Реставратор - Сайфулла Мамаев

– Вам нравится? – Нина замерла, с любопытством ожидая, что он еще скажет.

– Нет, это восхитительно! Это… это так прекрасно! – Голос преподавателя повысился почти до крика. – Просто великолепно! Поздравляю, Суркова, ты нашла такое, чего я никогда не видел! Каков зверь, а? Просто фантастика! А кто же автор?

Вчера Нина при копировании предусмотрительно убрала подпись автора. Ей не хотелось, чтобы стало известно, что ее отец приносил вешдоки домой. Но и скрывать, что автор маньяк, тоже не хотелось, поэтому, ответив заготовленной загодя отговоркой, что, мол, взяла у подруги, она перевела разговор в нужное ей русло.

– Подружка сказала, что это рисовал известный маньяк, – выпалила она. – Она стащила это из Интернета.

– Жаль, мне хотелось бы посмотреть оригинал… – в раздумье проговорил Герасимчук, – Вот если бы…

Юрий Иванович замер. В его руке был Демон. Долго, бесконечно долго он всматривался в изображение. У Нины даже пересохло во рту, от напряжения зашумело в голове, а преподаватель все не мог насмотреться. Наконец Герасимчук оторвал взгляд от листа и, вскинув голову, посмотрел на студентку. Их глаза встретились.

– Что это? – спросил он, явно не ожидая ответа. – Я таких рисунков… Никто таких раньше не делал. Талант, несомненный талант.

– Да? – Нина была озадачена реакцией преподавателя. Вместо трезвого разбора – щенячий восторг. – Так этот художник маньяк?

– Маньяк? – удивился Юрий Иванович. – Да нет, что ты! Талант, гений, что угодно, но только не маньяк. Врет твой Интернет.

Инна, прижимая пакет с рисунками к груди, протиснулась к выходу из метро. Вот уже второй год она ездила к своему спасителю, или, как у них было принято говорить, – Наставнику. С Соколовым, известным в Москве экстрасенсом, Инна познакомилась два года назад. И не по своей воле. Когда в Москве вдруг стало считаться хорошим тоном ходить по воскресеньям в церковь, Инна и Виктор, оба воспитанные в духе коммунистических идей, не поддались новой моде. Как и большинство современников, в коммунистическую идею они давно не верили, но и до Бога не дошли.

Зато псевдонаучные бредни модных целителей бездетной Инне пришлись по вкусу. Конечно, чем заниматься длительным и нелегким лечением, гораздо проще поверить в чудотворные сеансы псевдолекаря. Ну, посидишь перед телевизором, посмотришь на операции без наркоза, послушаешь счет туда и обратно, и все, выходи строиться, все болячки к соседям убежали. Да вот беда, не помог телекудесник. Главное, что беспокоило семью Порывайко, осталось; детей так и не было. Может, будь Витя поусерднее, все разрешилось бы и без шарлатанов, но, что поделаешь, работа есть работа, ее он любил больше. Вот и пришлось семье Порывайко довериться псевдоцелителям.

Впрочем, не бездетность заставила их обратиться к Соколову. К тому времени, когда судьба свела с Наставником, Порывайко уже успели поумнеть и разочароваться в тех, кому недавно так верили. Но с Инной приключилась новая беда! Надумал как-то один известный пародист пошутить, представить народу телекудесника в смешном виде. И настолько удачно он это сделал, что Нину вдруг затрясло, закачало, да так, что и при прежнем кудеснике не пробивало. А так как артист что-то в действиях гипнотизера уловил хорошо, а что-то плохо, то и случилось так, как должно было случиться. Инна никак не могла выйти из наведенного пародистом транса. Всю ночь ее раскачивало, лишь к утру она свалилась без сил. Но это было не все. Через полчаса она вскочила и вновь стала соревноваться с маятником.

Перепуганный Виктор бросился искать телекудесника, да вот незадача – уехал тот на гастроли в соседнюю, бывшую некогда дружественной, страну. И когда вернется, неизвестно.

Так и докачалась бы Инна до могилы, да помог один знакомый, присоветовал обратиться к Соколову. Андрей Георгиевич не заставил себя долго упрашивать. Он давно возмущался тем, что шарлатанов допускают на телевидение, потому что после таких сеансов ему уже не раз приходилось подчищать за недобросовестными бизнесменами от тонкой науки гипноза. Проведя коррекцию психики Инны, Соколов как-то вскользь заметил, что ей неплохо было бы научиться защищаться, мало ли кто может повторить опыт комика? И с тех пор Инна два раза в неделю приезжала в эту студию на Тимирязева.

