За пещерным человеком - Карел Скленарж

Доктор Ванкель выработал собственный взгляд, достойный романтика: по его мнению, речь шла о великолепной пещерной гробнице какого-то вельможи гальштатского периода. Толкование Ванкеля удовлетворило далеко не всех. Если же принять во внимание богатство находок, необычность и сложность археологической ситуации и несовершенство методов исследования и документации, а также романтическое воображение первооткрывателей стоянки и ее последующих истолкователей, то та долгая полемика, что велась вокруг пещеры Бычи скала, не удивляет.

Мартину Кржижу, тоже одному из главных исследователей Бычи скалы, пещера представлялась скорее местом трагических событий абсолютно светского характера: группа богатых беженцев якобы нашла тут временный приют, но была застигнута какими-то врагами, ими перебита, имущество же было сожжено в пещере. Кто знает, какие подробности в отношении ситуации, связанной с находками в Бычи скале, могли быть известны Кржижу. Те, кто основывался на опубликованных и в определенной степени уже истолкованных Ванкелем данных, выдвигали против Кржижа такой аргумент: какой-то вельможа покоился на ритуальной повозке, о чем свидетельствуют известные ритуальные церемонии, а также изобилие дорогих украшений (которые были бы врагами непременно похищены) и наличие каменного покрова над всем местом гибели.

По мнению Яна Книеса, несколько более позднего исследователя карста, группа состоятельных чужеземцев — кузнецов и чеканщиков — обосновалась в пещере, возникла распря с местными насельниками. Однажды, когда мужчин не было дома, туда ворвались «туземцы» и перебили женщин и детей.

Зять Ванкеля Ян Гавелка выдвигал мнение о кровной мести как о причине ужасающих событий. Пещеру объявляли коллективной усыпальницей рода или племени, где погребения совершались постоянно на протяжении столетий. И. Л. Червинка, глава младшей генерации моравских археологов, говорил об убийстве дружины богатых купцов…

Лишь в новейшее время было произведено более тщательное контрольное исследование, которое еще не закончено полностью, но уже сегодня мы можем констатировать, что оно дало поразительные результаты.

Сомнение вызывает в первую очередь большое число неясностей в документации исследования, проведенного Ванкелем, что свидетельствует о том, что перед сложной ситуацией в пещере Бычи скала Ванкель, в общем-то, оказался беспомощным (конечно, это относится и ко всем его современникам). Чтобы выйти из затруднительного положения, он прибегал к своей богатой романтической фантазии, подкреплявшейся необыкновенной обстановкой пещеры. В настоящее время в археологической части исследования уже невозможно отличить действительность от спекуляции и предположений. Ревизия показала, что мы не можем основываться на данных о залегании находок и их распределении по площади пещерного пола, поэтому какая-либо более точная реконструкция стоянки невозможна. Это заключение отсылает в царство сказок всякие попытки реконструировать сегодня снискавшие популярность разного рода кровавые сцены жестоких погребальных обрядов в мерцающем свете жертвенных огней, столь красочно изображенных З. Бурианом.

Еще более любопытные суждения, к которым пришли антропологи: описание и истолкование скелетов несут груз ошибок и даже фальсификации, хотя и не по инициативе Ванкеля.

Выяснить правду о Бычи скале по прошествии стольких лет нелегко; по-видимому, более справедливо отстаивать то мнение, что детально не идентифицированная группа людей в эпоху древнего железа (культура галштадт) открыла пещеру при поисках залежей железной руды в Моравском красе. Позднее пещера использовалась и как селище, и как место культовых церемоний. Предположение о бегстве и убежище не может быть вообще исключено, но сказать, откуда пришли эти люди и насколько долго они здесь задержались, мы не можем. Важно то, что найденная здесь керамика археологически отвечает гораковской культуре, возраст которой определяется приблизительно V в. до н. э., однако рядом с инвентарем этой типичной культуры молодого южноморавского галштадта оказались в большом количестве и чужеродные элементы, внесенные либо за счет менового обмена, либо непосредственно как имущество людей, пришедших сюда с южных окраин Центральной Европы (с юго-востока?).

