День «N». Неправда Виктора Суворова - Андрей Бугаев

«Принимая во внимание возможности снабжения, никакая сила в мире не смогла бы, или если бы и смогла, то только после долгих приготовлений достичь таких результатов при морозе в 30–40 градусов и на такой местности, каких достигли русские…»[219]

В одном можно согласиться с В. Суворовым: очередной акт агрессии Сталин мог предпринять лишь после очередного успеха фашистов. Ему до поры было позволено использовать их «блицкриги» в своих интересах. Но за подобранные немалые «крохи с чужого стола» пришлось заплатить немалую же цену. Чем больше уверенности прибавляли Гитлеру добытые малой кровью военные победы, тем сильнее разочаровывался в собственной армии Сталин. После Финляндии он уже признался себе, что, уничтожив костяк вооруженных сил, погорячился. Но… мертвых даже ему не поднять было из могилы. Да он бы и не стал. Кто-кто, а Иосиф Джугашвили прекрасно понимал, какие чувства должен испытывать нормальный человек к власти, ни за что ни про что загнавшей его на Колыму.

«…Красная Армия прорвала линию Маннергейма, т. е. совершила невозможное… Такое было возможно только у нас. И только при товарище Сталине. И только после великого очищения армии: приказ не выполнен — расстрел на месте»[220].

Это — тоже правда. Не случись чистки, такой бестолковщины, такой потери элементарной организации и таких безграмотных, авантюрных, почти не подготовленных с нашей стороны действий не было бы. Чистка позволила Сталину распоряжаться всем и вся по своему усмотрению, но распорядился он, мягко говоря, не лучшим образом. Править Иосифа Виссарионовича было некому…

Войска, в конце концов, организовались и проломили линию Маннергейма, но смягчить чувствительный, роковой[221] удар по престижу Красной Армии и советского государства это уже не могло.

Младший партнер Гитлера — вот на что лишь мог претендовать Сталин после войны с Финляндией.

И еще высказывание: «Война в Финляндии многому научила Красную Армию: под Москвой в 1941-м и под Сталинградом в 1942-м германские войска встретили армию, которая умеет воевать зимой»[222]. Иными словами, конфликт с Финляндией уже тем хорош, что РККА приобрела опыт зимней войны. Но зачем он ей, этот опыт, если в трех своих книгах доказывает В. Суворов, что уже в августе 1941 года должна была завершиться Висло-Одерская операция, и советские войска вошли бы в Берлин?..

А опыт этот и вправду пригодился… И виной этому не срыв упомянутой гипотетической августовской операции, а то, что упереться, упереться окончательно, удалось лишь под Москвой и на руинах Сталинградских кварталов…

Глава 6

Война, которой не было. Как воевал с марсианами я!

Человек несовершенен, человек с трудом переносит напряжение и стрессы и легко устает. Большинству нравится анализировать карты боевых операций, но, как правило, многочисленные сноски, частое упоминание корпусов и дивизий, ссылки на источники людей утомляют. Думается, читатель не откажется отвлечься. Что ж, право на небольшой отдых он заслужил.

Меня могут спросить, серьезно ли отношусь к изложенному ниже я сам? Вынужден признаться, больше с юмором…

В лесопарковой зоне старой доброй Англии, где цветы, кедры и озера в камышах, где вдоль дорожек тут и там вписаны в сады и лужайки, стоят образцы военной техники — то пушечка, а то и танк. Торпеды, морские мины, вертолеты… И посреди этого великолепия — не совсем обычное учебное заведение. В нем тоже бывают сессии, перемены и экзамены. Вот только студенты — все больше интеллектуалы с торсами греческих богов, а преподаватели предпочитают военную форму и короткую стрижку. А еще в этом здании, за бронированной, охраняемой бравым долговязым сержантом дверью — электронный полиглот, компьютер, запрограммированный на моделирование боевых операций.

«Их на всю Британию, может, всего пара такой мощи… А во всем мире… их, может, не больше десятка наберется».

Как-то раз, в конце 80-х, оказался здесь и В. Суворов. Потому что хоть и не музей и не читальный зал, но библиотекой здание обладает, судя по всему, приличной. И только обложился он томами, словно бастионами, только собрался погрызть гранит науки, набежал персонал, вызывают к большому начальнику. А начальник предлагает, проверь агрегат на прочность. Ты, говорит, «известный чудак», задай, говорит, механизму какую-либо военную ситуацию посумасбродней, вроде войны наших с марсианами. Реальные-то операции, всякие там «Бури в пустыне», ему, такому мощному, малоинтересны. Иди, говорит, воюй с марсианами. Есть возможность отличиться.

Не хотел идти В. Суворов. Тома-бастионы ему ближе, чем электронный монстр. Но сообразил: к чудо-машине в двадцатом веке не то что других историков, а даже и его самого могут больше и не подпустить. И с легким сердцем пошел.

Давно собирался «проиграть» он Зимнюю войну по- своему, по-умному, и вот случай представился. Посмотрел В. Суворов на агрегат, с интерфейсом поздоровался и давай вводить параметры. Надо сказать, от лобового удара линии Маннергейма и он не отказался. А все намеки, что не надо бы так, все брюзжание компьютерное оставил без внимания.