Занятия ее не тяготили, они проходили в непринужденной обстановке и скоро превратились в нечто необходимое для душевного спокойствия прекрасной половины семьи Порывайко. Виктор поначалу даже начал ревновать, но, быстро убедившись в безосновательности своих подозрений, успокоился. Тем более что и Инна изменилась, стала спокойнее, ласковее, не пеняла мужа, как прежде, за позднее возвращение домой, за частые дежурства и склонность снимать накопившийся стресс парой рюмок кристалловской.

Инна не скрывала, правда, что предпочла бы сама снять Виктору стресс своим методом, но, видя, как тот устает, не настаивала. И вообще, после появления в их жизни Соколова семейная жизнь если и не улучшилась, то явно стала спокойнее, как-то прочнее…

Инна не сразу показала Наставнику рисунки. Как было принято, вначале она вместе с другими учениками проделала комплекс расслабляющих упражнений и лишь после этого, во время традиционного индивидуального собеседования, нарушила заведенный порядок, извинившись, что прерывает учителя, достала пакет и откровенно рассказала, как на нее влияет то, что в нем находится.

Андрей Георгиевич выглядел удивительно моложаво для своих лет. Много повидавшие, умные глаза, конечно, выдавали его возраст, но в остальном Соколова вполне можно было принять за крепкого сорокалетнего мужчину. Осанка, мускулатура, кожа – все это словно не знало старения. Живой, бодрый, всегда в хорошем расположении духа, он являл собой пример того, как нужно относиться к жизни.

– Откуда у тебя это? – Наставник с интересом смотрел на свою ученицу, а его палец указывал на принесенный ею пакет. Он так и не открыл его.

Инна пояснила. Конечно, она сказала не всю правду. Вернее, только ту часть правды, которую заготовила заранее, пока ехала в метро. Но разве она могла предать мужа?

– Это все, что ты хотела мне сказать? – спросил Наставник. В голосе его послышался металл, Инна испуганно подняла взгляд. – Может, ты что-то недоговариваешь?

Инна вздрогнула. Внимательный взгляд серых глаз проникал прямо в душу. Женщина поняла, что Соколов ей не поверил. Нужно было срочно искать выход из положения. Человек он влиятельный и, узнав правду, может причинить много неприятностей Виктору.

– Андрей Георгиевич, вы приглядитесь, тут нет ничего скабрезного, – вдруг выпалила она. Почему ей пришла в голову эта фраза, Инна сама не понимала. Соскочила с языка, и все. – Если это не так, я немедленно верну эти…

Наставник, не слушая ее лепет, подцепил ногтем пленку, откинул клапан и перевернул папку. Рисунки выпали так, что сверху оказался львиноголовый. У Инны защемило сердце. Нет, ну какой красавец! Внизу живота стало томительно горячо. Инна покраснела. Боже, только бы Андрей Георгиевич не почувствовал, что с ней происходит. Стыд-то какой! А ведь почувствует, в этом можно не сомневаться.

Так и случилось. На мгновение оторвав взгляд от картинки, седовласый Наставник бросил на Инну осуждающий взгляд и перевернул листок. Женщина даже не стала смотреть, что там будет. Бог с ней, с картинкой, ей было страшно за себя.

А Андрей Георгиевич, долго не задерживаясь на кабане с мужским телом, посмотрел третий, последний рисунок. Небрежно отбросил. Такой реакции Инна от Наставника не ожидала.

– А где еще? – вдруг спросил он. – Остальные где?

– Что? – удивленно спросила Инна. Черт, откуда он знает про другие рисунки? Инна была на грани паники.

– Еще где картины Реставратора? – строго, даже несколько мрачно спросил Андрей Георгиевич. Он был настроен решительно. – Это же не все рисунки.

– Я-я не знаю, – испуганно проблеяла Инна. – Витя принес только эти.

– Кто автор? Кто рисовал? – продолжал допрос Соколов.

– Я не… не знаю. Витя вчера говорил, что маньяк какой-то. Он убийца, – затараторила Инна. – Он женщину изнасиловал и разрубил на части. У него нашли эти бумажки… Вот я вам их и принесла.

– Да что рисунки, их сжечь не проблема… Нужно искать самого автора этих рисунков. Его необходимо найти немедленно, сейчас же. Иначе беда будет, упустим парня. Потеряем еще один талант. А картинки… Глупые они, ненужные, – хмуро глядя перед собой, проговорил Наставник. Собрав листки с рисунками, Соколов скрутил их в жгут и поджег. – В церковь парня нужно, в монастырь. И учить, учить! А пока ему рисовать нельзя. Пока. Где, ты говоришь, художник этот?

– Художник? Какой… А-а маньяк? В камере, – смиренно ответила Инна. Ей даже в голову не пришло напомнить, что несколько минут назад она уже об этом говорила. Хорошо хоть, что Наставник не требует больше остальные картинки. – Муж арестовал этого убийцу…