Информация - Мартин Эмис

— Как твои успехи? Ты закончил роман?

— Практически да, — сказал Ричард. Это было не совсем так. «Без названия» вообще-то не был закончен, но он уже был невероятно длинным. — Еще неделя-другая — и я закончу.

— И что ты собираешься с ним делать?

— Я тут как раз думал, — сказал Ричард. — Есть ведь еще побочные доходы от моих романов, которые мы не учли. Их надо приплюсовать.

— Приплюсовать что?

— Ну, например, библиотечные деньги, — Ричард проверил реакцию Джины: она посмотрела на него с недоверием. — Доходы с библиотек. Надо все сложить.

— Я знаю, что такое доходы с библиотек. В деталях. Сколько ты в этот раз получил? Когда все выходные провалялся на диване. Сколько? Тридцать три пенса?

— Восемьдесят девять, — сурово отрезал Ричард.

— …Серьезная помощь!

Они оба замолчали, а Ричард постепенно опускал глаза все ниже к полу. Он подумал о временах, когда в его библиотечном чеке гордо значились цифры: 104,07 фунтов. Это было в то время, когда вышли два его первых романа и когда никто еще не знал, что это дерьмо.

— Я, кажется, подыскал агента. Она работает на Гвина. Гэл Апланальп.

Джина приняла это к сведению.

— Ах, ее, — сказала она. — Договор уже подписал?

— Пока нет. Наверное, скоро подпишу.

— Слушай, так и иначе, но в нашей жизни придется что-то менять. Тебе наплевать на деньги, и это прекрасное качество, но мне не наплевать, и так дальше продолжаться не может.

— Я знаю, знаю.

— …Ладно, как хоть он называется. Твой новый роман.

— «Без названия».

— А когда будет название?

— Нет, он называется «Без названия».

— Ты хочешь сказать, что ты не знаешь, как назвать его?

— Нет, он называется «Без названия».

— Но как он может называться «Без названия»?

— Очень просто. Потому что я так решил.

— Чертовски глупое название. Тебе лучше бросить ими заниматься. Во всех отношениях это было бы лучше. Легче. А Гвин — это совсем другая история, — Джина недовольно вздохнула. Она никогда особенно не любила Гвина, даже в старые времена, когда Гвин был с Гильдой и они все были бедными. — Деми говорит, это так страшно, когда в отношения вмешиваются деньги. А ведь она богата! Не знаю, веришь ли ты еще в это. В свои романы. Потому что ты никогда… Потому что то, что ты… Ах, прости, Ричард. Прости.

Потому что ты никогда не мог найти своего читателя — никогда не мог найти универсальной темы, которая волновала бы всех. Потому что ты в своем кабинете занимаешься тем, что не представляет интереса для всех. Конец истории. Да, это конец твоей истории.

— Женитесь на своей сексуальной зацикленности, — сказал как-то Ричарду один писатель. Это было давно. — Женитесь на своей сексуальной зацикленности: на той, к кому вы постоянно возвращаетесь, на той, которой вы не можете обладать до конца: женитесь на ней.

Ричард брал у этого писателя интервью, из чего можно заключить, что писатель не был ни популярен, ни знаменит. По сути, его безвестность была его единственной отличительной чертой (назовем его мистер Икс): если бы все и дальше пошло гладко, у него были все шансы превратиться в памятник забытому писателю, вроде какого-нибудь Поуиса. Сколько всего Поуисов было: два, три, девять? На своей сексуальной зацикленности, повторял он: женитесь на ней. Не на красоте, не на уме. Мистер Икс жил в маленькой квартирке в домике на две семьи в Портсмуте. Стиль его писаний был иератически мутным, но говорить он мог только о сексе. И о сексуальной зацикленности. Было время ланча, они сидели над тарелками с нетронутыми дарами моря в пивной возле доков, и мистер Икс потел в своем плаще. Не женитесь на нейрохирурге — у нее самой мозги набекрень. Не женитесь на мечтательной красотке, которая борется с голодом в слаборазвитых странах. Женитесь на городской потаскухе. Женитесь на той, которая отдастся вам за одну затяжку. Ричард поежился. Он уже приготовился стать свидетелем нервного срыва на почве сексуальной ненависти — полного откровения, вскрывшегося гнойного нарыва горечи и отвращения. Но этого не произошло. Женитесь на той, с которой у вас все время стоит. Женитесь на ней. Она до смерти вам надоест, но со временем то же самое случится и с нейрохирургом, и с мечтательной красоткой… Подвозя писателя после ланча домой, Ричард захотел хоть одним глазком взглянуть на его жену. Хотел узнать, кто же она: гениальный ученый? Истеричка? Женщина, подозрительно разглядывавшая его в темном сыром коридоре — ее крохотная головка терялась в пышном воротнике халата, — не была похожа на истеричку. Скорее на гениального ученого, и лучшие дни ее давно миновали. И еще одно: какой бы выбор в свое время ни сделал мистер Икс, по миссис Икс никак нельзя было сказать, что мистер Икс ее осчастливил, — как показалось Ричарду, она взирала на возвращение своего супруга с огромной усталостью. Так или иначе, теперь он был забыт, дважды забыт, молчал, не печатался. Ему даже не удалось стать памятником Забытому писателю… Некоторые из нас — большинство из нас — все мы бредем по отмеренному нам отрезку жизненного пути, следуя где-то услышанным советам и подсказкам типа: «После приготовления яичницы замачивай сковородку в холодной воде», «Наливая в бутылку горячую воду, держи бутылку и чайник под прямым углом друг к другу», «Пока вода не закипит, чайник не выключай — иначе невкусным получится чай», «Будешь кутаться — простудишься», «Основной объем работы банков осуществляется после трех часов». И Ричард женился на своей сексуальной зацикленности. Просто сделал то, что сделал.

