Банкротства и разорения мирового масштаба. Истории финансовых крахов крупнейших состояний, корпораций и целых государств - Валерия Башкирова

В восемь утра два частных самолета Gulfstream–4 взлетели с нью-йоркского аэродрома и направились в сторону Калифорнии.

Примерно в это же время третий самолет, как две капли воды похожий на первые два, вырулил на посадочную полосу в штате Вирджиния и упорхнул в том же направлении.

С третьей стороны – из гористого штата Вайоминг – к Калифорнии подрулил почтенный адвокат, который так поспешно покинул свое ранчо, что забыл сменить ковбойские сапоги на нечто более подходящее.

Четвертому персонажу – известному голливудскому менеджеру – пришлось срочно прервать отпуск на Багамских островах. Так что он находился в пути несколько дольше.

Равно как и главные действующие лица – небольшая группа строго одетых японцев, которые мучались, перескакивая из одной воздушной ямы в другую, на всем протяжении многочасового перелета от Токио до Нового Света.

Как бы то ни было, в два часа пополудни все они благополучно встретились в конференц-зале одной почтенной фирмы в Лос-Анджелесе. После чего за столом длиной в 20 метров в сосредоточенном молчании принялись прилежно подписывать горы бумаг.

Из-за некоторой военной напряженности и полной засекреченности происходящего можно было подумать, что состоялось подписание договора о капитуляции.

На следующий день американская пресса и впрямь приравняла это краткое заседание к победе во Второй мировой войне и патетически заговорила о некоем «конце осады» etc.

Дело же было вовсе не в 1945 году, как можно было подумать, а 9 апреля 1995 года. И за столом переговоров председательствовал не героический генерал Макартур, борец с японским милитаризмом.

Решающую подпись на документах, порхавших над 20–метровым столом, поставил 40–летний Эдгар Бронфман-младший, внук одного находчивого выходца из малороссийского гетто.

Эдгар Бронфман-младший называет своего деда «мистер Сэм», а отца коротко – «Эдгар».

Пару лет назад Эдгар-младший женился на Клариссе Элкок, богатой венесуэльской наследнице с внешностью фотомодели. Невесте пришлось по этому случаю пережить неприятную беседу с собственными родителями – бескомпромиссными католиками:

«Я должна вам сказать о нем три вещи. Во-первых, он еврей. Во-вторых, разведен. В-третьих, у него трое детей».

(Несмотря на этот сокрушительный набор, свадьба состоялась. При участии раввина, католического епископа, баптистского священника и полутора тысяч гостей.)

К перечню из «трех вещей» можно было бы добавить несколько еще более выразительных деталей из истории семьи Бронфманов. Но в этом случае у Клариссы было бы еще меньше шансов на родительское благословение.

Например, то, что юность Эдгар провел главным образом в Голливуде, где волочился за актрисами и сочинял шлягеры.

А также то обстоятельство, что отец Эдгара-младшего, Эдгар-старший, и сам женился незадолго до второй свадьбы собственного сына. Причем уже в пятый раз.

(Более того, Эдгар-старший умудрился два раза подряд жениться на одной и той же голливудской очаровательнице, Джорджине Вебб, – третьим и четвертым браком. Возможно, исключительно по рассеянности.)

Не говоря о том, что основатель династии «мистер Сэм» Бронфман был еще в начале века более всего известен как хозяин сети небольших отелей на американо-канадской границе. Отели Бронфмана ни в коем случае не конкурировали с Hilton и, по мнению большинства, представляли собой уютные интернациональные бордели.

(В конце 1950–х «мистер Сэм», разъяренный тем, что его не принимают в изысканных клубах, совершил несколько попыток задним числом улучшить собственную биографию. И даже завел для этой цели домашнего летописца.

На вопрос о пресловутых отелях он, в конце концов махнув рукой, говорил: «Даже если это и были публичные дома, то, бесспорно, самые лучшие в Америке». Чего, надо заметить, никто никогда и не стремился опровергнуть.)

Короче говоря, жизнеописание трех последних поколений рода Бронфманов вряд ли отвечало католическим идеалам.

К утешению родителей Клариссы, возлюбленный их дочери посылал ей ежедневно по две дюжины то роз, то орхидей и был начисто лишен одного недостатка, смертельного для порядочного жениха.

Ни один человек на свете не рискнул бы утверждать, что Бронфман-младший беден.

У «мистера Сэма», кроме публичных отелей, имелась еще одна слабость, которая в ХХ веке сделала не одного американца миллионером. Нет-нет, речь не о нефти, к нефти он был совершенно безразличен.

