Русский Берлин - Александр Попов

Позже он побывал в Берлине около десятка раз. Неоднократно встречался там с вождями революционного рабочего движения: с Розой Люксембург, Августом Бебелем и другими деятелями немецкой социал-демократии. Виделся здесь с Максимом Горьким, с русскими социалистами. Без преувеличения предвоенную Германию можно назвать центром русской либеральной эмиграции.

В конце апреля 1907 г. в Берлине, перед Пятым (Лондонским) съездом РСДРП, по-видимому, состоялась важная полусекретная встреча Ленина и Сталина. Полусекретная — потому что впоследствии ни Ленин, ни Сталин, не скрывая ее факта, не рассказывали подробностей.

Не все историки, однако, согласны, что встреча вообще состоялась, мотивируя это тем, что ее участники могли обсудить все необходимые вопросы в Лондоне в дни съезда. Трудно с этим согласиться. С точки зрения революционной тактики для решения важных вопросов намного удобнее было встретиться в спокойном Берлине, чем в Лондоне в напряженные дни работы съезда, включая, в конце концов, возможность его срыва или переноса, как это получилось в июле 1903 г., когда полиция не допустила открытия Второго съезда в Брюсселе и его делегатам пришлось перебираться в Лондон. Да и Пятый съезд сначала планировалось провести в Копенгагене, но местные власти под давлением российского правительства запретили его проведение, не дали согласия Швеция и Норвегия, наиболее либеральной оказалась Англия, и тогда съезд был опять перенесен в Лондон. Плюс к тому: на съезд могли проникнуть тайные агенты царских спецслужб.

Но для чего понадобилась эта особая встреча? Ряд историков считает, что Ленин специально вызвал Сталина в Берлин, чтобы обсудить возможности работы боевых ячеек партии в период послереволюционного спада, после событий 1905 г. В предварительной повестке дня съезда стоял вопрос о прекращении вооруженной борьбы, и большевики, как утверждается, предполагали, формально проголосовав за роспуск боевых дружин, продолжить акции и экспроприации на местах. Говорили только о нападениях на склады с оружием.

Примерно через два месяца после берлинской встречи — 26 (13) июня 1907 г. — произошла знаменитая тифлисская экспроприация, во время которой на Эриванской площади в Тбилиси (бывший Тифлис) группа боевиков напала на инкассаторский кортеж Государственного банка России. По казачьему караулу был открыт шквальный огонь, не оставляя шансов на сопротивление, в охрану полетели бомбы… Площадь заволокло дымом, нападавшие в считаные мгновения захватили перевозимый груз и, прикрываясь револьверной стрельбой, скрылись. По разным источникам, общая сумма похищенного составила от 250 до 350 тысяч рублей. Незадолго до этого на площади появился высокий молодцеватый полицейский пристав с лихо закрученными усами. Решительно распоряжаясь, он быстро освободил площадь от мелких торговцев и праздношатающейся публики, и когда на площадь въехал фаэтон с деньгами, она была почти пуста. Поле было приготовлено для боя. Большевики не хотели ни лишних жертв, ни свидетелей, хотя есть версия, что во время нападения погибло около пятидесяти человек. Что, по мнению автора, маловероятно с учетом того, что мы сегодня знаем о терактах. Как сомнительно и утверждение Эдварда Радзинского, что «кассу брала» «банда» числом пятьдесят человек — безумная цифра в условиях тогдашней вооруженной борьбы.

Историк А. Авторханов называет эту операцию самым дерзким в истории царской России бандитским налетом. Считается, что организатором экспроприации был Сталин, возможно лично участвовавший в нападении на инкассаторов. Командовал группой абсолютно преданный Сталину, бесстрашный революционер Симон (Семен) Аршакович Тер-Петросян (1882–1922) — партийный псевдоним Камо. За тифлисскую экспроприацию Коба (партийный псевдоним Сталина) был исключен из партии решением меньшевистского Бюро Закавказской организации РСДРП. ЦК партии, состоявший в основном из большевиков, этого решения, однако, не утвердил.

Размышляя по принципу «после того — значит вследствие того», ряд историков считает, что боевая подпольная работа партийных ячеек, включая подобные экспроприации, была главной темой встречи Ленина и Сталина, а также предположительно Камо.

