Первая Мировая. Война между Реальностями - Сергей Переслегин

Схема Балканского театра военных действий

Огромное значение имеют прикрывающие Сербию многоводные реки – Дунай, Сава, Дрина. Ширина Дуная в районе Белграда превышает 1,5 километра при глубине 14 метров, причем сербский берег господствует над австрийским. То же касается и Савы – ширина 800 метров, глубина 10 метров, австрийский берег низменный и болотистый.

Практически единственным направлением, более или менее удобным для ведения операций, является линия Белград – Салоники.

Дорог, понятно, немного, и почти все они проходят через Белград и Ниш, для сербов жизненно важны ветки на Софию – Константинополь и на Салоники.

Карта Южного (Балканского) театра военных действий

Южный фронт оказался полной противоположностью Восточному, где сама конфигурация границы провоцировала обе стороны на активные действия. На Балканах ситуация с военной точки зрения интереса не представляла. Было с самого начала понятно, что в борьбе один на один Австро-Венгрия рано или поздно просто задавит Сербию. Было в еще большей степени очевидно, что в коалиционной войне австрийцам сразу же станет не до Белграда, сербы же наступательных действий предпринимать не будут – хотя бы ввиду острой нехватки военного снаряжения, еще не восстановленного после Балканских войн.

С другой стороны, все возможные «призы» от войны держава Франца-Иосифа рассчитывала получить только на Балканах, и именно Сербия дала повод к мировому конфликту. Поэтому что-то делать на южном фронте австрийцам необходимо, следовательно, им придется атаковать или через Дунай, или через Саву, или через Дрину. В этих операциях сербы будут иметь преимущество маневра по внутренним линиям – насколько на балканском театре вообще возможно маневрирование – так что они смогут контратаковать австрийские войска, как только те добьются первоначального успеха и форсируют одну из рек.

По мере развития операций на других ТВД ситуация начнет меняться. Политическая конфигурация Балканского полуострова неустойчива, причем после Балканских войн все имеют претензии ко всем. Это означает, что Болгария, если она сочтет шансы Центральных держав предпочтительными, обязательно нападет на Сербию, что сразу же сделает положение Сербии безнадежным. Но при другом «раскладе», при выявившемся преимуществе Антанты, она может напасть и на Турцию. Перед тем же выбором стоит и Румыния. Более или менее понятно только, что Греция не будет выступать против Великобритании, а Турция против Германии.

Контуры генерального сражения

Западный, Восточный и Южный театры военных действий связаны не только сквозными операционными магистралями, но и единой логикой развертывания событий – «планом Шлиффена». Есть немалая ирония судьбы в том, что фельдмаршал, чьи замыслы и идеи предопределили стратегический рисунок не только Первой мировой войны, но в значительной степени – и Второй, и уже в наши дни были положены в основу ряда оперативных схем, не увидел свой план в действии и не смог повлиять на развитие событий.

Ритмика генерального сражения выглядит следующим образом.

На его первом этапе Центральные державы имеют небольшое преимущество в силах и средствах. Они обязаны захватить инициативу и попытаться извлечь из этой инициативы как можно больше. На втором этапе обе стороны приходят к кризису и должны напрячь все силы к тому, чтобы переломить его в свою пользу. Третий этап фиксирует результаты второго и «при правильной игре» заканчивает войну.

При этом Антанта должна стремиться к тому, чтобы кризис на западе и на востоке случился одновременно, Центральным же державам выгодно разнести решающие бои во времени и использовать стратегический «маятник».[36] Когда приходится читать что-то вроде: «русское командование, связанное политическими обязательствами страны и французскими займами, преждевременно перешло к активным действиям в Восточной Пруссии…», нужно помнить об этой особенности борьбы за темп в генеральном сражении 1914 года.

В первой фазе события на западе развиваются быстрее, чем на востоке, что благоприятствует реализации германского плана войны. Отсюда вытекает необходимость использовать для действий в Галиции и Восточной Пруссии не до конца сосредоточенные русские войска. Такое решение создает на востоке риск разгрома русских армий по частям, но отвлекает внимание Центральных держав от Западного фронта, что может иметь важные последствия.

