Новогодний Подарок (СИ) - Лав Нинель

— Это уже от нас зависит, как дальше будет…

— Ты снова права, — снова согласился Дорохов и удивился своей уступчивости — он же почти никогда не уступал — пер, как носорог, не замечая препятствий, а тут… соглашается и соглашается, как будто нет своего мнения.

Он осторожно притянул ее к себе и стал гладить по спине, а ему так хотелось погладить ее ниже, по такой соблазнительной, маленькой и твердой попке, но он не позволил себе это сделать, помня о ее несогласии, и разочарованно вздохнул, а она засмеялась и положила его руку к себе на попку, и он понял, что ему снова все можно и обрадовался, и стал нежным и внимательным, поцелуи и ласки его стали осторожными и чуткими, а когда она вскрикнула, сжалась и затряслась на пике удовольствия, он улыбнулся и понял, что секс может быть не только страстным и неистовым, но и нежным и радостным…

— Сереженька, ты лучший в мире мужчина, — по достоинству оценила она его старания, поторопила, подтолкнула к действию, потянув на себя. — Возьми меня…

И он взял ее, быстро и напористо двигаясь в ней, довольно слушая ее чувственные стоны, восторженный шепот своей мужской силе и желая снова вместе «удовлетвориться» на пике наслаждения…

Хотя для него уже не так важна была своя часть удовольствия, ибо полученная от нее оценка его стараниям была много выше эйфорийного завершения «процесса». Дорохов почувствовал себя почти волшебником, доставляющим удовольствиясвоей женщине, одновременно взяв на себя ответственность за нее: за ее слезы, удовольствия, проблемы, да и за саму жизнь…

Они уснули в объятьях друг друга и, если бы не телефонный звонок, проспали бы до самого обеда.

— Дорохов, — вскочив с кровати и взяв телефон, представился Сергей и, услышав знакомый голос, привычно вытянулся по стойке «смирно». — Здравствуйте, Василий Иванович.

— К двенадцати жду тебя у себя — могу уделить тебе ровно час.

— Есть, прибыть к вам в двенадцать ноль ноль.

Закончив разговор, Дорохов виновато посмотрел на лежащую в кровати Инну, сел на край кровати, наклонился, поцеловал.

— Прости, начальство вызывает…

— Иди уже, Сереж, — махнула рукой Инна, — доказывай свою невиновность, а я подожду.

— Поспи и за меня часок, — улыбнулся «настоящий полковник» и с сожалением поднялся.

— За тебя, мой дорогой полковник, я посплю даже два часика…

— Вернусь, разберемся со всеми проблемами.

18

Но прежде, чем разбираться с чужими проблемами, Дорохов должен был разобраться со своими делами: реабилитировать себя «в глазах общественности» и восстановиться в должности.

— Мне все равно, Василий Иванович, каким образом вы это сделаете, — расхаживая из угла в угол по генеральскому кабинету, обставленному в классическом стиле: письменный стол с «зеленым сукном» и настольная лампа с зеленым абажуром, красная ковровая дорожка, длинный стол для заседаний, горячился Дорохов. — Доказательства своей невиновности я вам предоставил, и, если для моего восстановления, требуется обвинить и уволить из армии полковника Осипова — действуйте! Жалеть не стану!

— Не торопись, Сергей Александрович. Надо спокойно во всем разобраться — проверить все факты.

— Не торопиться? Да для меня без службы каждый день, как пытка! Я почти двадцать лет «верой и правдой, не жалея живота своего», а меня в грязи вываляли и под зад коленом из армии выкинули! Нет у меня времени на разбирательства, дорогой Василий Иванович!

Седой генерал-лейтенант тяжело поднялся из-за массивного письменного стола. Был он кряжист и грузен и лишних телодвижений не любил, но Дорохов был сыном его давнего друга, и после его смерти «на боевом посту» Василий Иванович посчитал себя обязанным «присматривать» за Сергеем — взял его к себе, контролировал, помогал.

