Компромат на Ватикан - Елена Арсеньева

Сергей, под томные стоны женской половины зала, извивался на сцене так, словно в его изящном теле не было ни одной, ну ни единой косточки, словно он и родился на свет вот таким – пе-ре-ли-ва-ю-щим-ся!

Тоня глядела на него во все глаза, и хоть стонать вроде бы не начала, но позволила себе немножко помечтать: а вдруг Сергей ее увидит да ка-ак пригласит танцевать! В перерыве между выступлениями. Или вовсе бросит к чертям свое шоу, спрыгнет со сцены и – прямиком к Антонине: на всех тренировках, дескать, только и мечтал, чтобы встретиться с вами, сударыня, вот этак, в приватной обстановке. А что вы, сударыня, старше меня на… хм-хм лет, так это мне, вообразите, до самой высокой лампочки! И они немедленно понесутся в вихре танго, и Тоня потрясет всех своей красотой, грацией и умением сексуально закидывать ножку на Сережино стройное бедро. Ну а потом распрекрасный обладатель этого самого бедра…

– Разрешите вас пригласить на танец?

Тоня даже испугалась такого грубого вторжения в свои сверкающие мечтания и, наверное, глянула на соседа, который уже приподнимался со стула, не больно-то приветливо, потому что он замер в неуклюжей позе:

– Или… извините, может быть, вы кого-то ждете?

У него были глаза цвета горького шоколада, почти как у Сергея, а может, это только казалось в полутьме?

Тоня оглянулась на сцену, где Сережина партнерша Женя как раз закидывала свою хорошенькую ножку на то самое бедро… и кивнула:

– Ну что ж! Танец так танец!

С первой же минуты выяснилось, что для этого человека танец был тем же, чем и для 98 процентов населения: более или менее ритмическим качанием на месте.

– У вас что-то случилось? – вскоре коснулся ее уха тихий шепот, и Тоня поежилась от приятной дрожи.

– Почему вы решили?

– Да у вас так плечи напряжены… – Его теплая ладонь осторожно поднялась с талии на голые лопатки. – Ого, сколько вы себе задачек задали! Невозможно все решить в одиночку, надо у кого-то подсказки спросить!

Как-то он странно выражался, Тоня даже с ритма сбилась.

– Было бы у кого спросить…

– Да неужели не у кого?

– Не-а.

– До чего докатился наш брат! – усмехнулся незнакомец и снова угодил ей прямо в ухо, и снова мурашки побежали по телу.

Ого! Он не просто вздыхает ей в ушко, но и касается его губами! Швыдкий какой… Главное дело, Тоня его даже не рассмотрела толком!

А кто тебе не давал? Вместо того чтобы, как дурочка, пялиться на Сереженьку, надо было разглядывать соседа. А вдруг он, к примеру, не женат?

Нет, это фантастика, конечно, но все-таки – а вдруг?

Между тем кавалер уже вовсю поглаживал Тоню по спинке, частенько-таки спускаясь ниже талии, вынуждая придвинуться к себе поближе, так что она вполне могла ощутить…

Ого!

Наверное, надо было отстраниться. Может быть, следовало оттолкнуть наглеца, но Тоня этого почему-то не сделала. Давно уже ей не было так хорошо и спокойно, давно уже она не ощущала к мужчине такого безоглядного доверия! Блаженное спокойствие сковало все тело, сделало его покорным, а потом овладело и душой и затуманило голову, так что Тоня даже не удивилась, когда в ответ на его шепот: «Здесь такая духота! Пойдем немножко подышим?» – безропотно позволила повести себя к двери, стараясь не смотреть на сцену. Почему-то ей было стыдно Сергея. Хотя он, наверное, так ее и не заметил.

…Первый раз они поцеловались в лифте. Потом мужчина помог Тоне снять пальто, быстро обнял и тут же, в прихожей, снова припал к ее рту. Потом они как ошалелые целовались, уже полулежа на диване, и он все норовил приподнять ее узенькое, обливающее тело платьице, да Тоня противилась. Почему-то целоваться с ним ей нравилось куда меньше, чем просто лежать в его объятиях, замерев и тихонько вдыхая его запах. Так бы и закрыла глаза, так бы и замурлыкала, так бы и забылась тихим счастливым сном на его коленях, а он бы покачивал ее, касался губами теплых волос на виске и чуть слышно напевал: «Как у котика-кота колыбелька золота…»

Тоня резко открыла глаза.

Мужчина осторожно разжал объятия, поднялся на ноги:

– Ух, даже в горле пересохло. Пойду перекурю это дело. А ты куришь?

Она покачала головой.

– Принести попить?

Снова качнула туда-сюда.

– Тогда я сейчас.

Он вышел.

Понятно. Пошел собраться перед решающим штурмом.

Тоня села, попыталась натянуть платье пониже, но это было все равно что вручную выпрямить Пизанскую башню.

