Снегурочка и раздолбай (СИ) - Чу Лия

Влюбленный идиот. Я был зол на нее и ее упрямство. Меня взбесило ее опоздание и команды, которые она властно раздавала направо и налево. Меня раздражала и ее жертвенность, мол «я такая скотина, не смог правильно открыть магазин, а штрафовать будут ее». Меня совершено сбивали с толку ее слова по поводу Баринова. Буду-то речь шла о двух разных людях, ее Баринове и моем.

Но стоило мне посмотреть в ее глаза, я увидел ту девочку, что она так старательно прятала за фасадом офисной стервы и не смог устоять. Я не мог противится ее магии, я не мог уже ни о чем думать. Я ее поцеловал. Сперва действовал осторожно, ненавязчиво, наслаждаясь моментом. По мере развития событий я распалялся все сильней, да и она отвечала мне охотно. И я, теряя голову, становился более настойчивым. Хватая ее за талию и прижимая к двери сильнее, я требовал большего.

В тот момент я не понимал, где мы находимся, только сосредотачивался на ее реакции, на ее податливости. Мне совершенно не хотелось останавливаться ведь стоит нашей странной связи прерваться, и я услышу очередной сумбур из разряда: «Почему нам не стоит этого делать. О мирах, которых она твердила о ее колких взглядах, которые перестали быть для меня оскорбительными, напротив они каждый раз напоминали мне, что у Ледышки нашего офиса есть сердце и мне не безразлично какое место я в нем занимаю.

В дверь робко постучали, Альбина было дернулась, намереваясь снова сбежать. Но я перехватил ее посильней и продолжил целовать с неменьшим напором. Ручку подергали, дверь приоткрылась, образовав щель сантиментов 10, но мы не дали ей распахнуться до конца.

— Что тут, черт возьми, происходит, — услышал я словно издалека яростный такой не похожий на него крик Баринова. В дверь не по-детски забарабанили огромным кулаком, по крайней мере, так громко прозвучал этот грохот. Альбина протестующе замычала и, уперевшись руками мне в плечи, попыталась оттолкнуть меня. Я все еще был во власти ее чар, но начал постепенно приходить в себя под градом новых ударов с той стороны двери. Сделав шаг назад, я инстинктивно потянул Альбину за собой, дверь распахнулась. Одинцова тут же вынырнула из моих объятий, а в кабинет в это время ввалился Баринов, за ним семенила Диана.

— Одинцова, — рявкнул он.

Я невольно вздрогнул, а Альбина отреагировала вполне себе стойко. Хотя первые секунды на ее лице читалась полная растерянность, я ее прекрасно понимал, ведь сам будто в космосе побывал. Хотя мне давно уже не 15 остались в прошлом юношеские увлечения и первые неопытнее робкие поцелуи, от которых кружилась голова, а в крови бурлили гормоны.

— О, Гош и ты здесь, — наконец обратил на меня внимание Баринов.

А я офигел дважды, увидев разительную перемену его голоса от агрессивного «Одинцова» до свойского «Гоша».

Брр, что происходит?

— Дорофеева, что вам? — спросила Одинцова, обращаясь к Диане.

— Диан, что-то случилось? — одновременном с напарницей произнес я. Переглянувшись Альбиной, мы улыбнулись и вернулись к Диане.

— Я просто это… я по поводу сигнализации… Валентин Семенович и я….

— Это правда, что вы сегодня опоздали на работу на полтора часа?! — спросил Баринов глядя на Альбину.

— Да, я тоже опоздал, — встав одним фронтом с ней отреагировал я. — Но откуда вы… — я перевел взгляд на Диану.

— Ой, я, наверное, пойду, — пискнула Дорофеева и была такова.

— Нам вновь вкатили штраф, — игнорируя все вышесказанное продолжал Баринов, тряся бумажкой.

— Да, это я виноват, — потупившись, признался я.

Но Баринов наступал на Альбину, как танк, а меня и мои комментарии словно не слышал.

— И потом эта жалоба, — продолжал начальник.

Альбина стояла, опустив голову.

— Валек, — начал я миролюбиво.

— Подожди, Гоша, — отмахнулся он от меня, как от назойливой мухи. — Одинцова, и что вы на это скажите?

— Я … — пролепетала Альбина.

— Валентин Семенович, — в кабинет вбежала Маргарита Владиславовна.

— Не сейчас Марго, — отмахнулся Баринов, буравя взглядом Одинцову, как врага народа.