— Ладно, — после короткой паузы произнес он, хорошо представляя, каких трудов ему будет стоить восстановление Дорохова в армии и в должности, но ради справедливости, чистоты рядов и, конечно же, ради «крестника» решил побороться. — Сегодня же напишу приказ о твоем восстановлении в армии, ну, а насчет должности не обессудь — придется подождать. Твои доказательства надо еще и еще раз проверить, сопоставить с документами и сделать соответствующие выводы. На это уйдет несколько дней. Ты смотри, дров не наломай за эти дни — мне уже звонили сверху, проинформировали о твоем недостойном поведении: что ты дебошир и пьяница, ворвался в квартиру любовницы, устроил там погром и выгнал бедную женщину из квартиры среди ночи. К тому же, избил Вадима Осипова — своего друга и в пьяном виде разъезжаешь по городу. Смотри, Сергей — добром эти пьянки не кончаются! А пьяный за рулем — угроза жизни, не только своей, но и жизни окружающих.

— Да не пил я, Василий Иванович! — энергично возразил Дорохов и вспомнил, как прятал бутылки с коньяком в карманах дубленки, а потом забыл про них — появились другие приоритеты. Вспомнил и покраснел, как мальчишка — надо же, чуть не спился! Если бы не Инна… — И Вадьку Осипова я не бил — так, врезал ему один раз, чтоб чужого не брал.

— Врезал один раз! — передразнил генерал и, вздыхая, посмотрел на один из телефонов на письменном столе. — Мне доложили — избил, чуть ли не до полусмерти! Ох, Сергей, Сергей! Ты же знаешь, что у Вадима отец в Генштабе не последний человек и с рук тебе эта драка просто так не сойдет! Так зачем же руки распускать?

— Подлецов учить надо! — не сдавался Дорохов.

— О-хо-хох! — вздыхая, покачал седой головой генерал. — Ну, вылитый Сашка: тот бывало все правду отстаивал… Умнее надо быть, Сергей! Умнее! Подлецов можно и по-другому наказать. А теперь что? Придется тебе объяснения давать по поводу драки. Я, то тебя понимаю — приехал к любовнице, а там…

— Да не в любовнице дело, Василий Иванович! Он через нее к моему домашнему компьютеру подбирался — хотел проверить, что в нем хранится и если хранится, то подправить кое-что.

— Это еще доказать надо. Ты, Сергей, лучше этого пока никому не говори — факты не проверены, да и свидетелей у тебя нет: вряд ли твоя бывшая подтвердит твои обвинения. Советую эту драку свести к простой разборке между мужиками: застал, дескать, другого мужика у своей пассии — это всем понятно и доказательств не требует. Ну, повздорили два мужика из-за бабы, что ж тут особенного. Выяснять, кто из вас в этом деле больше виноват, вряд ли станут — это чистая бытовуха, а вот если ты Осипова в мошенничестве и похищении улик обвинишь, а тем паче в подлоге и присвоении казенных денег, то его папаша всех на ноги поднимет. А так мы его с другого бока прижмем — не отвертится!

Дорохов подумал, повздыхал и согласился.

— Ну, вот и ладно, с этим вопросом разобрались, — успокоился генерал — он то хорошо знал, что сражение выигрывает не сильнейший, а умнейший. — Теперь скажи мне, мил друг, ты, почему мою Нину Максимовну с Новым Годом не поздравил?

— Да, я… — замялся Дорохов и вспомнил, что день рождения крестного тоже «прогудел». — Я и не помню, как Новый Год встречал, да и твой день рождения пропустил…

— Значит, все-таки горе заливал! — усмехнулся Василий Иванович и, подойдя к «крестнику», приобнял его за плечи. — Мы с Ниной Максимовной за тебя переживали.

— Заливал, — покаялся Дорохов, — но с Вадькой Осиповым разбирался на трезвую голову… хотя и гудящую.

— Ты, Сергей, это дело бросай — веди себя сейчас потише и понезаметнее, а лучше уезжай на недельку подальше из Москвы, к морю, например. Заведи там курортный роман или напейся — вольному воля, только без звонка моего в Москву носа не показывай.

— Так я уже.

— Что уже?

— Ну, роман завел, — Дорохов расплылся в довольной улыбке, как чеширский кот. Спящий солдат в его брюках тут же проснулся от воспоминаний о ней, подскочил и в полной боевой готовности замер — жду приказа, готов «в атаку… в тепленькое… тесненькое… нутро моей сладкой девочки»… Дорохов аж зубами скрипнул, от того, как захотелось ему туда… назад к своей «сладкой девочке».

— Когда же ты успел? — удивился генерал.