Вот и настало время Ч. Или она сейчас останется у этого мужика ночевать – со всеми вытекающими последствиями, – или втихаря смоется. Отсюда видно, что дверь на кухню, где он курит, прикрыта: очевидно, чтобы даму не беспокоил дым.

Очень мило… Дверь, стало быть, прикрыта, хозяин не заметит, если гостья прокрадется в прихожую, где остались ее пальто и сумка, осторожненько откроет дверь и…

Вопрос: хочется ли ей уходить? Еще более сложный вопрос: хочется ли оставаться?

Тоня огляделась. Довольно убогая комнатушка. Что-то не чувствуется женской заботливой руки! Неужели он и правда не женат? Не хотелось бы разнежиться в его объятиях, а утром узнать, что пора бежать бегом, потому что благоверная вот-вот вернется с дачи (из командировки, из санатория, из роддома, с ночной попойки – нужное подчеркнуть!).

Опять огляделась. Все детали обстановки тают во мраке. Маленькая настольная лампочка освещает только краешек стола, стул да брошенный на спинку пиджак.

В пиджаке есть карманы. В нагрудном кармане мужчины носят паспорт. В паспорте…

Стараясь не думать дальше, потому что было стыдно, Тоня сунула руку в этот самый пресловутый карман, вытащила твердые корочки, раскрыла, сразу угодив на нужную страницу: где ставят отметки о заключении брака.

Пусто! Ничего себе! Он что, ни разу в жизни не был женат? Но ведь ему не меньше пятидесяти.

Господи… Она целовалась с ним, она живо интересовалась его семейным положением, – и это при том, что она даже не знает, как его зовут!

Тоня заглянула на первую страницу, прочла фамилию, посмотрела на фотографию…

Закрыла паспорт, сунула его на место и, не особенно таясь, двинулась в прихожую.

Теперь она понимала, почему ей гораздо больше хотелось посидеть у него на коленях, чем целоваться с ним. Теперь она понимала, почему чувствовала к нему такое ошеломляющее доверие.

А какое же еще чувство можно испытывать к своему родному отцу?!

И в эту минуту она услышала на кухне звук тяжело упавшего тела.

Россия, Нижний Новгород, наши дни

– Возьми их, к чертям, себе, эти баксы поганые, – сердито сказала Майя. – Мне до них и дотронуться противно!

– А если я их на рубли обменяю, будет не противно? – хихикнул Сергей.

Майя посмотрела задумчиво и уткнула носик в оранжевый воротник новой куртки. Куртка, знал Сергей, была дико дороженная, и хоть Майя по жизни явно не бедствовала, все же не больно-то пошвыряешься деньгами после таких покупок.

– Ладно, – сказала она, вздергивая голову с таким неприступным видом, как если бы сам Мисюк стоял сейчас перед нею на коленях и плакал горючими слезами, умоляя принять от него эти несчастные доллары в качестве добровольного пожертвования в фонд ветеранов бальных танцев. – Правда что – пошли в сберкассу, обменяем. С паршивой овцы хоть файф-о-клок, а чем добру пропадать, нехай пузо лопнет. Директор просил аренду пораньше заплатить, вот и пригодятся денежки.

Сергей тяжело вздохнул.

Да. Да! Аренда. Святое дело! Первым делом аренда и только потом зарплата ему и Майе. Если что-то останется…

– Ох, я замерзла! – Майя зябко поежилась. – Слушай, обменяй деньги сам, а? А я домой, погреюсь. Не забудь – сегодня в шесть детки в 102-й, в семь взрослые в 212-й. К шести я и подойду, возьму у тебя денежки и попробую выпросить аудиторию получше. Хотя вряд ли… Картину-то ту поганую в большом зале уже вывесили, но мне на нее и смотреть неохота. Ой, колотун! – Майя постукала ровненькими красивыми зубками. – Побежала я!

И, не дожидаясь ответа, легко полетела по тропочке мимо кованого забора садика Кулибина. А Сергей повернул к перекрестку: перейти на Ошару, где вот тут, в двух шагах, было отделение Сбербанка.

И уже взявшись за ручку двери, вспомнил, что паспорта-то у него нету… А в банковских обменниках с этим делом строго и сурово. Сергей однажды уже побывал в такой печальной ситуации!

Он растерянно оглянулся – и вдруг увидел, что чуть поодаль от крылечка топчется простоволосый чернявый парень в серой толстой куртке.

Теоретически валютные спекуляции запрещены и пресечены.

Но это только теоретически…

У этого парня или не у этого меняли они с Петром доллары, которыми с ними недавно расплатились на одном тихом корпоративе? Во всяком случае, на этом же самом месте. И все было чин чинарем, никаких подделок, никаких фальшивок. Петр тогда сказал, опасности проколоться на этом деле сейчас практически уже нет, потому что полиция всех менял наперечет знает.