Прыжок в прошлое 1-2 - Александр Сапаров

Посидели мы с Брянцевым неплохо, я конечно на вино не очень налегал, но как откажешься выпить за здравие государя Иоанна Васильевича.

Утром, когда мы готовились уже к лечению, к воротам подъехал возок, Митрополит Антоний, сопровождаемый отцом Евлампием и несколькими монахами вышли из него:

Вся челядь, наряженная по случаю прибытия важных гостей стояла выстроившись с обеих сторон. Я подбежал к митрополиту и преклонив колено сказал:

– Высокопреосвященнейший Владыко благословите раба божьего Сергия и домочадцев его.

Антоний с явным нежеланием вяло поднял руку для благословения и сказал:

– Благословляю тебя Сергий и дом сей.

А сейчас веди нас, будем мы смотреть, как ты лечить будешь, и что делать при этом. И трепещи, если колдовство али чернокнижие усмотрим.

Владыко, перед тем, как к лечению приступать надобно мне молитву Господу вознесть, только потом можно и к делу приступать. А сейчас проходите в комнату, где все и будет проходить, там для вас скамейки с подушками поставлены, чтобы вы ничего не пропустили.

Антоний и Евлампий молча прошли в операционную и уселись на скамейки. Брянцев уже лежал на операционном столе и внешне был спокоен, тем более, что перед этим я дал ему выпить приличную порцию успокаивающего. Я же повернулся лицом к иконам и долго молился. Закончив молитву я подошел к столу и Антоха начал капать эфир на матерчатую маску лежащую на лице оперируемого. Я объяснил наблюдателям, что сейчас пациент заснет, и можно будет делать все, что нужно, рассказал, что сегодня будет пока убран шрам на лбу. Как только наркоз подействовал, я взял в руки скальпель перекрестился и начал разрез, оба священника буквально следили за моей рукой. Несколькими уверенными движениями я вырезал келоидные ткани рубца и перевязал пару мелких сосудиков и начал ушивать рану тонкой шелковой ниточкой. После ушивания на лбу Брянцева остался небольшой тонкий шов в виде косой полоски, и за счет изъятия кусочка кожи несколько разгладились морщины на лбу. Я протер шов спиртом, наложил сухую повязку и вновь прочитал молитву о здравии, которую на этот раз читали вместе со мной и присутствующие.

После того, как Брянцев проснулся, первым делом он потребовал зеркало, которое я естественно приготовил заранее Он долго разглядывал послеоперационный шов у себя на лбу в этом мутном осколке стекла, и потом спросил

: Это так теперь и будет?

– Конечно нет, вот через три дня снимем тебе нитки, краснота пройдет и тогда увидишь все как надо.

Разочарованные быстротой операции священники с сопровождающими разбрелись по двору, суя свой нос во все дырки, но у меня уже все были проинструктированы, как отвечать. Серой у нас не пахло, перегонный куб особого внимания не привлек, как и бутыль с хлебным вином, больше их интересовал процесс производства дурман-водки, но я сказал, что храню пока это в секрете. Вот если великий государь Иоанн Васильевич пожелает, то открою секрет для всех, если нет, то буду сам монопольно делать эту водку.

Не обнаружив чернокнижия и колдовства, митрополит подобрел и уже с большим удовольствием благословлял всех присутствующих. За это время за воротами скопились сотни москвичей прослышавших о приезде митрополита и ему пришлось выйти благословлять их всех, прежде чем уехать, Уезжая он обещал лично освятить мои постройки, и что я могу продолжал лечение уже без его присутствия.

После отъезда важных персон все вздохнули с облегчением, и временно наступил покой. Брянцев спал, я сидел в своем кабинет и думал, что если бы здесь еще стоял компьютер, и окно было бы цельного стекла, а не набранного из небольших кусочков, то можно было подумать, что я сижу в своем кабинете в больнице. Вот только книжные полки были пока пустыми. Я сидел и размышлял о своем будущем. Я не очень хорошо помнил историю, но знал, что сейчас идет длинная Ливонская война, которая будет тянуться много лет без особых перспектив. Мне хотелось бы помочь, своей стране, но я просто никак не мог понять, а что мне надо для этого сделать. Мелькали мысли, совершить какое-нибудь открытие, но я, к сожалению, ничего особого не знаю, что бы можно было бы использовать в настоящее время. Вот разве что попробовать организовать медицинское обеспечение в войсках, чтобы уменьшить количество потерь. Ведь наверно достаточно нетрудно будет доказать царю, что дешевле вылечить опытного воина, чем воспитать такого же вновь.

Мои размышления были прерваны, ко мне в кабинет зашел проснувшийся Брянцев, он выспался и был полон желания научить меня бою с саблей.

– Сергий Аникитович, дворня говорила, что ты мастак с клевцом управляться, а вот про саблю, что то я не слышал, может, помашем клинками, душа требует.

