Воин Забвения. Гранитный чертог - Счастная Елена

Млада заозиралась в поисках спасения от вездесущего дружинника. На глаза попался только ближайший мастер обучения. Тот гневно покрикивал на крепкого, но малость неуклюжего отрока, который больше баловался и хитро поглядывал на стоящих вокруг собратьев, чем тренировался. Пару раз его сшибло с бревна тяжёлым мешком, но он не унывал.

– От… раззява, –  рявкнул мастер, проглотив более крепкое словцо, и покосился на Младу.

Она направилась к нему, на ходу придумывая, о чём бы поговорить, только Медведь догнал её гораздо раньше.

– Чего хмурая ходишь весь день? – обезоруживающе улыбнулся он.

И как так умеет? Ведь прилипнет – убить хочется. А улыбнётся – и кажется, что не так уж и надоел. Но Млада безжалостно задавила тёплый проблеск и тоскливо глянула мимо.

– Спала паршиво.

– Бажан сегодня ходил, бухтел, что ты бездельничаешь, только слоняешься кругом, – Медведь загадочно усмехнулся. – Я еле отбил тебя. А то выволочку устроил бы – будь здоров.

Уж ворчание воеводы беспокоило меньше всего. Видно же, что без злобы бурчит, для порядка. А Медведь-то, похоже, гордится невесть как тем, что защищал её весь день. Ну, дитё. Хоть и косой сажени в плечах.

– И чего же Бажан мне это сам не сказал? Пережила бы. Выволочку-то.

– А оно тебе надо? – парень поскрёб пальцами заросший подбородок. – С воеводами лишний раз пререкаться. Они, конечно, мужики толковые, но как вцепятся, бывает, так с мясом не отдерёшь. Особенно Хальвдан. Этот вообще временами скотина порядочная. Бажан потише будет. Но тоже, как скажет – будто булавой саданёт. А ты всё ж девица.

Млада громко фыркнула. Усердствующий на ристалище отрок глянул на неё, пропустил удар мешком и снова сверзился в пыль. Мастер, уже не сдерживаясь, ядрёно выругался.

– Девица, а разделала тебя, хоть и турнирным мечом, – Млада склонилась к плечу Медведя.

Тот лукаво ухмыльнулся.

– А может, я поддавался.

 Она промолчала. Поддавался, ну как же! И воевода нынче тоже, небось, поддавался. Только потели они оба при этом очень уж усердно. Кметь посмотрел, долго, тягуче, и вдруг придвинулся ближе, мягко провёл ладонью по её талии. Шустрый какой, руки бы оторвать до локтей! Но Млада не дёрнулась, не разразилась громким возмущением: просто отстранилась так, чтобы этого не заметили остальные. Ни к чему шум поднимать.

Кметь напрягся, но виду постарался не подать, даже руку за спину убрал. А Младу уже подхватило волной подтачивающего её весь день раздражения. Не остановить.

– У меня тоже вопрос к тебе есть, Медведь, – она холодно прищурилась, глядя на далёкие заросли деревьев. – Чего ты хочешь от меня? А? Что ты обхаживаешь меня, как тетерев на току? Думаешь, забота мне твоя нужна? Сама с воеводами разберусь! И каждое их слово выслушаю, если на то надобность будет. А ты не лезь лучше, иначе огребёшь похлеще Хальвдана. Я в другой раз плясать вокруг не буду – сразу коленом ударю, куда надо.

Медведь не ответил, только покраснел, будто на солнце перегрелся. Млада долго смотрела, ожидая, что он как-то оправдается. Даст повод позубоскалить, обидеть, уколоть сильнее. Чтобы ему стало так же паршиво. И злилась, распалялась его молчанием, упиваясь собственной не выплеснутой за день яростью. Но Медведь не проронил больше ни слова, будто принимал любую вину, которую на него свесят. И в кого ж он такой терпеливый уродился?

Млада вздохнула, обогнула его и ушла, готовая дать по лицу каждому кметю, что косо на неё посмотрит или скажет ещё хоть слово. Хватит с неё сегодня мужского внимания – как сговорились!

Но они не смотрели.

На душе было гадко.

Шум двора стих, когда она вошла в замок. Здесь было прохладно и почти ничего не видно после яркого осеннего солнца. Млада едва не наощупь побрела по коридору, пока не пропали из глаз ослепительные пятна. Остановилась возле своей горницы, надеясь хоть там найти уединение. Но, к сожалению, изнутри послышались громкие всхлипывания и приглушённое бормотание. Млада чуть поразмыслила, стоит ли заходить, но всё же толкнула дверь.

Внутри пахло травами. Тысячелетником и, кажется, мятой. Окна были скорбно занавешены, отчего в клети стоял плотный полумрак. Тем более что дело уже к закату. Малуша лежала, уткнувшись лицом в колени Раски, и её плечи сотрясались от рыданий. Девчонка молча без остановки гладила женщину по голове, а в другой руке сжимала кружку с травяным отваром.

— Что произошло? – проходя мимо, бросила Млада.

Она не слишком-то хотела услышать ответ. Причины для слёз у женщин находятся больно уж часто. Поругалась с кем из служанок, получила по шее от старших женщин за оплошность или безделье, потеряла любимую ленту – мало ли что могло произойти. К чему голосить так, что слышно снаружи?

— Хальвдан… — Малуша едва смогла прервать рыдания. – Не хочет больше… — и снова уткнулась в понёву Раски, и без того уже мокрую насквозь.

Млада поджала губы. Этого она почему-то не ожидала. По дому, конечно, ходили слухи о связи воеводы с Малушей. И уж как бы мало Млада тут ни пробыла, а наслушалась их вдоволь. Особенно сегодня. Даже разок успела заметить Малушу, окрылённую и сияющую, с корзиной стираной одежды во дворе. Но всё это было настолько далеко от её интереса, что в памяти не задержалось. Голову занимали совсем другие мысли.