Корни камня - Марина Дяченко

Серьезный парень чуть не выронил поднос.

- Выведи, - повторил Ивар тихо. - Постарайся... Улетим вместе в Город, ты пойми, Город никогда не простит... Здесь уже всем конец... Спаси меня спасешься сам...

Ивар сознавал бесполезность своих слов - и все же говорил. Без на- дежды.

Парень вдруг улыбнулся - без злобы, открыто:

- Тебе не понять...

Повернулся и вышел.

Ивару не понять.

...Неужели они не боятся? Им действительно легче умереть, чем расстаться со своими драгоценными... камнями... обычаями?!

...Женщина, молодая, легкая, идет прочь, лица не видно, только подрагивают в такт шагам тяжелые косы на плечах... А над ней синее-си- нее, невозможно синее, горящее синим, слепящее глаза, тепло на щеках - солнце, а она уходит, касаясь травы оборками цветного платья, догнать бы, догнать бы, догнать...

Ее догоняет мальчик. Как был - в простреленом комбинезоне, в запекшейся крови...

Всего лишь щелчок открывающейся двери - а уже ясно, кто вошел.

- Нету никакой Прародины, - сказал Ивар в стену.

Барракуда не ответил.

- Нету Прародины! Зря только... переводите капсулы. Умер - нету!..

Барракуда тяжело опустился на откидную кровать. Теперь Ивару видна была опущенная голова с редеющими на макушке волосами. Человек, поста- вивший на колени его отца...

- Я ненавижу вас, - сказал Ивар шепотом. - По-настоящему ненавижу. Вам лучше убить меня, если не хотите, чтобы потом...

Он запнулся. Любая угроза, произнесенная вслух, казалась ему сла- бой, неубедительной, а главное - недостаточной.

Барракуда вздохнул:

- Знаешь что... Говори мне "ты". А то как-то ненатурально получа- ется...

Ивар молчал, сбитый с толку.

- Мне все говорят "ты"... Ты заметил?

Он усмехнулся. Его круглые глаза уже не казались такими выпуклыми провалились под брови, в черные ямы.

- Помнишь, я говорил тебе... Там, возле Камня... Что твой отец - достойный человек?

Ивар всхлипнул.

- Так вот... Ты - сын достойного человека, Ивар. И пойми... ЧТО ты для него.

Великое сокровище... Мальчишка. Ради мальчишки - на немыслимое унижение...

- Наверное, я для него - сын, - отозвался Ивар тихо. - А вот для вас... разменная монета. Товар на торгах.

- Да, - Барракуда потеребил полоску усов, - да... Но можешь гор- диться, потому что ценой тебя я покупаю... Не сумею объяснить. Беско- нечно ценную вещь.

Ивар криво усмехнулся. Что может быть ценнее жизни?..

Фонарик Ванины еще светит, а вот Саня... От него ничего не оста- лось. Совсем ничего, подумал он, и мысль оказалась совершенно невыноси- мой.

- На нем нет тяжести, - сказал Барракуда в наступившей тишине. - Он легкий... Все равно, что сделали с его телом - он найдет дорогу и без фонарика.

- Неправда.

- Правда...

Ивар встретился глазами со взглядом Барракуды - и вдруг остро, изо всех сил захотел ПОВЕРИТЬ.

- Он же не тигард...

Барракуда кивнул:

- Но он же человек...

Ивар закрыл глаза.

Мамочка, если бы я умел поверить... что ты меня ТАМ встретишь...

А ведь Саня уже знает. Саня, всегда он успевал первым, первым ро- дился, первым...

А что, если они теперь вместе? Если они уже встретились с мамой, ту, пусть не под голубыми шатрами, все равно где - но они ВМЕСТЕ ждут Ивара?!

- Ты скоро будешь дома, - сказал Барракуда медленно. - А мы уй- дем... Корабль стоит в доке. Не очень мощный и не очень надежный, но твой отец обеспечит его старт. Поверь, что в моем списке нет ничего лишнего. Только, чтобы выжить.

- А если нет? - спросил Ивар с закрытыми глазами.

Барракуда не понял:

- Что - нет?

- Если... - Ивар запнулся. - Город... Не выполнит условий?

Барракуда помолчал. Проговорил осторожно:

- Ну... Они же... в своем уме, верно?

Он ждал увидеть во сне теплый космос, прорезанный кровеносными со- судами но вместо этого приснились Весы.

Никогда в жизни ему не доводилось видеть ничего страшнее.

Весы упирались в небо - то есть в то место, где должно было быть небо, а сейчас была красная, мутная каша. Весы занимали полмира, чер- ные, жуткие, с закопченными котлами вместо чаш... И все стояли молча - Белый Рыцарь в изорванном плаще, тонкогубая женщина с погасшим фонари- ком, мальчик в простреленном комбинезоне, Барракуда с ритуальным кинжа- лом в опущенной руке, маленький паж, и еще много, много...

- ЦЕНА.

Ивар не видел, кому принадлежал этот голос, которого лучше бы не слышать никогда.

- ЦЕНА.

Плечи Весов дрогнули - Ивар увидел Белого Рыцаря на одной из чаш, Весы накренились, но Барракуда бросил на другую чашу свой кинжал - и Весы выровнялись, и в следующую секунду Рыцарь был уже высоко вверху, в мутной кровавой каше... Ивар хотел закричать - но невидимая сила швыр- нула его на опустевшую чашу, и, вцепившись руками в черные склизкие це- пи, он увидел в котле напротив груду контейнеров, из-под отлетавших крышек медленно поднимались головы в шлемах, но Ивар был тяжелее, он перевешивал, пока на чашу напротив не швырнуло Регину, мертвого Саню, смеющегося чертика на липучке...

Ивар почувствовал, как его чаша идет вверх. Он кричал и прыгал, желая стать тяжелее, весомее, умилостивить Весы... Но кровавая каша бы- ла все ближе, а земля уходила все дальше, и голос, которого лучше бы не слышать, торжествующе твердил:

- ЦЕНА. ЦЕНА. ЦЕНА.

...Несильная боль в плече. Он открыл глаза - над ним сидел Барра- куда со шприцом-пистолетом:

- Ты что? Ивар, ты что же?

Он лежал, чувствуя, как расслабляется мокрое, холодное, как лягуш- ка, непослушное тело. Действительность, какой бы она не была, оказалась стократ лучше сна. Ему захотелось улыбнуться Барракуде - но улыбки не получилось.

- Ивар... Ты же держался. Немного осталось. Все будет хорошо. Слы- шишь?

- Я больше не могу, - сказал Ивар виновато. - Я не могу...

Барракуда закусил губу. Секунду сидел, раздумывая. Потом быстро взял Ивара за плечи:

- Сядь... Вот так. Я научу тебя боевому заклинанию тигардов... Знаешь, когда воин обескровлен, когда кажется, что все, конец, непере- носимо... Мне всегда помогало. И когда я в шлюпке взрывался, и когда я карцере сидел годами... Закрой глаза. Крепко. Повторяй за мной: сквозь ночь. Сквозь день. Травой сквозь могильные плиты...

- А что такое могильные плиты?

- Потом... Сейчас повторяй. Сила земли. Сила воды... Ор загг, ор хон, ава маррум... Ну, Ивар: сквозь ночь...

- Сквозь ночь, - прошептал Ивар одними губами.

Миллиарды звезд. Пахнет хвоей. Теплый ветер на краю обрыва...

- Сквозь день... Травой... сквозь могильные плиты...

Сначала было тяжело, губы немели и не слушались, потом стало лег- че, и незнакомые слова приятно щекотали язык: