Красный Петух - Ян Гийу

При этих словах шеф КГБ поднялся и протянул руку на прощание.

Фристедт ругался про себя всю обратную дорогу домой. Но сдаваться не собирался. На помощь шведского департамента иностранных дел рассчитывать не приходилось. А все, что он мог бы предпринять, находилось на грани "должностного проступка". Если же расследование о происхождении оружия не даст результатов, продолжения ожидать трудно - так, во всяком случае, кажется сейчас. А полицейский убит. Нет, придется совершить "должностной проступок".

Карл вошел в комнату, снял чехол с клавиатуры, включил дисплей и соединился с компьютерным центром. На экране появился вопрос: "Кто, когда и почему включился?" Он набрал опознавательный код и начал работу, на выполнение которой понадобилось всего около часа, а десять лет назад, в совсем иной технологический век, она потребовала бы многих дней и людей.

- Магазин швейных принадлежностей на Сибиллагатан № ... Кто владелец? - спросил он, обратившись к базе данных "недвижимости и адресов".

Владелицей оказалась одинокая женщина чуть старше пятидесяти лет.

- Ближайшие родственники? - обратился он к базе данных "населения".

На экране вспыхнуло шестнадцать имен, среди них дочь двадцати лет.

Он получил список имен и их адреса. Некоторые из них - пожилые дальние родственники, жившие в сельской местности.

"Нет, дочь, кажется, интереснее всего", - подумал он, но записал и всех остальных.

- Кто работает в магазине? - обратился он к данным по налогам.

Три имени: две пожилые женщины и одна молодая, ровесница дочери. Они тоже были включены в "текущую память".

Он набрал имена двух молодых женщин и обратился к базе "недвижимости и адресов", спросил о людях, живущих по их адресам. Дочь жила со студентом в двухкомнатной квартире в Хэгерстене, работница магазина швейных принадлежностей жила одна.

Один этап пройден.

Следующий шаг оказался более сложным, потому что касался базы данных самой службы безопасности. Требовался особый запрос, и он вновь был вынужден набрать на клавиатуре свои данные и свой служебный код, определявший, как глубоко он имеет право копаться в государственных тайнах. Через несколько секунд он получил разрешение на доступ к информации.

Затем он запросил, не занесены ли в базу данных службы безопасности лица, которых он сохранил в "текущей памяти" программы своего поиска. Ответ пришел мгновенно. Пожилая работница, жившая в Вэнерсборге, коммунистка с 1946 года. Дочь владелицы магазина швейных принадлежностей сожительствовала со студентом двадцати семи лет по имени Нильс Ивар Густав Сунд, который семь лет назад был членом пропалестинской группы в Швеции. За два года до этого он был членом редакции газеты "Палестинский фронт". Трижды посещал Ближний Восток и каждый раз, кроме последнего, "многие другие страны". В последний, два года назад, речь шла лишь о Ливии. А дальше компьютер отсылал к отчетам о Сунде, которые явно находились уже в архивах.

Разглядывая тексты из мерцающих зеленых букв, Карл думал: если и есть какая-то связь между Фолькессоном и дочерью владелицы магазина швейных принадлежностей, то она должна была бы привести его к этому пропалестинскому активисту. Но почему же в базе нет данных о самой дочери? Молодые люди такого сорта неохотно ведут совместное хозяйство, если интересы их не совпадают; если двое двадцатилетних живут вместе, то невероятно, чтобы один из них был, например, клартеистом, а второй "соссом" (социал-демократом). Почему же ее нет в базе данных службы безопасности? Хотя так называемый "раздел инакомыслящих" не безупречен.

Речь идет о простых людях, простых служащих, и чтобы ввести их в безупречную ЭВМ, необходимо сначала собрать соответствующие сведения. Просто кто-то потерял информацию о дочери. Или все дело в простой формальности. В память ЭВМ парня засунули из-за его зарубежных поездок и из-за того, что он занимал некоторые известные должности, - вот и законное основание для этого. А девушка, вероятно, была просто-напросто рядовым членом организации, не занимала никакой важной должности и не ездила за границу. Возможно, в этом причина ее отсутствия в памяти ЭВМ.

Карл взял из "текущей памяти" дом в Хэгерстене и просмотрел список жильцов. Средний возраст, низкая квартплата - студенты, скорее всего, снято со вторых рук. У него появилась идея, и он прогнал всех квартиросъемщиков через базу данных службы безопасности. Еще двое живущих совместно в этом доме - активисты пропалестинского движения.

Итак, след магазина швейных принадлежностей навел на четырех пропалестинских активистов в Хэгерстене. Да, явная связь с телефонным номером, записанным Фолькессоном.

