Приключения дрянной девчонки - Дарья Асламова

В то время Михал Михалыч Жванецкий организовал Всемирный клуб одесситов и затеял по этому поводу блестящий карнавал. А если Жванецкий берется устраивать праздник, можно ручаться, что это будет незабываемое зрелище. Он собрал на этот карнавальный разгул интеллектуальные и артистические сливки страны, очаровательную, сумасшедшую банду писателей и артистов – Клару Новикову, Ефима Шифрина, Карцева и Ильченко, Михаила Мишина, Юрия Роста, Анатолия Днепрова, Юрия Щекочихина, Анатолия Приставкина, Ларису Долину. Несколько дней шампанское лилось рекой. Гости достигли той непринужденности чувств, когда все друг в друга влюблены, состязаются в остроумии и шалят. А руководил этими пантагрюэлевскими пиршествами маг и волшебник Михал Михалыч, воплощенное Развлечение.

Я приехала в Одессу поздно вечером и до гостиницы!

"Красная" добралась только в 2 часа ночи. Когда я увидела свой номер, то всю мою сонливость как рукой сняло. Надо 1 признать, я видела в жизни немало роскошных апартаментов, но в этой гостинице был особый шарм. Говорят, что в старые 1 добрые времена здесь останавливались самые почетные гости 1 города Одессы.

Номер представлял собой небольшой зал для приема гостей с высоченными потолками и был обставлен чудесной мебелью старинного вида. В нем свободно можно было заниматься балетом. В углу зала находился альков, где за длинны- ми занавесями прятались широченные кровати. Прекрасный уголок для свадебного путешествия двух голубков.

Праздник уже начался, но без меня, попасть в светскую тусовку гостей оказалось нелегко. Пожилая, стервозного вида дама, главный организатор всех мероприятий, с непередаваемо одесской наглостью отшила все мои попытки доедать билет на бал в Театре музкомедии. Вот тут-то мне и помог Николай Ильич Травкин. Знаменитый демократ жил в той же гостинице, что и я. Позвонив к нему в номер, я напросилась на интервью. Николай Ильич принял меня с большой непринужденностью, и через полчаса мы уже болтали, как старые приятели. Он показал мне свою речь, которую готовился прочитать на балу в театре, и попросил ее отредактировать. Я с удивлением обнаружила, что речь написана профессионально, с юмором и блеском.

Дело в том, что я тогда мало интересовалась политикой и почти ничего не знала о популярности Травкина. Он ассоциировался у меня со смутными воспоминаниями о бригадном подряде.

Под покровительством Травкина я с почетом отправилась на бал и даже получила лучшее место в ряду гостей Жванецкого. Николай Ильич прогуливался со мной в фойе под любопытными взглядами зрителей и сиял, как начищенная сковородка.

Одесское купечество, умильно любуясь знаменитым политиком, пригласило Травкина к себе за стол. Николай Ильич сказал пару слов о демократии и залихватски выпил залпом водки. Меня народ рассматривал с таким откровенном вниманием, что я начала чувствовать двусмысленность своего положения, хотя мне и льстило явное внимание известного человека.

Раздался звонок, и все поспешили в зал. Я сидела между Травкиным и Юрием Щекочихиным. Юрий почему-то нервничал и все время тряс ногой, так что мое кресло тоже забилось в истерике. Кстати, у меня такая же мерзкая привычка. Какой-то человек в очках неподалеку от нас шумно реагировал на все происходящее на сцене, ржал громче всех, аплодировал с остервенением и вообще вел себя с непосредственностью школьника. Я шепотом спросила: "Кто этот человек?" Мне ответили, что это знаменитый журналист Юрий Рост.

Спектакль шел своим чередом, Жванецкий въехал на старой кляче на сцену, всем зрителям дали шампанского. В антракте личные гости Жванецкого удалились на интимный банкет, прихватив с собой и меня.

Началась настоящая русская оргия, длившаяся до утра, – пили, ели, орали.

Всеобщее оживление вызвал здоровенный поросенок, которого тут же безжалостно разодрали. Клара Новикова держалась королевой бала (в тот вечер ее великолепно принимали зрители). Ефим Шифрин успеха не имел, потому был грустен и стрелял сигареты. Юрий Рост танцевал танго, Михаил Мишин пел. Какой-то пьяный писатель долго рассказывал мне историю своей первой любви, пока его не увела молодая ревнивая жена. Но царил на этом пиршестве, конечно же, Михал Михалыч, ослепляя всех фейерверком острот. У Жванецкого удивительная манера говорить комплименты – он делает это так, что каждый чувствует себя обласканным. Николай Ильич напился до положения риз, стал хватать меня за коленки и прижиматься. В пять утра я тихонько слиняла.