И что же случилось с этими людьми в пещере Бычи скала? Это уже другая тайна далекой древности. Безусловно, все говорит за то, что представление о княжеском погребении должно быть исключено. Судя по всему, не было ни деревянной могильной камеры, ни вельможи в повозке на погребальном костре, ни кургана из камней, специально насыпанного над могилой. Напрашивается единственно возможное объяснение: выветренный слой пещерного свода обрушился и погреб под камнями как тех, кто находился в то время в пещере, так и имущество и свидетельства производственной и культовой деятельности этой группы людей. Может быть, этому способствовали и многочисленные очаги, которые пылали в пещере, ускоряя тем самым разрушение кровли из-за смены температуры. Вероятно, эти кострища могли стать и причиной пожара, распространившегося из-за обилия камней и поглотившего из имущества обитателей пещеры все, что только могло гореть.

Хижина

Представление о хижине, построенной в пещере, может показаться несколько странным, по меньшей мере чем-то излишним: ведь пещера сама по себе является естественным кровом. В некоторых теориях пещеру даже полагают за образец, по которому сложилось человеческое жилище в тех местах, где природа сама не позаботилась о подходящем обиталище для человека, — как некая искусственная пещера на открытой территории. Правда, конечно, что те, кто останавливался в пещере на короткий срок, например в погоне за зверем, в большинстве случаев с благодарностью принимали то, что было создано самой природой в таком виде, как оно им предлагалось. Самое большее, что они делали, так это сооружали очаг при входе и где-то в укромном месте устраивали незамысловатое ложе прямо на земле.

Нужно было, конечно, придумать нечто лучшее для обустройства жилого пространства пещеры. Этим «нечто» и была хижина.

Так приходится определять ту ситуацию, когда человек в доме, сотворенном самой природой, сооружал собственно «дом». Мы берем это слово в кавычки, так как сооружение из жердей или крупных ветвей, крытых шкурами убитых зверей, столь гордого имени просто еще не заслуживает. В том числе и в терминологическом смысле: дома, т. е. строения с отвесными стенами, конструкционно отделенными от крыши, стали строить лишь земледельцы в более позднюю эпоху каменного века. Сооружения палеолитических охотников в пещерах были те же, что и под открытым небом, т. е. хижины или шалаши, как определяют такой тип жилища, где стены и крыша — это одно и то же.

Внутри хижины получалось пространство, защищенное от внешней непогоды и «приятностей» самой пещеры, к которым относилась хотя бы капель с потолка. Оставалось развести на полу совсем небольшой и экономный очажок, огня которого было достаточно, чтобы обогреть маленькую хижину. Для этого требовалось немного: полярные путешественники бывали свидетелями того, как эскимосы могли находиться в своих хижинах и в жестокие морозы нагими, благодаря лишь пламени жирового светильника и хорошей изоляции помещения. (Судя по находкам, подобные жирники использовались и в палеолите; их изготавливали из камня или кости в виде естественных или специально выдолбленных мисок, в которых горел фитиль из мха, пропитанный жиром животных. Первый такой жирник был найден еще в 1899 г. в пещере Ла Мут во Франции, и до сих пор пещеры остаются местом наиболее частых их находок.)

Конечно, это не означает, что каждый, кто намеревался провести в пещере пару недель или месяцев, строил там хижину. Зачастую достаточно было обустроить жилище самым простым способом. Если помещение было низким, требовалось немного заглубить пол; такую «негативную» деятельность, которая оставляла лишь маловыразительные следы, американский профессор X. Л. Мовиус установил при современном обследовании пещеры, вернее, скального навеса, Абри Пато в Дордони. Если же пол оказывался влажным или заболоченным, то, для того чтобы привести его в порядок, требовалась «мостовая» из булыжника (наиболее древний пример таковой относится к среднему палеолиту — мустьерской эпохе и обнаружен в привходовой части пещеры Бом-Бон во Французских Альпах).

Если же пещеру продувало и иного способа устроиться получше не было, то ничего не оставалось, как строить хижину. Ведь природа уготовила для «пещерного человека» не только потолок, но и три стены; если пещера не была большой и в иных отношениях пригодна для обитания, достаточно было пристроить четвертую стену, и прочное и теплое жилище было готово.