Большая игра - Стюарт Слейд

они повреждены, то для замены понадобятся особые высокоточные съёмники и специнструменты.

— Всё в порядке, «Марисоль». Обрати внимание на носовую стойку шасси. Мы готовы к запуску двигателей и проверке бортового питания. Я бы сказал, что всё в порядке. До сих никаких проблем не было. Вон тот жёлтый тягач сейчас нас зацепит.

Дышло с толчком пристегнулось к стойке и первый раз за неделю «Марисоль» покатилась из ангара на солнечный свет. Но даже так не было никакой уверенности, что сегодня они полетят. Предыдущий её рейс был на завод «Конвэр» для доработок. Технические неполадки и их исправления шли потоком. В 305-й числилось тридцать шесть RB-58C, и все разные. «Марисоль» была из более раннего выпуска, и накопившийся объём модернизаций означал, что её вскоре снова перегонят на завод. Хотелось надеяться, что заодно решат неполадки с балансировочными насосами, которые как раз и предполагалось проверить в сегодняшнем вылете. Наконец прошло разрешение на взлёт. Майк услышал, как рёв пневмостартера добавился к бурчанию электрогенератора у законцовки крыла. На рампе лежала путаница кабелей, воздушных рукавов и соединительных проводов. Ещё один источник издержки. Для предполётной подготовки сверхзвуковой машины требовалось много оборудования, и его постоянно не хватало.

— Задраиваемся, ребята, — экипаж опустил фонари. Дрэйвер начал вслух зачитывать контрольный список, Козловский отвечал на каждый пункт, как было предписано. Стратегическая авиация твёрдо стояла на порядке и заведённых процедурах, как повелось со времён генерала ЛеМэя. Работает — не трожь, не сломалось — не чини. Пока они проверяли перечень, у носа появился высокий помост на колёсиках и потом отъехал в сторону. Вскоре провернулся один двигатель, запущенный от вспомогательного, раскрученного воздухом высокого давления. Обороты нарастали, из хвостового конуса повалил дым, его сменил поток раскалённого воздуха. Через несколько минут работали все четыре. Рёв стал оглушительным. Наземная команда, которую подгонял старшина Гибсон, шустро убирала кабели, провода и инструменты. Наконец-то «Марисоль» по-настоящему ожила. Гибсон взмахнул руками, и Майк отпустил захваты. Самолёт покатился, капитан ещё раз прижал педали, проверяя тормоза. Затем, следуя жестам руководителя наземной команды, покатил на рулежку и далее на взлётную полосу. Старшина резко опустил руку, указывая в сторону от стоянки. Самолёт остановился на широкой площадке у начала полосы. Майк добавил мощности, ещё раз проверил оборудование, гидравлику, электросистемы и рули, и включил форсаж.

Пламя хлестнуло за кормой самолёта более чем на шесть метров, бомбардировщик ускорился и побежал по полосе. Для взлёта «Марисоль» требовалось две тысячи семьсот метров. Скорость триста восемьдесят, отрыв, выдерживание… Позади уже поднимался F-102 сопровождения, чтобы наблюдать за сегодняшним испытательным вылетом. По плану будет разгон на дозвуковую крейсерскую скорость тысяча сто километров в час и набор высоты около пятнадцати тысяч. Если позволит температура обшивки, они попробуют достичь двух скоростей звука[50]. Внизу виднелись длинные ряды бомбардировщиков B-36 и разведчиков RB-36, ждущих разделки. Их было так много, что первая очередь разбора уже вызвала краткий переизбыток алюминия на вторичном рынке металла. F-102 уже с трудом держался за «Марисоль». Малая мощность этого самолёта уже вызывала нарекания, но на смену ему, по заверениям НОРАД, готовился F-106[51].

— Босс, температура подходящая для разгона до двух Махов, можно набирать скорость. Помашем ручкой сопровождению.

— Поехали. Потанцуем! — прозвучал в шлемофоне голос «Марисоль». Майк толкнул сектора газа вперёд, и они плавно ускорились, преодолевая звуковой барьер.

— Температура обшивки сто пять градусов. Можно разгоняться до максимума, — передал Дрэйвер.

На скорости 2.2 Маха температура выросла до ста пятнадцати градусов. Следующим этапом был полёт на двух скоростях звука и учебное бомбометания на полигоне острова Матагорда у побережья Техаса. В этот момент и сам Козловский, и весь экипаж ощутили неполадки. Всех качнуло влево, как при крене. Четыре двигателя на форсаже стремительно выкачивали керосин из основного бака. Только его насос мог справляться с таким потреблением. Майк сразу узнал явление, уже названное «волнением топлива», когда содержимое крыльевых баков начинало перекатываться из стороны в сторону. Особую тревогу это вызывало во время сверхзвукового полёта, когда баки обычно были наполовину пусты. Чтобы удержать «Марисоль» на боевом курсе и дойти до цели, капитану пришлось прилагать все силы. Это было опасно, так как плещущееся топливо могло привести к резкому изменению центровки и потере управления.

Казалось, прошла вечность, прежде чем они начали сбрасывать скорость к дозвуковой. Нос самолёта опустился, оставшийся керосин прекратил плескаться и успокоился в передней части бака. Это улучшило устойчивость, и постепенно самолёт выровнялся. Когда они вышли на крейсерский дозвук и горизонтальный полёт, всё пришло в норму. Лётчики облегчённо вздохнули. Майк похлопал ладонью по приборной панели.

— Давай договоримся, «Марисоль». Мы не подводим тебя, а ты не подводишь нас. Идёт?

— Согласны, — одновременно сказали Коррина и Дрэйвер.

— Идёт. Согласна, — снова прозвучал голос «Марисоль».

— Эй, я слышал! — воскликнул из центрального поста Коррина.

— Конечно, это я позволила тебе услышать. Мы же команда, верно?

ГЛАВА ПЯТЬ. ПЕРВОЕ ПРЕИМУЩЕСТВО

Залив Кагосима, линкор «Мусаси», флагманская каюта

Адмирал Сорива закончил письмо и отложил его в сторону. Профессиональная любезность, выражение соболезнования от одного из последних командиров линкора другому, сочувствие по поводу жуткого происшествия на «Худе». То, что сделал стюард, было оскорблением для всех истинных моряков. После сорока лет безупречной службы «Худ» запомнят как корабль, на котором член экипажа убил почётного гостя. Это не просто ужасно, а постыдно.

Соблюдя ритуал, Сорива вернулся к собственному флоту. Оперативная группа, которую ему поручили возглавить, до сих пор стояла на якорях в заливе Кагосима, ожидая приказа на выход. Приказа, который откладывался уже трижды и теперь был отложен вновь. Армейцы молчали как рыба об лёд, но поползли слухи, что операции, запланированные полковником Цудзи, пошли не так, как надеялись их интересанты. На бумаге организация мятежа выглядела намного легче, чем оказалось с настоящими людьми в реальной обстановке. Всё занимало куда больше времени и проходило не так гладко, как описано в наставлениях. Говорили, что армия пыталась поторопить события, а некоторые агитаторы уже встретили преждевременную смерть от рук самих крестьян — тех, кого они должны были подбить на бунт.

Ну да ладно, это проблемы сухопутчиков. Они открыто выразили свою приверженность новым идеям «революционной войны», вот пусть с нею и возятся. Однако основной план никуда не делся. Пусть он воплощался медленнее,