Служанка арендатора - Евгения Марлитт

В саду мызы скосили траву, и у края одной из маленьких копен он увидел чей-то носовой платок, валявшийся на траве, и поднял его. Это был тонкий, белоснежный платок, испускавший аромат фиалки.

Вероятно, гувернантка прогуливалась здесь, и он может встретить ее, но ему было все равно: проходя мимо, он просто снимет шляпу, только и всего.

Женщина, сгребавшая сено, стояла у стола в беседке: серп лежал перед нею на каменном столе, рядом с пучком травы, из которого она выбирала цветы.

Маркус не кланяясь, положил найденный платок и пошел дальше, но его взор успел заметить тонкие, загорелые руки. Он насмешливо усмехнулся, решив, что это была гувернантка, так как новая служанка вряд ли будет заниматься цветами.

Поздоровавшись с больной старушкой, он разложил план на одеяле и наслаждался радостным изумлением, с которым она рассматривала рисунок красивого нового дома. В нем были большие высокие окна и стеклянные двери, выходившие на веранду, по железным перилам которой будет виться дикий виноград. А на месте пустого двора, перед главным фасадом, на плане была расположена дерновая лужайка, обсаженная шарообразно подстриженными акациями.

Больная радостно улыбалась и плакала в то время, как Маркус описывал ей внутреннее устройство дома и спокойно выслушивал, когда судья высказывал свои смешные претензии и требования.

Неисправимый хвастун оставался верен себе и можно было подумать, что он сам строил этот дом. Он болтал о паркетных полах и бархатной мебели, которую он выпишет для гостиной.

Возбужденно ковыляя по комнате, он запахивал свой поношенный халат с таким видом, точно на плечах висела горностаевая мантия.

Помещик только улыбался и успокоительно пожимал руку больной, которая робко поглядывала на него при разглагольствованиях мужа. Когда старик выговорил все, Маркус сказал, ласково посмотрев на больную:

– Я поищу в Берлине кресло на колесах, оно облегчит ваш переезд в мой дом.

Поговорив еще немного, он простился и ушел.

Вероятно, молодому помещику было душно в комнате и ему хотелось поскорее на воздух, освежиться и вздохнуть полной грудью. И он не пошел через ворота, – на каменистой дороге слишком пекло солнце, – а направился через сад, манившей его своей прохладой.

14.

Придержав рукой калитку, чтобы она не произвела шума, он остановился неподвижно в тени малинового куста. Отсюда он видел на скошенной лужайке девушку, которая в эту минуту выпрямилась и, вынув из кармана надушенный платок гувернантки, вытерла им свое лицо.

Из этого Маркус мог заключить, что интимность между госпожой и служанкой простиралась даже до общности имущества.

Девушка стояла к нему спиной, но по ее вздрагивающим плечам он понял, что она плакала, и он тотчас очутился подле нее.

– О чем вы плачете? – тревожно задал он вопрос.

Девушка тихо вскрикнула от испуга и выронила платок. Да, веки ее были красны от слез, но во взоре, устремленном на него, сверкало негодование.

Не отвечая, она взяла серп, как бы намереваясь снова приняться за работу, но он сдержанно спросил:

– Неужели я не получу ответа?

Она, видимо, боролась с собой.

– Я не отвечу вам до тех пор, пока не буду в состоянии доказать, что вы меня глубоко оскорбили! – сквозь зубы пробормотала она.

– Хотел бы я знать, как вы это докажете! – насмешливо заявил он и прибавил совсем другим, странным тоном: – Да я на коленях у ваших ног стал бы просить прощения, если бы вы доказали мне, что я был неправ.

Она до того была поражена его словами и горячностью его тона, что с изумлением посмотрела на молодого человека. Нерешительность видна была в ее взоре, и она низко опустила голову на грудь, как бы сознавая себя виноватой.

– Я так и знал! – презрительно бросил он. – Вы вчера вечером опять были в графском лесу.

– Вы тоже были! – спокойно заметила она.

Маркус смутился, но тут же с досадой произнес:

– Я не знал, что в доме лесничего наблюдают за гуляющими в лесу!

– Для этого в доме лесничего не имеют ни времени, ни охоты! – возразила она так же спокойно, как и прежде. – Собака залаяла и…

– И тогда вы посмотрели, не возвращается ли домой тот, кого вы ожидали! – насмешливо докончил он. – Ужин был готов, и ему только оставалось сесть за накрытый стол! – иронически продолжал он. – Ему не дурно живется: вы уже освоились с вашим будущим местопребыванием!

Она удивленно посмотрела на него, потом, кажется, поняла, что он хотел сказать. С трудом удерживая улыбку, она полувопросительно заметила:

– Нам ведь не придется переезжать в дом лесничего?