Германское командование это понимает. Оно, однако, стоит перед сложным выбором: либо по возможности тормозить боевые действия на востоке, что можно обеспечить добровольным отходом войск за Вислу и Сан, либо попытаться воспользоваться представившейся тактической возможностью и разбить русские войска по частям. В этом варианте немцам самим придется всемерно ускорить события на русском фронте.

Во второй фазе на западе сложится положение, чреватое для союзников проигрышем войны, поэтому им придется контратаковать под угрозой тотального поражения. Ситуация на востоке не может быть спрогнозирована с полной определенностью, но там тоже предполагаются активные боевые действия, причем, если на предыдущей стадии австро-германские войска отошли на тыловые рубежи, контратаковать придется им, а если на востоке уже были достигнуты тактические победы, то – русским.

Поскольку война началась в августе, к окончанию второй фазы наступит период распутицы, и начнет ощущаться дыхание зимы, когда волей-неволей придется приостанавливать операции. Это неизбежно наложит отпечаток на боевые действия третьей, завершающей фазы.

Здесь нужно учитывать, что к этому времени могут «самоопределиться» некоторые из нейтральных на 1 августа стран – Турция, Болгария, Румыния, Италия, что создаст дополнительное оперативное напряжение. При этом неожиданно может приобрести значение Южный театр военных действий, на котором в первые месяцы войны, по идее, не должно произойти ничего важного.

Таков рисунок, но, как справедливо указывает М. Галактионов: «При самом неблагоприятном стратегическом положении исход борьбы решается столкновением живой силы, вооруженной техническими средствами. Сильная и уверенная в себе, сознательная воля главнокомандующего могла бы во много крат повысить динамику битвы, устранить помехи маневру, внести согласованность, – словом, направить события по иному руслу».[37]

План Шлиффена вносит согласованность в события на двух театрах военных действий – западном и восточном, и постулирует, что от «юга» ничего не зависит. Но что с четвертым перечисленным театром, Океанским?

А ничего. Истинный юнкер Шлиффен флотом не интересовался, да и не имела Германия к моменту его отставки сколько-нибудь значимых военно-морских сил. А потом в стране «исторически сложилось так», что у сухопутного и морского планирования не было ни одной точки соприкосновения. Армия делала свое, флот – свое, вернее сказать, не делал ничего,[38] и все высшее руководство страны полагало это вполне нормальным. Двоевластие в Германии обернулось на первом этапе мировой войны разрывом между «сухопутной» и «морской» стратегией и обессмысливанием такого значимого и неимоверно дорогого оружия, которым является военно-морской флот.

Представьте себе большую комнату, скорее зал, в котором собралось довольно много народа, все с повязками на глазах – не то чтобы совсем ничего не видно, но очень мало.

Эта комната символизирует западную часть европейского континента и изготовившиеся к войне армии.

Она имеет вид неровного прямоугольника: южная сторона меньше северной, а западная – меньше восточной. Кое-где, в основном на юге и юго-востоке, комната заставлена мебелью, мешающей передвижениям – это Альпы, Балканы и Карпатские горы. Пол в основном паркетный, но участки паркета разделены исключительно скользкими мраморными плитками, переход через которые возможен только по перекинутым мостикам – система Вислы и Сана на востоке, система Рейна и Мааса на западе.

Звучит сигнал гонга (в действительности это были выстрелы, которыми сербский студент Гаврила Принцип убил австрийского эрцгерцога и его супругу), и в комнате начинается движение.

На западе семь немцев (среди которых один подросток) выстраиваются против пяти французов. В процессе движения немцы опрокидывают стул, на котором сидит бельгиец. Тот с проклятиями встает и присоединяется к французам. Через западную дверь в комнату входит англичанин, которого сразу же вовлекают в общее движение на стороне французов; англичанин, впрочем, пытается помочь бельгийцу и при этом не слишком активно участвовать в общем танце.