Задал В. Суворов температуру воздуха — минус 41 градус по Цельсию, Посуровела машина. Говорит, в таких условиях наступать невозможно. Пришлось от температуры отказаться — пусть не будет никакой.

Задал толщину снежного покрова — полтора метра. Плюс к тому незамерзающие под снегом болота и озера с тонким слоем льда, и валуны гранитные, для танковых траков неприятные, и под снегом же — «миллионные» минные поля. Вконец расстроился агрегат. Из-за снега одного лишь, разъясняет, воевать невозможно.

А В. Суворов не унимается. Новые параметры вводит. И что зимний день на севере куда короче ночи, и что леса непроходимые, тайга, линии горизонта нет, и земля промерзшая, как гранит. Компьютер помалкивает, он-то своим авторитетом, в отличие от товарища Сталина, дорожит. И Суворов идет на компромисс, пусть не будет ни снега, ни озер, ни валунов, ни иных природных явлений. Будем воевать так, чтобы природа не помешала.

Но остаются мины, и проволочные заграждения, и взорванные мосты, и снайперы, и три полосы обороны, и цемент марки «600», и 95 килограммов арматуры на кубометр бетона…

Отступать компьютеру уже некуда, стыдно. Подумал секунду-другую и выдал план наступления. Пара-тройка воздушных ядерных взрывов, и, по образовавшемуся коридору, в противогазах и «защите», вперед, на Виипури!

Такая вот получилась военная игра.

Перечитал я все это в очередной раз, захотелось «поиграть» и мне. Надо сказать, лесопарковые зоны Британии, тем более ее не совсем обычные заведения, доводилось посещать не столь часто, как того хотелось бы. Также сомневался я, что, даже и попади туда, вряд ли буду допущен к суперкомпьютеру.

Однако прочитал где-то, что в аналогичных заведениях США большим авторитетом пользуется программа «Цивилизация». С ее помощью якобы проверяют восприимчивость курсантов к тактике. Собрался я, приобрел на рынке соответствующий диск[223] и взялся за дело. Смоделировать Финскую войну я не мог, да и не стал бы. То, что штурм линии Маннергейма с фронта в тех условиях и с такой организацией в конечном счете ни к чему хорошему не привел, для меня не секрет. И потом, вопрос ведь не в том, что надо было делать в Финляндии, а в том, могли Сталин нанести превентивный удар по немцам летом 1941 года. Соответственно из предложенных вариантов я выбрал Вторую мировую войну[224] и играл, естественно, за наших, русских. Честное слово, горел желанием ворваться «в логово» в максимально короткие сроки. Включил далеко не самый мощный в мире компьютер, и началось…

Как и «положено», первыми начали немцы. Массированное применение бомбардировочной авиации и танков позволило им прорвать оборону союзников на северном участке и ворваться в Париж и Амстердам. По всей Атлантике германский подводный флот охотился за конвоями, впрочем, английские эсминцы проявили себя с лучшей стороны. В Африке итальянцы попытались продвинуться вдоль берега на Восток, но были отброшены к Тобруку. Настала и моя очередь.

Однако напасть на фашистов с тыла немедленно я, при всем желании, не рискнул. Наступать можно было только на Варшаву, с перспективой дальнейшего продвижения к Дрездену, Кенигсбергу и Берлину. Пространство от Одессы до Бухареста было девственно чистым от дорог. Попытайся я атаковать здесь, вражеские бомбардировщики уничтожили бы мои малоподвижные соединения прямо в поле. Кстати, большую часть мех- корпусов программист почему-то расположил в районе Красноярска. Не опасаясь не существующих в сценарии японцев, я спешно, насколько позволяла крайне неразвитая транспортная сеть, перебрасывал их в европейскую часть огромной державы. Буквально по всей стране формировались стрелковые дивизии. Зная, что не они сыграют в будущей войне главную роль, я перенацелил соответствующие органы на формирование железнодорожных батальонов — дорог не хватало катастрофически. Бомбардировочной авиации не было вовсе. От использования в качестве штурмовиков истребителей пришлось отказаться, кто бы вместо них сбивал вражеские самолеты? Но главную, пусть пока и потенциальную, угрозу таила в себе неразвитая экономика. Отсутствие элементарных бытовых условий, а в большинстве малых городов не было даже канализации, бедственное положение сельского хозяйства росту населения отнюдь не способствовали. Промышленные же центры с экологической точки зрения не выдерживали никакой критики. Катастрофическое загрязнение окружающей среды чревато, как известно, непредсказуемыми последствиями. Народ как будто бы относился к властям лояльно, но… первое впечатление обманчиво. Пока в городах находились войска, или значительные силы НКВД, «контра» головы не поднимала. Но стоило отправить солдат на фронт, и число недовольных резко возрастало, что подготавливало вполне реальную почву если не для антиправительственных забастовок, то к дальнейшему снижению и так не столь высокой производительности труда. К тому же фундаментальная наука оказалась в совершенном загоне. Все, от разнорабочего до академика, получали, в общем- то, гроши, да и финансы находились в расстроенном состоянии. Чтобы хоть в чем-то не отстать от остального мира, пришлось позаботиться о разведывательной сети. Потихоньку собирая в кулак, стягивая ударные танковые дивизии к границе, спешно расширяя транспортную сеть, перестраивая производство, я ожидал дальнейшего развития событий.