Тифлисская операция имела огромный резонанс. О ней много писали в западных газетах. Ее коммерческий успех, однако, оказался невелик. Все банкноты оказались крупного достоинства — по пятьсот рублей, с переписанными номерами. В России ими пользоваться было рискованно. Несколько попыток разменять деньги за границей оказались неудачными. «В Париже, — пишет Н. К. Крупская, — при этой попытке попался Литвинов — будущий нарком иностранных дел, в Женеве подвергся аресту и имел неприятности Семашко — будущий нарком здравоохранения. Впрочем, часть добычи удалось реализовать… Чтобы не было в Европе компрометирующих партию новых попыток размена экспроприированных пятисоток, в 1909 г., по настоянию меньшевиков, оставшиеся неразменянные билеты решено было сжечь».[7]

Царские спецслужбы развернули тотальную охоту за участниками экспроприации на Эриванской площади. Надежнее всего было скрыться за границей. Камо уезжает в Берлин, но здесь почти сразу по приезде 5(18) ноября 1907 г. его по наводке провокатора задерживает германская полиция. Как писала на следующий день газета «Русское слово», «в его чемодане с двойным дном найдено 8 пакетов с взрывчатыми веществами и 200 электрических запалов». По документам задержанный был австрийским страховым агентом Дмитрием Мирским. Он отказался давать о себе сведения и объяснить цель хранения взрывчатых веществ. Настоящее имя арестованного удалось, однако, быстро установить. Немецкие и российские жандармы сотрудничали между собой, в Берлине с согласия германских властей действовали агенты царской полиции.

Поначалу, когда царские спецслужбы начали формировать агентурную сеть в Берлине, местная полиция увидела в этом угрозу своему государству. Русские, однако, убедили немцев, что намерены лишь следить за своими неблагонадежными гражданами, выезжающими за границу, а не строить козни против Второго рейха. «Отношения с местной полицией установились настолько «дружеские», — писал начальник Заграничного отдела Департамента полиции П. К. Рачковский, — что полицейский комиссар Винен стал оказывать русским «негласные услуги за денежное вознаграждение». Например, в сентябре 1907 г. газета «Русский голос» писала, что «в Берлине цензура запретила представление на сцене Нового театра пьесы фон-Лемана, носящей название «Чудеса» содержанием которой послужили русские политические и общественные события, изображенные в отрицательном виде и с персонажами из русского сановного мира». Запрет был вызван вмешательством российского посольства, что вызвало «сильное волнение в берлинских литературных и артистических кругах».

Камо был заключен в тюрьму Моабит. Осенью того же года в Берлин приезжают Сталин и Красин, куда их вызвал Ленин. Участники встречи никогда подробно о ней не рассказывали, есть версия, что планировалась попытка вооруженного освобождения Камо из берлинской тюрьмы. Но активных действий, как мы знаем теперь, не последовало.

Между правительствами России и Германии было соглашение о взаимной выдаче политических преступников, признанных таковыми по суду. Чтобы избежать судебного процесса и выдачи российским властям, Камо инсценировал сумасшествие. Два года за ним наблюдали ведущие психиатры-криминалисты Берлина. Обследование проводилось с немецкой обстоятельностью, а поскольку пациент демонстрировал симптомы умопомешательства, когда человек полностью теряет чувствительность к боли, было назначено испытание иглами и огнем. Сначала были просто уколы — испытуемый не выказал никакой реакции, потом ему загнали иголку под ноготь, жгли раскаленным докрасна железом, пропускали электроток — он по-прежнему оставался спокоен. Врач наблюдал за глазами «пациента». По зрачкам можно было определить, действительно ли человек невероятным напряжением воли терпит боль — в этом случае зрачки непроизвольно расширяются, или действительно ее не чувствует, и тогда зрачки остаются в нормальном состоянии. Тюремный медик видел — зрачки в ответ на боль расширялись. Но насколько же сильна была воля этого человека, если он не выдал себя ни единым стоном или жестом! «Эксперимент» прекратили. Тюремный консилиум «после продолжительного, почти двухнедельного наблюдения врачебным персоналом тюремной больницы Моабит, больницы в Герцберге, а также клиники в Бухе» вынес следующее решение: «1) Тер-Петросян представляет собой человека с недостаточными умственными способностями, с истериконеврастенической организацией, могущей перейти в состояние явного помешательства. 2) О преднамеренной симуляции не может быть и речи. 3) Тер-Петросян в настоящее время не способен к участию в судебном разбирательстве и не будет к этому способен. 4) Тер-Петросян в настоящее время не способен отбывать наказание и не будет способен в будущем».