– Ивашко, да я тебе утром только лоб резал, ты дурман водкой дышал, какой из тебя поединщик.

– Сергий Аникитович, у меня только лоб саднит, а так все хорошо, душа радуется, давай помашем саблями.

– Ну, что ты будешь делать?. И мы, одев стеганые куртки и маски, хорошо так помахали саблями часа полтора. По окончанию боя Ивашко сказал:

– Да учиться тебе надо Сергий Аникитович, плоховато ты пока саблей владеешь. Так. что давай-ка пока я тут у тебя, будем каждый день учиться.

Так прошло две недели. Я сделал Брянцеву еще две операции. Первая состояла в том, что я соединил хрящи носа, разваленные когда-то татарской саблей. Пришлось много повозиться, но нос у Брянцева стал прямой и ровный и только ниточка шрама говорила о том, что здесь что-то было. И на третьем этапе операции я сшил ему верхнюю губу, вот здесь бойцу пришлось потерпеть, рана была болезненной, мешала при еде, и при разговоре, но прошла еще неделя, и все пришло в норму.

Теперь на лицо Ивашко можно было смотреть спокойно, это было довольно еще моложавое лицо сорокалетнего воина.

И только небольшие шрамы на лбу и под носом, говорили о том, что здесь когда то были раны. Шрам под носом уже зарастал усами и был почти не виден. Брянцев постепенно привыкал к своему изменяющемуся облику, но когда были сняты последние швы, и сошли отеки, он, посмотрев на себя в зеркало, сказал:

– Вижу я, что мастер ты в своем деле, никогда не думал, что такое возможно. Нету у меня таких денег, чтобы тебе заплатить. Но знай, если что-то случиться у тебя, всегда можешь надеяться на помощь мою.

Не знаю, кто у меня из дворни работал послухом, но на следующий день по окончанию лечения мне было приказано вместе с Брянцевым прибыть к царю.

Когда мы встали перед Иоанном Васильевичем, его державное величие исчезло вмиг. Он соскочил с трона и, подбежав к Брянцеву, схватил его за плечи начал крутить в разные стороны.

– Ивашко, да тебя не узнать, да ты ли это предо мной! Эй, Бомелька, вошь аглицкая иди-ка сюда! Не ты ли мне говорил, что такое сделать человеческим рукам нельзя? А вот православный с молитвой и на бога с упованием видишь чудо, какое сотворил!

Бомелий с недовольным лицом рассматривал мою работу, и на его лице проступало изумление. Неожиданно он на латыни спросил меня:

– Ты где учился юноша?

Я, готовый к такой провокации, с недоумением смотрел на него. Царь в секунду понявший смысл произошедшего, засмеялся:

– Что думаешь, кроме ваших, такого никто сделать не сможет!

– А ты, – обратился Иоанн Васильевич, – Сергий Аникитович, какую награду хочешь, проси, пока я добрый!

– Великий государь, не ради награды старался, волю твою выполнить хотел, и невместно мне самому себе награду просить, как ты, Иоанн Васильевич пожалуешь, так и хорошо, все едино честь великая.

Царь оглядел столпившихся бояр:

Видели, как человек говорит, а вы из-за вотчин своих бороды друг другу рвете и меня в свои дрязги затаскиваете.

А тебе Щепотнев, подтверждаю все твоего отца привилегии, и жалую шубу с царского плеча.

Когда мне принесли шубу и накинули ее еще на мою, я еле удержался на ногах, тяжесть была неимоверная, даже пот выступил на лбу. Царь заметил мое состояние и по-прежнему улыбаясь сказал:

– Иди, отпускаю тебя Щепотнев, но вскоре призову на службу царскую.

Я еле живой под горой мехов откланялся и едва дошел до кареты, уже там внутри, я со вздохом облегчения снял все с себя, и подумал, а как же бояре целый день сидят около царя, да еще сохраняют бодрость духа таких одеждах.

Когда я приехал домой то, во дворе стояла подвода, груженная бочками, вокруг нее ходил мой ключник и сокрушенно качал головой.

– Что Федька головой качаешь? – спросил я.

– Дык как же не качать Сергий Аникитович, привел купчина бочки то с золой со Студеного моря. В пятнадцать крат дороже зола получилась, чем рядом из-под Москвы привезть. В его голосе звучало искреннее переживание за неразумное решение своего хозяина купить кота в мешке, втридорога.

– Не переживай Федор, эта зола мне очень даже нужна, вот увидишь, что мы с ней дальше делать будем. Я подошел и попытался приподнять бочку, весила она килограмм пятьдесят, я прикинул пять бочек – это двести пятьдесят килограмм золы, практический выход йода будет из тридцати килограмм сто грамм, значить мне светит получить почти килограмм кристаллического йода. Ну а если перевести в 5 % спиртовой раствор, то мне этого йода хватит на много лет. Надо только вначале постараться выделить из золы всю соду, она мне еще пригодится.