Свет и тень - Кэндис Кэмп

— О чем это вы разговаривали, сынок?

— Да ничего особенного, — небрежно ответил Джейсон и пожал плечами.

— Но похоже, для Мэри Фентон все сказанное было чрезвычайно важно!

— Полагаю, что так. Ее сын Джеми, латая крышу хмелесушилки, свалился на землю и сломал ногу. У него началось заражение крови, и я поспешил отвезти его в Танбридж-Уэлс к одному знакомому доктору. Очевидно, парнишка поправляется.

Каролин едва справилась со своим изумлением. Как Джейсон мог быть участлив к чужому горю и не испытывать ни капли жалости к собственной жене и ее страданиям?

Экипаж въехал в красивую буковую аллею, устье которой раскрывалось на просторной зеленой лужайке, где возвышался довольно большой дом. Вот и добрались, подумала Каролин, — Браутон-Курт.

Здание было сложено из серо-коричневого кентского камня, линии имело необыкновенно чистые, хорошо продуманные. На фасаде не замечалось никаких излишеств: ни колонн, ни вычурной лепки. Дом был простой четырехугольной формы, в три этажа. На крыше вздымались четыре дымохода. По переднему скату располагались мансардные окна. Строение не поражало ни своими размерами, ни возрастом, ни изысканностью, к чему, например, привыкла Каролин в Грешам-Холл, но сама эта безыскусность дышала таким величием, таким изяществом, что приходилось только диву даваться.

Каролин представляла себе, что ее встретит темное, мрачное местечко, что-нибудь вроде заново отстроенного старинного аббатства или, скажем, норманнского замка, холодного и чопорного. Но этот дом и его окрестности пронизаны были светом, теплотою. Дух гостеприимства, казалось, почивал на этих камнях, лужайках, аллеях. Каролин недоумевала, что заставило Синтию покинуть столь прекрасный, почти райский уголок.

Броддас остановил экипаж у высокого крыльца и, спрыгнув с облучка, открыл дверцу кареты. Прежде чем он успел опустить ступеньки, парадные двойные двери широко распахнулись, и вперед вышел седовласый, строгого вида старец:

— Добро пожаловать, милорд!

— Барлоу!

Джейсон выскочил из кареты и развернулся, чтобы помочь сойти дамам.

— Здравствуй, Барлоу, — улыбнулась Селена и по выщербленным каменным ступеням стала подниматься в дом Сурово, сановно поджатые губы Барлоу наконец расползлись в широчайшей ответной улыбке.

— Как приятно снова увидеть вас, миледи! Мы и не подозревали, что вы тоже приедете!

— Да, миссис Морли придется теперь позаботиться о том, чтобы горничные приготовили еще одну комнату — Она с удовольствием сделает это, миледи.

Джейсон протянул руку Каролин, и та приняла ее с благодарностью. Сейчас, когда ей предстояло вступить в дом, она особенно нуждалась в поддержке, кто бы се ни оказывал. Бедняжка очень нервничала, так как не знала имен слуг Между тем, когда Барлоу ввел их в дом, эти слуги уже выстроились вереницей. Каролин судорожно сглотнула: Боже, как много! И каким же образом с ними справляться? Впрочем, она знала, что все они выстроились в соответствии с рангами. Первой шла миссис Морли, о которой уже успела упомянуть Селена. Каролин несколько смятенно улыбнулась ей и поздоровалась.

— Добро пожаловать, миледи! — был, как водится, ответ.

Проходя вдоль шеренги и любезно отвечая приветствиями на поклоны, Каролин успела заметить, что оказываемый ей прием был заметно прохладнее того, что оказывался Джейсону и Селене. Очевидно, Синтия своим побегом глубоко задела честь семьи Сомервилл, которой, надо полагать, большинство слуг и принадлежало. И что бы ни придумывал Джейсон, как бы ни старался скрыть скандал от преданных ему людей, на чьих глазах Синтия покинула дом, это ему не удастся: едва ли они поверят в его итальянскую сказку. Ясно, что Синтия сыскалась отнюдь не во Флоренции!..

Впрочем, не слишком приветливые лица прислуги весьма в малой степени обескураживали Каролин: подобную встречу нетрудно было предвидеть. И вдруг в толпе ей бросилось в глаза до боли знакомое лицо, благословенное лицо…

— Бонни! — воскликнула она и протянула вперед руки.

— Миледи! — Руки служанки встретились с руками госпожи и успокоительно погладили их.

Бонни была женщина довольно худая, плоскогрудая, с невозмутимым выражением лица и поразительно маленьким и бледным ртом. Однажды в детстве Каролин видела ее с распущенными волосами и поразилась тогда их пышности. Однако Бонни постоянно собирала их на макушке в тугой узел, таким образом утаивая свое сокровище ото всех решительно. Да, не узнать ее было невозможно, хотя в ней уже и не осталось ничего от прежней пухлощекой няни. Бонни присматривала за сестрами, пока те не вступили в пору своего отрочества. Она была весьма строга к близнецам, но все же любила их до безумия, хотя чувство к Каролин приправлялось обычно изрядной толикой досады. Но, как ни верти, Бонни была тем единственным человеком, который был вполне знаком Каролин в этом доме. Ласкал слух даже легкий северный акцент няни.

— У вас очень усталый вид, миледи.

— Боюсь, что ты права, — пробурчала Каролин, стараясь не выказать своей радости.

Когда наконец все слуги были обойдены, Бонни бросилась к своей воспитаннице.

— Позвольте мне проводить вас в комнату, миледи, — попросила она, — я помогу вам раздеться. Потом вы согласитесь, надеюсь, на чашечку горячего шоколада. Ладно? Это будет как раз то, что надо, не правда ли?

— Да, пожалуй!.. Джейсон, ты извинишь меня?

— Ну конечно же! — согласился тот с поспешностью почти неприличною, будто ему не терпелось избавиться от присутствия благоверной.

Бонни проводила ее наверх, в комнату Синтии. Каролин была признательна няне за то, что та показывала дорогу, которую в лабиринте многочисленных коридоров очень трудно найти без посторонней помощи. Бонни отступила в сторонку и пропустила Каролин вперед. Та вошла в освещенную лучами заходящего солнца комнату, довольно просторную. Нарядная массивная мебель, покрытая искусной резьбой, несколько гнетуще подействовала на привыкшую к куда более скромной обстановке лицедейку. Украшенное бахромой постельное покрывало, тяжелая, синего бархата, драпировка, обои, испещренные огромными нежно-розовыми маками, — все это казалось излишне громоздким даже в такой просторной комнате.

— Присядьте здесь, — указала Бонни на стул перед туалетным столиком, — а я расчешу вам волосы.

— Что ж, было бы неплохо. Благодарю тебя, милая Бонни!

С этими словами Каролин сняла шляпку и положила ее на столик. Быстрыми, ловкими руками Бонни вытащила из волос своей воспитанницы заколки, расплела косы, тотчас начав их расчесывать.

— Не рассказали бы вы мне, мисс Каролин, что вы такое натворили?

И голос, и сама фраза были настолько знакомы девушке, что она не сразу поняла, о чем речь.