Сэм Бронфман был страстным торговцем спиртными напитками разнообразной крепости. Фамилия же его, как это ни забавно, в переводе с идиш означает не что иное как «коньячный человек».

Несложно догадаться, что в годы сухого закона дело рода Бронфманов превратилось в империю. Известие о запрете на спиртное в США вызвало на лице Сэма блаженную улыбку.

Немалую роль сыграло и то обстоятельство, что сам господин Бронфман был по паспорту и месту жительства гражданином Канады.

С одной стороны, американцы не имели права ни производить, ни продавать, ни потреблять крепкие напитки.

С другой стороны, канадское государство не имело ни возможности, ни желания запрещать тем же гражданам США закупать и распивать спиртное в Канаде.

С третьей стороны, граница если и была на замке, запор этот был вполне условным.

Чем ожесточеннее американское правительство боролось с зеленым змием, тем счастливее выглядел канадский виноторговец Сэм Бронфман, которому ради удовлетворения потребностей клиентуры пришлось срочно открыть собственный ликеро-водочный завод.

В конце 1920–х «истребление» алкоголизма продвинулось столь успешно, что Сэм прикупил к заводу еще и фирму Seagram, специализирующуюся на джине.

То, что сухой закон прикажет долго жить, разумеется, бутлегеры понимали. И с тоской предчувствовали скорый конец сладостного процветания. В отличие от большинства, «мистер Сэм» имел особую точку зрения на эту проблему. Он терпеливо ждал конца «великой эпохи» и расширял производство.

В одно прекрасное утро 1933 года, когда сухого закона не стало, у него было все: поставщики, налаженное производство, отработанная система доставки, многолетнее знание рынка, прекрасные отношения с потребителем.

Спустя почти 40 лет, в 1971 году, Сэм скончался в возрасте, который никто так никогда и не узнал. Ибо год его рождения остался погребенным где-то в малороссийских архивах. Годовой оборот Seagram уже давно перевалил за $1 млрд.

Еще через 20 лет Эдгар Бронфман-младший получил ключи от империи, оборот которой оценивали в $5 млрд или $6 млрд.

Так называемое «третье поколение» всю жизнь оставалось большой головной болью Сэма Бронфмана. В кошмарных снах ему являлись внуки, которые вырастают избалованными, ленивыми и дерзкими. И появляются на свет, кажется, лишь для того, чтобы истратить семейное состояние на извращенные капризы.

Хорошо, что Сэма не стало, когда Эдгар-младший все еще просиживал скамейку в колледже. Старшему Бронфману не довелось увидеть, как юноша болтается по Голливуду.

Образование у него было поверхностное. Талантов – на первый взгляд – решительно никаких. Шлягеры он создавал средние.

Денег наследному принцу полагалось $26 тыс. в год. Как раз достаточно, чтобы не голодать. Однако на такси уже не хватало.

С отцом он не виделся почти никогда, с прочими родственниками – и того реже. В его намерения входило стать великим голливудским продюсером. Впрочем, фильмы, которые он продюсировал, были столь же серыми, как и шлягеры.

С какой стати Эдгар-старший во время одной из их редких встреч предложил младшему сыну взять бразды правления в свои руки – неизвестно.

Со стороны предложение походило на авантюру. Скорее всего, это и было именно авантюрой.

(В оправдание Эдгара-старшего следует сказать, что со старшим сыном дело обстояло еще… деликатнее. Шлягеров он, правда, не писал. Зато в 1975 году стал жертвой бандитского похищения и был отпущен после уплаты выкупа в $2,5 млн.

Похитителей вскоре арестовали, но… ненадолго. Так как они в один голос поклялись, что юный Бронфман сам же собственное похищение при их посредстве и инсценировал. История, как водится, официально не подтвердилась. Но нечто недоброкачественное вокруг имени все же осталось.)

После воцарения младшего Эдгар Бронфман-старший получил свободное время, чтобы заниматься своим любимым делом – председательствовать во Всемирном еврейском конгрессе. Его личное состояние составляло $2,5 млрд и уже не нуждалось в особом уходе.

После чего худшие предчувствия начали сбываться.

До прихода Эдгара-младшего семейный концерн замечательно держался на двух солидных ногах. Одна называлась «алкоголь», другая – «химическая промышленность».

(В начале восьмидесятых Эдгар-старший приобрел увесистый пакет акций химического концерна Du Pont, который и приносил Seagram примерно половину прибыли.)