Ханс Кристиан Андерсен - Ирина Муравьева

— Ну, тогда наймитесь к какому-нибудь мастеру здесь, в Копенгагене, — предложила мадам Германсен. — Вот вам деньги, купите газету с объявлениями, и мы выберем что-нибудь подходящее!

Да, по-видимому, больше ничего не оставалось.

Столяр Мадсен, к которому он отправился, охотно согласился взять его в ученики. Контракт, как полагается, на девять лет.

— Будешь сыт и одет, паренек, а через девять лет сделаешь пробную работу — и сам себе господин. Чем это плохо?

На это Ханс Кристиан мог бы кое-что ответить, но он был совершенно подавлен и, против обыкновения, не стал рассказывать столяру о своих мечтах и надеждах. Значит, на девять лет…

В мастерской его встретили неприязненно: это что еще за птица? Сразу видать, нездешний: говор не такой. А, с Фюна! Что, все там такие неуклюжие? А вид-то какой похоронный, просто смех! Насмешки, прибаутки, обидные предположения сыпались со всех сторон. Рубанок не слушался неумелых рук. Доски падали, норовя побольнее отдавить ногу. Но все это были пустяки по сравнению с главным. Еще бы ему не иметь похоронного вида! Ведь он хоронит свою Виргинию, своими руками разбивает свой заветный хрустальный замок… Все кончено, все потеряно… Неужели все? А может быть, это просто слабость? Как он убеждал мать: чтобы стать знаменитым, надо вынести ужас сколько несчастий! Ну вот, несчастья и начались — все правильно. Но вместе того чтобы дождаться их конца, он струсил и отступил. Уж, наверно, не меньше месяца или двух надо потерпеть, а тут всего несколько дней прошло!

К концу дня он явился к хозяину и сообщил, что раздумал заключать контракт.

— Что так быстро? — удивился Мадсен. — Или мои ребята очень уж тебя обижали? Так это же всегда так на первых порах, пока не привыкнут к новичку. А там все пойдет как по маслу.

Но Ханс Кристиан был тверд: нет, нет, не в этом дело, он очень благодарен за сочувствие, но никак не может остаться.

— Не сердитесь, господин Мадсен! Спасибо вам, всего хорошего.

Удивленный столяр долго смотрел ему вслед: чудак, ничего не скажешь. Ну, пусть себе поищет места по нраву! Скоро узнает, что у других хозяев бывает куда хуже…

А Ханс Кристиан был уже далеко: он мчался по улицам, окрыленный новым планом. Мастерская напомнила ему оденсейскую фабрику и то, как звонко он пел там, легко перекрывая шум вокруг. Голос, ведь у него есть голос! Ясное дело, с этим не к балерине надо было идти. В оденсейской газете недавно писали про известного певца… как его звали? Да, Сибони, Джузеппе Сибони! К нему-то он и отправится, не теряя ни минуты. Только забежать в театр, узнать адрес — и в путь!

В комфортабельной гостиной профессора Сибони, итальянской знаменитости, приехавшей покорять Копенгаген, собралось оживленное общество. Имена многих гостей были широко известны в Дании: композитор Вейсе, создатель датской национальной оперы, поэт Баггесен, о споре которого с Эленшлегером много говорили в то время.

После хорошего обеда с множеством тонких вин все были настроены благодушно. Сибони, усиленно жестикулируя и сверкая черными глазами, разразился было длинной речью о достоинствах итальянской оперы, но его перебила вошедшая экономка. Отозвав хозяина в сторону, она рассказала ему, что в прихожей ждет проситель… Да, конечно, сейчас не время, она это понимает. Но мальчик такой забавный, и жалко его тоже… Он ей рассказал всю свою жизнь. Говорит, что хорошо поет, так, может, господам было бы интересно его послушать?

— Поет? Вот как, значит мой коллега! — пошутил Сибони. — Ну что же, если гости не возражают…

— Что за мальчик? — заинтересовался Вейсе. — Из Оденсе, сын сапожника? И голос хороший? А, это стоит послушать! Я вот тоже когда-то пришел в Копенгаген без гроша в кармане в поисках счастья…

Любопытствующие гости во главе с Сибони потянулись за экономкой в прихожую. За дверями стоял, теребя шляпу, видавшую лучшие дни, длинноносый подросток с напряженным, страдальческим лицом.

— Не бойся! Не бойся! Иди сюда! — закивал ему Сибони. Он говорил по-немецки, и мальчик не понял слов, но жесты были достаточно выразительны. Незваного гостя привели в комнату, где стоял рояль, общество расселось и приготовилось слушать. Все были довольны неожиданным развлечением. Сибони откинул крышку инструмента.

— Что же ты хочешь нам спеть? — спросил он.

— Господин Сибони спрашивает, какую песню ты знаешь! — перевел Вейсе, поняв недоуменный взгляд мальчика. Тот сразу оживился и похорошел от ясной доверчивой улыбки.

— О, я знаю много-много песен! Я даже арии из опер умею петь! Из «Сандрильоны», из «Деревенской любви» — «Никогда другая дева…»

— Ну, вот эту и спой! — решил Вейсе и назвал арию Сибони. Тот кивнул головой и ударил по клавишам.

Сначала голос мальчика звучал прерывисто, непривычный аккомпанемент казался ему помехой. Но скоро дело пошло на лад, и чистые струйки высокого альта свободно разлились по комнате. Слушатели одобрительно кивали в такт пению: что вы думаете, а ведь у малыша и вправду неплохой голосок!

Юного дебютанта осыпали похвалами. Он заикнулся о желании декламировать — и это было встречено с одобрением. В чувствительных местах его голос дрожал и на глазах выступали слезы. Все были окончательно растроганы.

— Я предсказываю, господа, что из мальчика впоследствии выйдет толк! — торжественно сказал Баггесен.

— Но для этого хорошо бы ему помочь, — вставил Вейсе, — голос у него необработанный, ему надо долго учиться…

— Я буду его учить! — воскликнул легко воспламенявшийся Сибони. — Да! Джузеппе Сибони всегда готов прийти на помощь истинному любителю муз! И какая-нибудь старая одежда и обед — все это найдется. Решено!

Вейсе перевел слова Сибони, и «любитель муз», ошалевший от свалившегося счастья, забормотал несвязные слова благодарности. Он пошатывался от волнения, усталости и голода.

— А что, наверно, неплохо бы нашего найденыша подкормить? — проницательно заметил Вейсе.

— О, разумеется! — И Сибони подозвал стоявшую у двери экономку.

— Устройте мальчику настоящий пир! — распорядился он. — Своим талантом он заслужил это.

Сопровождаемый улыбками, кивками и добрыми пожеланиям«, Ханс Кристиан отправился за экономкой на кухню. Да, вот так удача! О такой он и мечтать не смел. Теперь уже не страшно, что в кармане у него осталось всего четыре скиллинга.

А в гостиной догадливый Вейсе устранял и это затруднение. Пользуясь общим настроением, он устроил в пользу мальчика подписку, и гости охотно раскошеливались. Набралось семьдесят ригсдалеров; при экономном расходовании этого могло хватить на несколько месяцев. Начало было обеспечено.