Карл выписал заказ в архив, чтобы уже на следующее утро получить основной материал обо всех четверых. Затем выключил дисплей, натянул чехол на клавиатуру и вышел на улицу.

Квитанции о штрафе почему-то не было. Шел дождь, и было темно. Он вдруг вспомнил, что целый день ничего не ел, и по дороге домой остановился у киоска, торговавшего гамбургерами.

Вернувшись домой, он битый час лихорадочно прибирал квартиру, сменил постельное белье. Потом сел в кресло, натянул стереонаушники и включил концерт Моцарта.

Настроение было плохое. Он охотился за пропалестинскими активистами, прежними его товарищами, такими же грешниками, как он: он ведь тоже однажды ездил в Бейрут, правда, много лет назад, еще до того, как Бейрут превратился в руины. В те времена он и его товарищи могли свободно ходить из одной конторы в другую и встречаться с различными представителями ООП. Он и сам этим занимался. А кто же он теперь?

Да, все это неприятно, но ему не улизнуть от ответа самому себе. Он был убежден, что между обычной законной солидарностью и терроризмом пролегает целый океан различий, что ни он сам, ни кто-либо из его товарищей по "Кларте" и не додумались бы до соучастия в убийствах шведских полицейских.

Да, положение действительно неприятное. Но это не вопрос морали. Товарищи, которые убили полицейского или помогли это сделать, - никакие ему не товарищи, общего с ними столько же, сколько у лиги "Баадер-Майнхоф" с социалистами. Да и вообще, существуют ли шведские террористы? Сейчас, через столько лет после отката "левой" волны? Или, быть может, именно поэтому? То, что было невозможным в период массовых движений 60 - 70-х годов, сейчас становится реальностью, когда левые силы разрознены, раскололись на маленькие незначительные группки. Хоть вой от отчаяния!

Но, как ни верти, Карл Густав Гильберт Хамильтон, двадцати девяти лет, бывший член "Кларте", в том числе за это и за поездки за границу "недостойного" свойства занесен службой безопасности в раздел, которым теперь сам и занимается. К тому же он лейтенант флота в резерве и директор бюро службы государственной безопасности, он стал совсем другим человеком, и только память хранит горы воспоминаний о пятилетней подготовке оперативника. И вот теперь он участвует в охоте за пропалестинскими активистами.

Он уснул с наушниками на голове. А Моцарт продолжал звучать.

Эрик Аппельтофт сидел на табуретке у себя на кухне. Он уже помыл посуду, вынес мусор и убрал со стола; после того как в прошлом году у его жены был сердечный приступ, он взял на себя всю домашнюю работу, по крайней мере после 17.00. Они были женаты уже тридцать один год, но последние восемнадцать лет, когда он стал работать в полиции безопасности, они никогда не говорили о его делах.

Формально это запрещено, никто из нанятых на работу в службу государственной безопасности не должен обсуждать дома то, на чем стоит гриф "Секретно". Но среди сотрудников СЭПО бытовало два мнения: одни поступали так, как Аппельтофт, другие, например Фристедт, посвящали в свои заботы жен (не детей, но жен). На "фирме" об этом не говорили, каждый решал собственные проблемы по-своему. Фристедт как-то мимоходом намекнул, что просто не представляет, как бы он смог все держать в себе.

А вот Аппельтофт все, что касалось "фирмы", держал при себе и дома. И все же он хорошо знал, что жена быстро разгадывала его настроение, когда он приходил домой. И сейчас тоже все было написано на его лице. Перед ней лежали вечерние газеты. Он вообще ничего не сказал об этом деле, но она поняла, что муж включен в расследование, поэтому все пошло по заведенному порядку. После обеда она взяла чашку с кофе и ушла к телевизору в гостиную. Он тщательно протер кухонный стол и разложил перед собой секретные документы.

Эти материалы лежали в сейфе Фолькессона так, что можно было сразу догадаться, чем именно он занимался в последнее время. Аппельтофт просматривал слабо подчеркнутые карандашом места; он знал, что именно Фолькессон подчеркивал строчки, они ведь работали вместе уже несколько лет, с тех пор как Аппельтофт по собственному желанию перешел из "Бюро Б" в "Бюро В", где он проводил "стратегический анализ", как это называлось. И занимались там тем, что анализировали международный опыт различных вариантов modus operandi, то есть типичного поведения шпионов и террористов. Обычно это была спокойная, даже скучная работа, но ушел он из "Бюро Б" из-за личной неприязни к Нэслюнду.