Тысяча и один день. Первый из могикан. Властелин пустоты - Александр Громов

Четвертый по счету колодец – круглый и с крепкими скобами. Лезу вверх, поднимаю головой и сдвигаю в сторону массивную чугунную крышку...

Истошный визг тормозов. Высунув голову из круглой дыры в асфальте, я жмурюсь от солнечного света, а прямо перед моим носом застыл бампер.

Опять мне везет, но на этот раз везение с изъяном: перед дырой в асфальте и торчащей из нее моей очумелой головой затормозил легковой мобиль. Будь это грузовик, управляемый эксменом, я без колебаний телепортировал бы в кузов – и ищи ветра в поле.

Все это я обдумываю уже в Вязком мире. Рефлекс, сволочь... Как в схватке с Саблезубым. Гойко прав: в нашей конспиративной ячейке я наименее надежен.

Теперь уже в бывшей ячейке...

Стараюсь не думать о том, как там сейчас Гойко, Ваня, Руслан... Хоть бы догадались лечь на пол! Господи, если ты есть, сделай так, чтобы спецназовки, ворвавшись в раздевалку, сгоряча не открыли пальбу!

Я опять чувствую себя подлецом. А потом – без всякого перерыва – приходит единственно верное решение.

Стекла легковушки вздрагивают от воздушного удара, когда я с размаху приземляюсь на заднем сиденье. Не будь они частично опущены по случаю теплой погоды, их, пожалуй, выдавило бы.

– Гони! – Мой голос срывается на визг.

Молодая белокурая женщина на водительском месте как раз собирается высунуться в окно, дабы обложить как следует эксменское быдло, по врожденной тупости и лени не догадавшееся оградить место работ щитами. Разумеется, по ее просвещенному мнению, ей следовало не останавливаться, а сшибить дурню башку. Удар воздуха за спиной и мой крик заставляют ее подпрыгнуть на сиденье. Вслед за тем машина прыгает вперед, как лягушка, и набирает скорость.

Все-таки мне сегодня хронически везет: в легковушке не оказалось пассажиров. И еще: если бы ополоумевшая от страха особа, сидящая передо мною, не ударила по газам, а телепортировала вон из машины, мое положение трудно было бы счесть завидным.

– Притемни окна! – зверем рычу я. Блондинка вздрагивает, но быстро выполняет команду. Понятливая... И вроде не истеричка. Хотя отсутствие истерики не обязательно показатель редкого самообладания – возможно, просто следствие шока.

Машина выносится с почти безлюдной улочки Энн Маккэфри, тянущейся вдоль парка Первых Феминисток, на трассу с оживленным движением и удачно вписывается в городской поток. Мы уже за пределами центральной пешеходной зоны. Вполне вероятно, ее вот-вот попытаются оцепить – но опоздали, голубушки.

Кстати, откуда в пешеходной зоне частный мобиль? Что, у этой дамочки – специальный пропуск?

– Куда едем? – прерывает она мои мысли. Ее голос на удивление спокоен.

– К тебе домой.

– Это за городом, – сообщает она, поколебавшись.

– Коттедж?

– Да.

– Тем лучше. Теперь медленно, чтобы я видел, поставь управление на автомат и задай конечный пункт.

– Уже. Я собиралась ехать домой.

Вот как. Смотрю на приборную панель – кажется, дамочка не врет. Впрочем, до конца я в этом не уверен.

– Смотри, – говорит она, уловив мои колебания. На краешке ветрового стекла возникают карта мегаполиса и желтая пунктирная линия, обрывающаяся невдалеке за городской чертой. Надо думать, коттедж стоит там.

– Подойдет.

Красная точка уверенно ползет по желтому пунктиру. В городе тьма транспортных развязок, а где все-таки есть светофоры, там нам не стоять – автомат позаботится своевременно изменить скорость.

Город Москва, бывший Феминополь, но уже десять лет как снова Москва. Уступка традиции. Тем более что Москва – женского рода, не какой-нибудь княжий Москов. Из чего, по мнению нынешних историков, совершенно ясно следует, что матриархальные ростки произрастали и в российском Средневековье, пока не были загублены Домостроем.

И Кучка, конечно, была боярыней, непримиримой врагиней мужского абсолютизма, вроде Сандры Рамирес. Только ей повезло меньше.

В общем потоке машина уверенно держит семьдесят, иногда лишь снижает скорость до пятидесяти-сорока. Блондинка, замершая перед крутящимся по воле автомата рулем, ведет себя спокойно. Она никуда не денется: рыпнешься из движущейся машины в Вязкий мир – наверняка убьешься или покалечишься при выныривании. Даже на сорока в час.

Кретин!!!

Мысли мои – враги мои. Чуть не расслабился! А те машины, что едут по соседней полосе с той же примерно скоростью? На месте этой женщины я бы попытался...

На ней блузка с большим отложным воротником – за этот-то воротник я хватаюсь и держусь мертвой хваткой. Попалась, птичка, теперь не улетишь.

– Ты не мог бы убрать руки? – В ее голосе нет ни тени испуга, одна холодная брезгливость. Это нам знакомо: куда эксмену до настоящего человека! Неважно, что у эксмена потные и грязные руки, важен сам факт: эксмен! Червь еси, смрад еси, кал еси...

– Вот что... тварь, – свирепею я. – Имей в виду: никаких штучек! Я не убийца и не насильник, так что тебе безопаснее не дергаться. Почую что – сломаю шею. Терять мне нечего. Окажешь содействие – останешься жива-здорова. Поняла?

– Какое тебе нужно содействие? – интересуется она.

– После узнаешь.

– Никогда не видела телепортирующего эксмена, – сообщает она после паузы. – Выходит, все эти легенды неспроста.

Я не отвечаю. Мало-помалу город остается позади, машина увеличивает скорость. Начинают мелькать коттеджи. К одному из них, выглядящему, пожалуй, понаряднее других, мы и подлетаем с ветерком. Автоматические ворота услужливо захлопываются за багажником машины. Приехали.

– Ты живешь одна?

– Нет, с подругой, – мгновенный ответ.

Логично. На ее месте я бы и сам так ответил. Кстати, совсем не факт, что она врет. Лесбийские забавы фарисейски осуждаются официальной идеологией как проявление низменных страстей, но на деле не преследуются. Все-таки не аморальное и противоестественное сожительство с самцом. Подружка возможна. Может, у них любовь.

– Подруга сейчас дома?

– Я не знаю.

– Посмотрим. А комп дома есть?

– Нет.

Опять она отвечает слишком быстро. На этот раз наверняка врет: в таком доме заведомо есть все, что нужно человеку, и даже, может быть, немного сверх того.

– Для тебя было бы лучше, если бы комп был.

Оглядываюсь. Ворота и забор, оплетенный диким виноградом, надежно скрывают нас от взглядов извне.

Не так это просто – обоим вылезти из машины, не потеряв физического контакта. Надежнее оставить в покое отложной воротник и схватить блондинку за волосы, что я не без удовольствия и делаю. Ее корежит от отвращения.