— Но Виолетта Леоновна на связи, — взмолилась главбух.

— Одинцова, разговор не окончен, — рявкнул Баринов и вышел вслед за Маргаритой.

— Какая муха его укусила, — задумчиво глядя ему вслед, произнес я, а обернувшись, увидел, что Альбина судорожно собирает вещи, кидает в сумку какие-то бумажки, натягивает куртку.

— Альбина, — беспомощно воскликнул я — на тебя это совсем не похоже. — Ты всегда стойко переносишь и капризы клиентов, и подколы Дианы. Ты же боец, да ладно со всеми бывает я расскажу Вальку про сигнализацию, и он отойдет.

— Ты же уже сказал, — ответила она, — он даже слушать не стал.

— Ну и что? Я уверен, все образуется.

— Ничего не образуется, Игорь, ничего, — возразила она, пытаясь проскочить мимо меня, так как я мешал ей стоя на пути.

— Давай просто представим, что ничего не было ни вчера, ни сегодня и каждый из нас останется в своем идеальном мире. В твоём будут розовые пони, в моем… не важно. Ты будешь, как и прежде, считать меня первоклассной стервой и истеричкой неадекватной, я буду думать, что ты пустозвон и раздолбай. И не буду больше искать у тебя сердце и мозг.

Она говорила разумные вещи с совершенно несчастным видом. А я не хотел ничего забывать, я хотел большего, я хотел, чтобы это новое, что возникло вчера между нами заполнило всю мою жизнь и боялся отчасти этого. Но теперь был готов к ней любой и к хрупкой, беззащитной, и к страшной драконихе, способной испепелить одним лишь взглядом.

— Я не хочу этого, — тихо признался я, словно в кабинете нас мог кто-нибудь услышать.

— Я тоже, — кивнула она и, потупившись, добавила: — но это утопия.

— Что утопия? Почему? — я унижался, как маленький ребенок, вымаливая свой маленький кусочек внимания и свое право на ее расположение, но об этом я подумал уже намного позже.

— Мы оба взрослые состоявшиеся люди, — заговорила она устало. — Несмотря на все притяжение что вдруг возникло между нами. Ты не захочешь, да и не сможешь измениться и у меня едва ли получится. Вот и все. Для меня это гораздо больше, чем ты думаешь. Секс сексом, но я не могу себе позволить быть с человеком, который дальше носа своего не видит, которому было все равно и которому остается все равно сейчас. То, чем я живу и о чем я думаю.

— Ты меня запутала, — признался я. — К чему все это?

— К Баринову, к премии, к Шурочке, Диане, Полине и всему, что меня так раздражает. Ты же дальше носа своего не видишь. Ты не понимаешь, что тебе живется в этой компании так легко, потому что в ней есть я, потому что я все посчитаю, сделаю, прикрою тебя и других. Я не смогу себя уважать если я сдамся тебе еще и в личных отношениях.

— Интересно, а ничего, что меня из-за тебя лишили годовой премии, — не выдержал я. — Но я же не веду себя, как обиженный ребенок.

— Из-за кого? — возмутилась она. — Премиями у нас распоряжается Баринов. Ты не заметил, что он не сильно-то ко мне прислушивается?

— Причем тут Баринов? Мою премию начисляет Виолетта.

— Кто? Какая Виолетта?

— Гендиректор фирмы.

Хотелось бы верить, что она притворяется, но я хорошо знал, когда она врет, за два года в одном кабинет случалось всякое.

— Ты идиот, Игореша, — грустно произнесла она, — если думаешь, что в этой компании я хотя бы что-нибудь решаю. Это я и пытаюсь тебе объяснить, но ты не слышишь. Ты не видишь, что происходит вокруг себя. Не видишь кто тебе лапшу вешает на уши, и кто тебя поливает за глаза грязью. Премии тебя лишили годовой. А ты хоть раз спросил была ли у меня когда-нибудь премия? Получала ли за эти два года хоть что-нибудь в конверте? Ты пытаешься быть для всех хорошим, своим в доску, а потом тебя подставляют твои же девчонки. Одна взломала ротлету и меня оштрафовали, другая рассказывает всем какой ты недомачо, серьезный косяк третьей ты прикрыл и ее не уволили, а меня опять депремировали за порчу видеозаписи. Ты хочешь, чтобы я тебе простила все это? Прощу, запросто прощу, но то, что ты слепой идиот ни простить, ни исправить нельзя.