Одна медицина. Как понимание жизни животных помогает лечить человеческие заболевания - Мэтт Морган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
То, что бактерии производят антибиотики, давно не новость. Многие лекарства, которые я назначаю, были продуцированы микробами и обнаружены в почве. Удивительно скорее то, что антибиотики остаются эффективными даже спустя сотню миллионов лет их применения. У грибка, поедающего урожаи листорезов, должны были развиться защитные механизмы, тем не менее муравьям до сих пор удается держать его под контролем. А вот в медицине, стоит ввести в практику новый антибиотик, тут же обнаруживаются устойчивые к нему бактерии. Как же муравьям по сей день удается эффективно сражаться с грибком? Чему современная медицина может у них поучиться? И поможет ли нам все это вылечить Ифана?
Важнейший принцип борьбы актинобактерий против грибка‑паразита заключается в комбинировании нескольких типов антибиотиков. Бактерии создают уникальную смесь противомикробных веществ, которую используют в течение короткого времени, а затем меняют рецепт. Это похоже на лимитированную коллекцию духов известного бренда, каждый год выпускаемую перед Рождеством и лишь немного отличающуюся от прошлогодней версии. В соединениях, вырабатываемых бактериями, происходят модификации, вызванные естественной генетической перетасовкой с соседними бактериями. Подобно смертоносному кубику Рубика, они обмениваются между собой только новыми штаммами, что позволяет им всегда оставаться на шаг впереди врага.
Недавние клинические исследования, проведенные на людях, показали, что комбинирование антибиотиков предотвращает развитие устойчивости к препаратам.
Старое доброе правило непременно доводить курс противомикробной терапии до конца по иронии судьбы способствует появлению антибиотикорезистентности. Короткие курсы с применением сильных лекарств, а также чередование и сочетание разных противомикробных средств помогут нам не допустить того, чтобы будущее поколение жило в мире, где антибиотики больше не действуют.
Пока у Ифана держалась высокая температура, мы заменили стандартные антибиотики на те, что производят почвенные бактерии. Мы смешали несколько препаратов в единое средство, эффект от которого в целом должен был превосходить эффект отдельных его составляющих. Подобно муравьям, обеззараживавшим смолой свои подземные гнезда, мы обрабатывали антисептиками ротовую полость и раны Ифана. Как только состояние пациента улучшилось, курс антибиотиков был прекращен, дабы предотвратить развитие резистентности. Мы подражали крошечным созданиям у нас под ногами в надежде, что Ифану хватит сил восстановиться после тяжелой травмы и снова увидеть солнечный свет.
Я собирался связаться с родителями Ифана, чтобы назначить подходящее время для нашей встречи, как вдруг все изменилось.
Все.
Для меня. Для вас. Для каждого.
Во вторник, 10 марта 2020 года, я положил в машину спальный мешок, резиновый коврик, еду, зубную пасту и одежду. И отправился в больницу, в ОРИТ. Я не знал, когда вернусь домой. Я переключил новостное радио на станцию с расслабляющей классикой.
Накануне я расстроил жену, прислав ей электронное письмо под заголовком «Что тебе нужно знать на случай, если я умру». Сообщив ей компьютерные пароли и места хранения важных документов, я написал:
«У меня чертовски замечательная жизнь. Я путешествовал, веселился, стал отцом двух замечательных детей, проводил время с семьей и друзьями и делал такие вещи, о которых и мечтать не мог. Я люблю свою работу, хотя она бывает тяжелой и опасной. Соприкосновение с жизнями других людей – это лучшее чувство в мире».
Заступив на стандартную тринадцатичасовую смену, я совершенно растерялся. Казалось, все в больнице перевернулось вверх дном. По коридорам были разбросаны реанимационные койки.
В тот день я лечил первого в нашей больнице тяжелобольного пациента с коронавирусом. Мы наспех подключили его к аппарату ИВЛ, прежде чем уровень кислорода в его крови упал до критического. Через неделю у нас было уже 30 таких пациентов, затем – 40, а затем – 50. Они поступали к нам непрерывно на протяжении года. На момент написания этой главы мы все еще лечим пациентов с COVID-19 в нашем отделении.
Несколькими днями ранее друг из Канады прислал мне фотографию больничной стены, откуда был сорван дозатор с антисептиком. В тот день я пообедал печеньем. На протяжении нескольких месяцев, как говорит моя жена, я был просто телом с прикрепленным к нему телефоном. Я старался купать и укладывать спать дочерей, но мыслями находился в другом месте. Много недель я ночевал в гостевой спальне, потому что постоянно контактировал с вирусом.
Лучший совет, что я услышал в самом начале пандемии, звучал так: как бы занят ты ни был, обязательно ешь свой обед за столом – с ножом и вилкой. Как человек. Никаких перекусов на бегу. Отличный совет, которым я так и не воспользовался. Нам пришлось тяжко, очень тяжко. Неимоверно тяжко.
Каково это – работать в реанимации во время пандемии смертельно опасного вирусного заболевания? Думаю, вы догадываетесь, что подходящих аналогий очень мало. В первые дни я чувствовал себя новоиспеченным отцом недоношенных новорожденных тройняшек, ютящихся в однокомнатной квартире. Представьте себе те бессонные ночи, что измотали вас еще до того, как вы стали родителем. Ваши благие намерения выкрасить детскую и подготовить все необходимое так и остались намерениями. Вы беспокоитесь о том, сможете ли позаботиться о них. Переживаете, что не оградите детей от возможных опасностей и угроз. Даже если у вас хватает детских кроваток и подгузников, тесная однушка – малоподходящее место для воспитания тройняшек.
И все же мы это пережили. Адреналин, любовь, командная работа и надежда были нашим топливом. Первое время было трудно, потом – еще труднее. Были и слезы, и громкий смех. Прошел ли я через все это совершенно невредимым? Нет, но большинство ран зажили, а шрамы служат напоминанием о том, что мы смогли преодолеть. Жизнь изменилась – окончательно и бесповоротно. В чем‑то она стала хуже, но по большей части – гораздо, гораздо лучше.
В то время мне пришлось забросить работу над
