19 Цунами 1. Сотрясатели Земли - Алексей Лукьянов

— Не Боря, а Борис Владимирович! — отвечал Грузин.

— Ивич! — легко соглашался Юся.

— А это кто?

— Этя? Ямс!

— Хватит мою фамилию коверкать!

— Повторяй — Мезальянц! — Виксе не лень было ставить Юсе произношение.

— Ямс!

И смех, и грех. Меня Юся звал Иголом, Глеб у него был Хъеб. С названиями предметов у него было сложнее. Не то запомнить не мог, не то говорить ленился, но как Викса ни билась, а над каждым предметом Юся «зависал». Говорил со смесью восторга и удивления «этя...» — и созерцал. А уж когда познал глагол «дай», слово «этя» вовсе отпало как ненужное.

— Дай! — Палец показывает на еду.

— Дай! — тычет в журнал с голыми тетками, спрятанный в рубке.

— Дай! — просит барсука с моей шеи.

Так мы и мчались, перескакивая с волны на волну. Я почти не спал, чтобы не прерывать движения. Когда вас двое, усталость можно делить пополам. Только один раз я решил поспать, и то без меня Викса тут же начала перемывать нам кости, и пришлось посвящать капитанов во все перипетии нашего путешествия. Они оказались весьма любопытными и все время радовались: будет о чем клиентам рассказывать по возвращению.

Расстояние до Марианской впадины стремительно сокращалось. С каждой новой волной, когда наша скорость увеличивалась, Юся все сосредоточеннее смотрел вперед, все чаще хватался за петуха, висевшего на его шее, все меньше докучал мне своими «дай». Наконец, когда, судя по японскому навигатору, до Бездны оставались считанные мили, Юся вдруг сказал:

— Не надо.

И посмотрел на меня как равный на равного.

Вы не представляете, что значит услышать осмысленную речь от того, кто всю жизнь только жрал и пускал слюни. Я не поверил и переспросил:

— Что?

— Не надо, — повторил Юся.

Не показалось!

— Чего не надо?

Впрочем, можно было не спрашивать — и так все ясно. Юся не хотел, чтобы я избавлялся от предметов. Все его метаморфозы можно было объяснить только воздействием артефактов, какого-то одного или всех вместе. Извини, брат, не получится.

Юся не ответил. Он опять попытался захватить контроль над петухом и прочими артефактами, захотел подчинить меня своей воле. Я отвесил ему за это леща.

— Чего не надо? — повторил я вопрос.

Но Юся не ответил, а сразу полез в драку.

Совсем некстати началась качка. Из рубки выскочил Боря и заорал:

— Вы чего буяните? У меня катер на океанские шторма не рассчитан, это же не «Куин Элизабет», а «Ярославец», у него критический угол наклона — сорок пять!

— Мы здесь не при делах, — сдерживая Юсину агрессию, ответил я. — Это стихия.

— Быстро утихомиривай стихию, иначе все потонем!

Не понимаю, с чего Боря взял, что я сумею предотвратить шторм. Видимо, он так до конца и не понял, откуда берутся волны. Ну да ладно, я в любом случае не мог остановить надвигающийся шторм.

— Что там по навигатору? — крикнул я.

— Да почти на месте. Через час точно над этой дырой зависнем.

Юся понял мои намерения, и кроме того, что руками размахивал, стал еще и кусаться, и голосить:

— Не надо!

Не думайте, будто мне не было его жалко. Еще как. Он прикипел душой к предметам, получил то, чего у него никогда не было: сознание, волю, голос. А я собирался его лишить этих даров раз и навсегда. Но иначе никак — все большую власть обретали надо мной предметы, все меньше оставалось во мне меня самого.

— Не надо! — ревел Юся и отчаянно клацал зубами у самого моего лица. — Дай сюда!

— Отвали, придурок! — ругался я в ответ, едва успевая отклониться от его кулака и зубов.

Качка усилилась, нас несколько раз обдало брызгами от ударявших в борт волн. Но, видимо, шумели мы пока еще громче, чем приближавшаяся буря.

— Что случилось? — прибежала на шум Викса.

Мезальянц тоже терся неподалеку. Мне кажется, он так до конца и не верил, что я добровольно собираюсь расстаться с такими мощными артефактами, как будто все мои предыдущие поступки не говорили сами за себя. Хотя, если подумать, кое в чем он был прав: я три дня непрерывно использовал предметы в своих интересах, вкусил всех прелестей неограниченной силы. Разве можно от всего этого добровольно отказаться? Не учитывал Иван Иванович только одного: я не хотел повелевать стихиями. Мне хотелось только спокойной и неторопливой жизни у нас, в Понпеях, чтобы никто не звонил и не просил откопать из могилы, чтобы было с кем поговорить вечером на кухне, перемыть кости тетке из собеса, обсудить книгу или фильм, пожаловаться на нелегкую судьбу сиамского урода. Все!