Этим дело не закончилось. На следующий вечер был прием у мэра города в роскошном особняке, куда съехались бледные и дрожащие с похмелья гости. Но – немного шампанского, и все пустились в пляс. Я перетанцевала со всеми, даже сплясала с Ильченко ламбаду. На медленный танец меня с пугающей торжественностью пригласил мрачный Травкин. Волнуясь и трепеща, он предложил мне стать его… официальной любовницей! "Я знаю, что после Одессы все будут говорить о наших с тобой отношениях, – сказал он серьезно. – Но я готов к этому. И советую тебе долго не раздумывать. Это твой шанс, ведь я могу дойти до вершин власти". Я не знала, что мне делать – смеяться или плакать. Грустно, когда солидный пожилой человек пускается в любовную авантюру, даже не зная, как это делается.

Я сбежала от Травкина и отправилась вместе с журналистом "Московских новостей" Витей Лошаком прогуляться по ночной Одессе. Было то чудесное время года, когда в воздух еще чувствуются благоуханные остатки лета. Вернувшись романтической прогулки, Витя отправился к себе в номер пообещал заварить для меня чая. А ко мне ворвался совершенно пьяный и решительный Николай Ильич. "Куда ты сбежала с приема?" – набросился он на меня. "Я отправилась погулять, и вам нет до этого никакого дела", – ответила я "Ты подумала над моим предложением?" – спросил он.;

Я сказала, что тут и думать нечего и этого не будет никогда!

Он схватил меня за руки и сжал с такой силой, что я вскрикнула от боли. По-видимому, это означало нечто вроде грубой ласки. В этот момент вошел Витя с чаем и прервал наш не приятный диалог.

Когда мои гости ушли, я улеглась спать, но всю ночь меня будили чьи-то звонки.

Потом кто-то стал энергично стучать в дверь, но я твердо решила не подавать признаков жизни.

В 8 утра я проснулась от наглого звонка и дотащилась на конец до телефона. В трубке услышала грозный голос: "Где! ты была всю ночь?" – "Кто это говорит?" – "Это Николай Ильич. Я стучал к тебе в дверь. Почему ты не открывала?" – "И не собиралась открывать. Какого черта вам вообще надо?! Оставьте меня в покое!" Я бросила трубку.

Оставшиеся до отъезда часы мы вели себя вполне корректно и старались не замечать друг друга. На этом закончились наши странные отношения. Я думаю, что поступки этого обычно уравновешенного человека можно объяснить той феерической расслабляющей атмосферой, которая царствовала в Одессе. Правду говорят французы: "Любовь даже ослов заставляет танцевать".

А с Михал Михалычем Жванецким я встретилась потом еще раз. Мы провели с ним прелестный вечер тет-а-тет в его театре, куда я пришла брать у него интервью.

К слову, интервью он мне так и не дал, зато накормил превосходным борщом и угостил шампанским. Для любопытствующих сообщу, что ничего в тот вечер, кроме флирта, не было.

Одно печальное любовное приключение навсегда отучило меня от связей со знаменитыми людьми. Было это три года назад. Я и моя подруга Юлия работали тогда на телевидении в программе "Монтаж" у талантливых ребят Димы Диброва и Андрея Столярова. Вернее, пытались работать, так как почти ничего не умели. Как-то мы решили снять сюжет о Чебураш-ке – сделать смешное интервью с большеухим актером, якобы ставшим прототипом мультгероя. Для этой цели известный ныне художник Боря Краснов привел меня в Театр Ленинского комсомола и познакомил в баре с Александром Абдуловым. Я проходила под кодовым названием Чебурашка.

Абдулов пригласил меня в свой кабинет, куда как раз нагрянула компания каких-то коммерсантов, заключающих договор с театром. Из шкафчика извлекли коньяк и рюмки, в буфете купили бутербродов, и началась спонтанная шумная пьянка.

Александр Абдулов, очаровательный циник и гениальный актер, обладает даром увлекать людей по своей собственной колее. Его умная безнравственность обезоруживает даже самых застенчивых. Трудно хоть сколько-нибудь продвинуться в сердце этого человека. Он видел уже столько хорошего и дурного, что его невозможно ничем удивить. Во всяком случае, не 19-летней девочке пытаться его покорить.

Все мы были воспитаны на "Обыкновенном чуде" и грезили о юном принце. Какой разительный контраст между мечтою детства и тем человеком, который со вкусом пьет коньяк, рассказывает похабные анекдоты да еще и делает это так соблазнительно. Впрочем, вполне возможно, что цинизм – лишь одна из его привычных ролей, которая наиболее ему удается. Женщины идут за ним слепо, как будто слыша звуки волшебной флейты.