За исключением одного немаловажного аспекта: любовная жизнь Ричарда и Джины в последний год оставалась такой же полной и богатой, как и всегда. Все то же чувство сладкого предвкушения не покидало их, когда пижама соприкасалась с ночной рубашкой, все то же возбуждение не оставляло их по выходным и в другие выкроенные украдкой моменты, ведь в доме были еще и мальчики. Джина была здоровой молодой женщиной. Ричард был в самом расцвете сил. После девяти лет совместной жизни их отношения стали еще более гибкими, разнообразными и изобретательными. Единственная разница, и притом существенная, я думаю, вы с этим согласитесь, состояла в том, что Ричард теперь был импотентом. Хроническим и безнадежным. Хотя в остальном все оставалось как прежде.

Он был с ней импотентом по ночам, и по выходным, и утрами — когда его мальчики давали ему хоть какой-то шанс! (Топот босых ножек; упрямая и неумелая возня с дверной ручкой; резкий оклик из спальни, вызывающий недоуменное шушуканье, растерянное отступление; звенящая тишина перед тем, как навалиться на дверь что есть силы, — а потом слезы, причитания.) Иногда, когда расписание Таллов совпадало, он был с ней импотентом и днем. Их эротические игры не ограничивались спальней. Только в прошлом месяце он был с ней импотентом на лестнице, на диване в гостиной и на кухонном столе. Однажды, после одной вечеринки в окрестностях Оксфорда, он был с ней импотентом прямо на заднем сиденье «маэстро». А два дня спустя они напились, точнее напилась Джина, потому что Ричард успел набраться еще раньше, и, возвращаясь из «Экспресс-пиццы», они воспользовались своим ключом и забрались в городской сад, и Ричард был с ней импотентом на лоне природы. Он был импотентом на лоне природы, под немой тенью плакучей ивы, и Диана стояла над ними, полуотвернувшись, словно чувствовала себя обманутой и оскорбленной, а выше, намного выше мерцали звезды Млечного Пути.

Все было настолько плохо, что Ричард говорил — и даже подумывал — о том, чтобы бросить пить; он даже говорил — но еще не думал — о том, чтобы бросить курить. Он понимал, что все его беды, по сути, проистекают от литературы и что спасти его сможет только читатель или месть. Поэтому он ничего не делал, только принимал валиум и кокаин.

— Это суровая мера. Это похоже на ультиматум, — сказала Джина в темноте.

Ричард ничего не ответил.

— Ты устал. Ты слишком много думаешь.

Ричард ничего не ответил.

Сизо-серый дом Гвина в невинном свете утра — дом Деми на заре. И наш неусыпный страж, очень даже незаурядный в своем роде. По имени Стив Кузенс: воспитанник доктора Барнардо.

На этот раз Скуззи смотрел на дом не из фургона, а из своего «косуорта» (тонированные стекла, белая обивка, низкая посадка гоночной машины). Он рассматривал дом не как произведение архитектуры и даже не как объект недвижимости, а как мозаику из разного рода уязвимых мест. Он смотрел на дом как робот-автомат — по внутреннему сигналу объектив его внутренней камеры автонаводился, а потом срабатывала вспышка. С точки зрения безопасности балкон на втором этаже был просто курам на смех. Но представься удобный случай, и Скуззи попытался бы проникнуть в дом прямо через парадный вход. Ведь здесь ему ничего, кроме информации, не нужно.