— Чего у вас за семейные разборки? — это Мезальянц решил наконец вмешаться.

— Юся сожалеет, что вы никогда не получите предметы, — сказал я. — Мы почти прибыли.

— В смысле? — не поняла Викса.

— Наш предводитель собирается выбросить за борт артефакты, — объяснил Мезальянц. Он все еще не верил. Старался не верить.

— Все? — ахнула Викса. — Они же волшебные!

— Барсука тоже выбросишь? — уточнил Иван Иванович.

— А что не так с барсуком?

— Ну, ты же сам откопал покойную бабушку, чтобы его снять, и это лишь затем, чтобы выбросить его в океан?

— А вам-то это откуда известно? — спросил я.

— Откопал покойную? — Вика посмотрела на меня не то с ужасом, не то с восторгом. — Правда, что ли?

— Правда, — отмахнулся я. — Бабушке он уже не был нужен. Так откуда?

— Да так, догадался, — сказал Иван Иванович. — Если она тебе ничего не дарила, значит, ты сам взял. И вот так, просто?..

Странная у него логика, но ведь и впрямь угадал.

— Да, — кивнул я и шагнул к фальшборту.

— Погоди, погоди. — Мезальянц поднял руки кверху, все еще надеясь меня удержать. — Егор, не делай глупостей, с этой штукой можно не только все ломать, с ней можно и порядок навести.

— В отдельно взятой стране, — добавил Татарин.

Он, видимо, только выспался после ночной вахты, и был настроен пошутить.

— Не вмешивайся, — рассердился Мезальянц. — Вы что тут все, не понимаете? Это шанс, шанс сделать все так, как надо. Стоит приказать, стоит только ногой топнуть, и исчезнут воры, убийцы, предатели и лодыри.

Ишь, как заговорил. Он что, всерьез?

— И все строем ходить будут, и петь хором, и пятилетку в три года, — согласился Глеб. — И все пойдет по плану.

— Да закройтесь уже! — крикнул Юся.

Все и впрямь заткнулись. Все смотрели на него. Юся, будто задыхаясь, прошептал, сглатывая после каждого слова:

— Не надо... так... делать... иначе... умрем...

Тут у него из носа хлынула кровь, и Юся отключился. Он отяжелел настолько, что я едва удерживал нас в вертикальном положении. Между тем качка усиливалась, волны становились все круче, катер уже скатывался с одной и буквально впрыгивал на другую.

— Глеб, помоги, — позвал я.

Татарин подхватил Юсю, и вместе мы спустились в каюту.

— Я правильно понял, что экзекуция откладывается? — спросил Глеб, пока мы спускали Юсю.

Вслед за нами в каюту спустились Викса с Мезальянцем, поэтому отвечать мне не хотелось. Да и откуда я мог это теперь знать? Больше всего меня сейчас беспокоило самочувствие брата. Даже не столько его самочувствие, сколько мое. Сами понимаете, такого рода привязанность, как у нас с Юсей, подразумевает только один исход — «... и умерли в один день».

Меня даже не особенно поразили его слова, хотя это уже целые фразы были. Я не понимал, почему он потерял сознание. И меня, кстати, тоже начало мутить.

— Егор, качка сильней становится, — сказала Викса.

— И... что? — спросил я. — Не может меня так мутить от качки.

Викса недоуменно посмотрела на Глеба и Мезальянца. Те пожали плечами — тоже не поняли, о чем я.

— Боря говорит, если ты не прекратишь шторм, нам калямба.

Как же у меня болела и кружилась голова. Как я могу остановить шторм? Ветер, атмосферные фронты — это от землетрясений не зависит.

Но зато, осенило меня, я могу сделать так, чтобы волны сделались меньше. Небольшая встряска — и колебания одних волн погасят колебания других.

Нужно лишь потянуть и отпустить несколько светящихся линий. Вот только успокоится голова... Может, Мезальянц нас чем-­нибудь траванул? Надо потянуть и отпустить...

Я не додумал. Я даже не уверен был, что потянул и отпустил: у меня тоже потекло из носа, и я уплыл куда-то далеко-далеко.

Два дня мы с Юсей пролежали в каюте, то мучаясь от боли, то забываясь в каком-то бреду, в котором нас окружали странные люди — неплотные, полупрозрачные. В основном призраки толпились вокруг меня, словно девять королей вокруг Фродо, на Юсю они внимания почти не обращали. Вид у «королей» был, как мне показалось, немного растерянный: вроде как пришли за Кольцом Всевластья, а его — тю-тю. Извините, ребята, вам здесь точно не обломится. Они укоризненно качали головами, грозили прозрачными пальцами и все время о чем-то между собой спорили.

Не уверен, что я дословно понимал, о чем именно они говорят, но, судя по всему, мы с Юсей слишком долго использовали предметы. То, что наркоманы называют передозом. Видимо, суперсилой тоже можно обожраться. Тогда понятно, что это за полупрозрачные мужики... Это ангелы. Все плохо, мы умираем.