Семь шагов к Сатане - Абрахам Грэйс Меррит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я надеялся, что лишь один из двух отпечатков будет его. В худшем же случае мне предстоял год службы. Что ж, и против этого я не возражал.
В действительности я хотел противопоставить Сатане не удачу, а ум.
Я не хотел сбегать от него. Мне хотелось стать частью его окружения, адское оно или нет. Баркер давал мне уникальное преимущество. Благодаря ему я вполне мог скинуть раскосого голубоглазого дьявола с его черного трона, разрушить его власть и – что ж, не будем бояться слов – пограбить его.
Или, выражаясь более прилично, возместить тысячекратно то, что он у меня отнял.
У меня было двадцать тысяч долларов. В таком случае чтобы расквитаться, я должен отобрать у Сатаны двадцать миллионов…
Вот это будет игра! Я рассмеялся.
– Вы веселый человек, сэр, – сказал Томас.
– Птицы, Томас, – ответил я, – поют везде. Везде, Томас. Даже здесь.
– Да, сэр, – сказал он, с сомнением глядя на меня.
Я был готов без четверти два. Лакей провел меня в зал, а оттуда еще в один лифт, который на этот раз поднялся гораздо выше. Я оказался в маленькой прихожей, ее единственная дверь охранялась двумя высокими рабами.
Пройдя через нее, я был ослеплен потоком солнечного света. Этот свет, казалось, сконцентрировался на девушке, которая полувстала из-за стола при моем появлении. Это была Ева, но совсем другая, не та, какая так искусно помогала похитить меня накануне вечером. Тогда я счел ее весьма привлекательной, теперь же я понял, насколько несоответствующим было это определение.
Девушка была прекрасна. Ее ясные карие глаза серьезно смотрели на меня со странным вниманием. Маленькая гордая головка, головка принцессы, в ее волосах солнечный свет выкрасил красным золотую диадему; рот еще слаще, чем я … испытал; я глядел на ее губы, которые так безжалостно целовал, и щеки девушки покраснели.
– Ева, это мистер Киркхем, – Консардайн, произнесший это, явно забавлялся. – Мне кажется, мисс Демерест и вы уже встречались.
– Думаю, – медленно ответил я, – что вижу мисс Демерест впервые. Надеюсь, она … тоже будет так считать.
Я не мог извиниться иначе. Примет ли она протянутую оливковую ветвь? Глаза ее расширились, как от укоризны и удивления.
– Подумать только, – печально сказала Ева, – мужчина так быстро может забыть, что целовал меня. Вряд ли это комплимент, а, как вы считаете, доктор Консардайн?
– Мне это кажется невозможным, – правдиво ответил Консардайн.
– Нет, – вздохнула Ева, – нет, мистер Киркхем. Не могу с вами согласиться, что это наша первая встреча. Знаете, у вас такой убедительный способ заставлять себя запомнить. А женщина не забывает так быстро, как ее целовали.
Я вспыхнул. Ева уже представила достаточно доказательств того, что она превосходная маленькая актриса. Но что означает этот эпизод? Я не верил, что она так оскорблена моими действиями в подземке: она для этого слишком умна. Но она мне не верила, я ей не нравился, тут я ничем не мог помочь.
– Мои слова, – сказал я, – вызваны исключительно вежливостью. На самом деле, мисс Демерест, я считаю эти поцелуи щедрым вознаграждением за все неудобства, связанные с моим интригующим путешествием сюда.
– Ну, что ж, – холодно сказала она, – в таком случае сделка заключена, и мы в расчете. И не утруждайте себя быть со мной вежливым, мистер Киркхем. Будьте сами собой. Так вы гораздо интереснее.
Я проглотил гневный ответ и поклонился.
– Совершенно верно, – так же холодно, как она, – ответил я. – Во всяком случае, кажется, мне нет причин быть вежливым с вами.
– Вовсе нет, – равнодушно сказала она. – И, откровенно говоря, чем меньше я буду сталкиваться даже с вашей естественной сущностью, тем лучше для нас обоих.
У меня мелькнула мысль, что фраза какая-то странная. И в этих карих глазах была какая-то загадка. Что она хотела сказать? Хотела передать что-то, чтобы не заподозрил Консардайн? Я услышал смешок, повернулся и оказался лицом к лицу с – Сатаной.
Не знаю, долго ли он слушал. Взгляд его был устремлен на девушку. Я увидел, как вспыхнули его алмазные глаза, как какое-то дуновение пробежало по лицу, как будто скрытый в нем дьявол облизал губы.
– Ссоритесь? Нехорошо! – елейно сказал он.
– Ссоримся? Вовсе нет, – холодно возразила Ева. – Так случилось, что мне не нравится мистер Киркхем. К сожалению, это так. Мне кажется, лучше сразу сказать ему об этом, чтобы мы в будущем избегали друг друга, конечно, если вы не сочтете, что нам нужно быть вместе, Сатана.
Обескураживающе, мягко выражаясь. Я не пытался скрыть свою досаду. Сатана взглянул на меня и снова издал смешок. Мне показалось, что он доволен.
– Ну, что ж, – мягко сказал он, – даже у меня нет власти над пристрастиями. Я могу лишь использовать их. Между тем – я голоден.
Он сел во главе стола, Ева справа от него, я слева, а Консардайн за мной. Прислуживали нам манчжур дворецкий и еще один китаец.
Очевидно, мы находились в башне. Окна располагались высоко, и я через них видел только голубое небо. На стенах висели картины Фрагонара и Буше; несомненно, они были получены благодаря «убедительности» посланцев Сатаны. Остальное в комнате соответствовало картинам; комната была обставлена с той же поразительной эклектикой и своеобразным пониманием прекрасного, которые я заметил и в большом зале, и в том помещении, где впервые увидел этого голубоглазого дьявола.
Ева, отказав мне в уважении, была со мной холодна, но вежлива, в разговоре с Сатаной и Консардайном она сверкала остроумием и умом. Все трое, казалось, забыли трагедию в храме и наказание Картрайта. Сатана был в хорошем настроении, но доброта его была дьявольским – только так я могу охарактеризовать это – напоминанием о диком звере, игривом, так как он не голоден, жестоком, но несколько смягчившим пытку, которой он подвергает свою жертву. В воображении возникла яркая картина: Сатана, как тигр, рвет тело человека, которого он несколько часов назад отправил к воротам ада.
Однако при солнечном свете он не казался больше таким ужасным. И если он и был, как выразился Баркер, «падок на развлечения», то он и сам отлично развлекал. Разговор коснулся Чингиз-хана, и с полчаса Сатана рассказывал нам о правителе Золотой Орды и его черном дворце в затерянном городе Хара-Хото в Гоби; его рассказы заставили меня забыть о настоящем, я как