– Конечно, если вы подразумеваете ваших господ! Я думаю, фрейлейн Агнесса Франц тоже не пожелает пользоваться гостеприимством в доме своей бывшей горничной!

– Дом лесничего в графском лесу принадлежит его светлости князю! – заявила она, подавляя улыбку. – Я не знала, что имею право считать его своей собственностью! Да я и не собираюсь оставаться в Тюрингии: как только уедет фрейлейн Агнесса, я исчезну отсюда и пойду искать себе хлеба в другом месте.

В безмолвном смущении он замер, не сводя с нее глаз.

– Я бы поверил вам, если бы не знал, что вы умеете искусно притворяться! – наконец, произнес он медленно, продолжая пристально смотреть на нее.

Губы ее дрожали, но она спокойно выслушала его.

– Я не буду вам возражать – зачем бросать слова на ветер? – пожала она плечами. – Вы на все смотрите через черные очки, и я не пошевелю пальцем для восстановления истины… К сожалению, отчасти вы имеете право упрекать меня в притворстве.

– Да, в притворстве и непростительном кокетстве, которому вы научились у своей великосветской барышни.

– Ну нет, с этим я не соглашусь! – решительно заявила она и взглянула ему прямо в глаза.

Он доверчиво и сердито улыбнулся.

– Желал бы я знать, какого мнения об этом лесничий!

– Он думает и говорит каждый день одно и тоже: „Слава Богу, что наступил конец тяжелым временам на мызе!“ И при этом испытывает такое же чувство облегчения, как и я!

– И, благодаря этому утешению, он скорее забудет, что вы жестоко играли ним!

Девушка гордо закинула голову, и резкий ответ готов был сорваться у нее с языка, но она овладела собой и совершенно спокойно проговорила:

– Неужели вы назовете игрой тяжелую полевую работу, которую мы взяли на себя, как добрые товарищи?… Фриц Вебер – хороший честный человек, и я буду ему благодарна всю мою жизнь! В силу этого я обещала ему, – плутовская улыбка проскользнула по ее прелестному лицу, – присутствовать на его свадьбе даже в том случае, если бы мне пришлось для этого переплыть океан. Через год-два он уже настолько хорошо устроится, что будет в состоянии вызвать к себе свою невесту из Магдебурга!

Лицо молодого помещика разом просветлело, и он весело спросил:

– И вы переплыли бы даже через океан? Разве фрейлейн гувернантка хочет попытать счастья?

Девушка передернула плечами.

– Может быть, – лаконически бросила она и принялась водить своими тонкими пальчиками по клинку серпа, как бы желая стереть с него какое-то пятно.

– Оставьте, вы можете порезаться! – с нервным возбуждением произнес он. – Бросьте это недостойное вас орудие: вы в нем так же мало нуждаетесь теперь, как и ваша госпожа в рисовании цветов.

Девушка опустила руку.

– Я буду до тех пор работать и исполнять свои обязанности, – сказала она, – пока буду считать это необходимым! И я не понимаю, зачем моей госпоже бросать любимое ею искусство?

– Но вы же сказали, что она собирается ехать через океан! А это прямая дорога в сторону молочных рек и кисельных берегов, к воображаемому алмазному принцу.

Она презрительно усмехнулась.

– Какого высокого мнения богатые люди о силе денег! – с горечью бросила она.

Маркус рассмеялся.

– Разве это мнение неверно? – возразил он. – Оно подтверждается каждый день! Осыпьте голову и плечи вашей гувернантки алмазным дождем, дайте ей дворец в столице и сказочную виллу среди богатых плантаций, и она скажет, что человек, расточающий для нее такие сокровища, прелестен как ангел! Хотя на самом деле он будет похож на самого черта! Разве вы не согласны с этим?

– Может быть, вы и правы, но у той, про которую я говорю, свои взгляды! – отвечала она так же насмешливо, как и он. – В безграничной заносчивости, она подобно вам позволяет себе иметь симпатии и антипатии! И я знаю, что она так же низко ставит богатство, как вы ненавистных вам гувернанток!

Сильное раздражение слышалось в этих словах, но Маркус, кажется, не заметил этого.

– Ах, перестаньте, пожалуйста, оправдывать ее! Вы умная девушка, какие редко встречаются в вашей среде, но вы не можете знать, что творится в душе вашей госпожи! Это для вас – книга за семью печатями… Я уверен, она обманывает вас, но оставим ее в стороне! Я от всего сердца желаю ей счастливого успеха, пусть она осуществит свои мечты о земном рае, только бы она… оставила здесь свою тень…