медицинскую дребедень. Изобретает и мастерит. Там в верстаке, на самой нижней и пыльной полке стоит бутылочка без этикетки, заткнутая резиновой пробкой — в пыли стоит, якобы с заброшенности, но Георгий Николаевич знал: спирт. Чистейший, медицинский! Вот только прокрасться туда нужно незаметно.
Он и ринулся было к двери мастерской, но из кабинета вышел сам Всеволод Петрович с листом бумаги в руке. Отпрянул Георгий Николаевич, спрятался за выступ.
— Слушайте, слушайте! — сказал Всеволод Петрович, помахивая в воздухе белым листом бумаги, пожалуй, слишком белым и элегантным, чтобы быть отечественного производства — была в этом листе некая легкость, воздушность, некий налет высокомерия. — Слушайте, что пишет мой канадский друг, бывший одесский еврей Дима Соловейчик: «Драгоценнейший мой и бесценнейший...» так, ну тут ерунда, а вот: «...уж коли решительно Вы отказываетесь приехать в Канаду и работать в моей клинике, то, может, хоть на временный какой-нибудь срок, на какой сами пожелаете? И еще: осведомленный точнейшим образом о бедственном положении здравоохранения в Вашей стране, хочу предложить Вам оборудовать кардиохирургический центр в городе Благове новейшей аппаратурой в расчете на будущие дивиденды. Подробности обговорим при встрече...» Ну и так далее. Что скажете?
— Витийствует одесский еврей!
— Ишь ты! Страна для него уже «ваша». Вот стервец!
— Вот-вот! Масоны и евреи! По клочкам Россию раздергают!
— Что ни говорите, а заполучить оборудование — это ого-го! Чем работаем, братцы, чем работаем! Каменный век! Неолит! По мне пусть хоть сам черт из преисподней привезет эту аппаратуру!
— А за державу-то! За державу разве не обидно!
— Национальное самосознание поднимать надо. Национальное самосознание русского народа.
— Да бросьте вы! Национальное самосознание предполагает прежде всего элемент гордости. А какая тут, к черту, гордость! Чем гордиться прикажете? Кастрированной культурой?
— Ну это вы... за такие слова...
— Да, кастрированной! Тысячелетие русский народ собирал по крупицам, а кучка мерзавцев ухитрилась похерить все за несколько лет! Прежде чем поднимать самосознание, надо вывести Россию из тупика!
— Уничтожили интеллигенцию!
— Дерьмо нации всплыло на поверхность, а золото потопили!
— Зол народ, ох, зол! А молодежь, так просто бандиты!
— Что же вы хотите, если семьдесят лет злоба копилась в концлагерях, в очередях, в трамваях, в приемных бюрократов и откладывалась в наших генах! Ее еще на внуков и правнуков хватит!
«Гадюшник!» — ухмылялся следователь. — Интеллигентский гадюшник!» Он все постукивал ключом гаечным да поглядывал. На кухню прошел, осмотрел, количество комнат сосчитал. Недурно, совсем недурно жил профессор! На какие шиши? На зарплату? Ну это вы кому-нибудь другому расскажите! Забывшись, улыбался Виталий Алексеевич и тогда провал от утерянных неизвестно где зубов гляделся жуткой дырой
