Альма - Сергей Ченнык

Что тут скажешь? Типичный «сын эпохи» генерал Куртьянов совершенно перепутал строевой плац с полем сражения, объединив собственную глупость с уникальным помещичьим самодурством. Забегая вперед, отметим, что после проигранного русскими сражения Куртьянов, получивший легкое ранение, стремясь оправдать себя, заново переписывал историю действий полка при Альме, составляя вместе с полковым адъютантом подпоручиком Яковлевым донесение, «…которое не согласовывалось с действительным расположением нашего полка в упоминаемом сражении».{196}

Конечно, можно сказать, что командир полка не был трусом и как-никак даже получил рану. Но в этом конкретном случае пролитая кровь не является мерилом доблести. Скорее, наоборот — глупости. Командир взвода Владимир Бейтнер так завершил уничижительную характеристику собственного командира: «Тот офицер не заслуживает названия воина, который тотчас после сражения позабыл, что он присутствовал не с целым полком, а только при двух его ротах, как это случилось с генералом Куртьяновым»,{197}

Московский пехотный полк часто считают резервным. Я, пожалуй, попробую оспорить эту точку зрения. Это нетрудно. Резерв предназначен для использования в бою, для решения той или иной возникшей задачи, но никак не до того, как просвистят первые пули. Московский полк просто поздно подошел к позиции и потому занимал свое место в последнюю очередь. Если мы оборвем левый фланг русской позиции батальоном Тарутинского егерского полка, она не будет иметь законченный вид — и это уже ясно. А вот появление там 4-го батальона Московского пехотного полка придает ей тот самый тупой угол (о нем, кстати, говорит Бейтнер), который соответствует замыслу, заложенному в Альминскую позицию князем Меншиковым. Действительно, три батальона полка заняли места раньше, чем дан был сигнал открыть огонь. Более того, как будет сказано вскоре, именно Московский пехотный полк произвел первые выстрелы с русской стороны в сражении на Альме.

В. Бейтнер сообщает, что каждый батальон московцев Меншиков лично ставил на место, давая указания батальонным командирам, объясняя «…где и как стать».{198} В результате к началу сражения 1-й, 2-й и 4-й батальоны с легкой №4 батареей 17-й артиллерийской бригады находились за Тарутинским егерским полком.{199} Так как батальоны в этом положении пребывали недолго и еще до первых выстрелов перешли в боевую линию, мы, слегка забегая вперед, будем рассматривать их находящимися уже там.

Последними прибыли на Альму 1-й и 2-й батальоны московцев вместе с командиром полка генерал-майором Куртьяновым и командиром бригады генерал-майором Гриббе. Они едва успели проскочить между пришедшей в движение союзной армией и русской позицией у Тарханлара. У деревни их встретил адъютант 3-го батальона подпоручик Демерт.{200} Московцы быстро привели себя в порядок и прошли мимо бородинских егерей с такими песнями, что покорили всех своей жизнерадостностью и энергией. В 9.30 оба батальона остановились между своим 4-м батальном и 1-м батальоном Бородинского егерского полка.{201}

1-й батальон Московского пехотного полка

1-й батальон Московского пехотного полка, которым командовал подполковник Грааль, вошел в промежуточную лощину между Белостокскими резервными батальонами и 2-м батальоном графа фон Зео. Князь Меншиков «подполковнику Гралю назначил спуститься к речке по лощине, которой вершина была нам ясно видна, и в ее наиболее расширенном месте стать «колонною к атаке», предупредив, что правей его будут находиться два резервных батальона Белостокского полка.{202}

2-й батальон Московского пехотного полка

Командиру 2-го батальона графу фон Зео Меншиков указал позицию недалеко от одного из подъемов на плато. Граф со своим батальоном должен был сойти на широкую террасу и разместиться по ней ротными колоннами так, чтоб непременно видеть в глазах каменную стенку и не дать неприятелю за нею укрыться, а в случае надобности выбить его оттуда штыками. Эта стенка ограждала небольшой сад с высокорослыми деревьями. Батальон настолько выдвинулся вперед своим правым флангом, что Лейб-Бородинский полк, стоявший в центре общей позиции, казался ему сзади.

3-й батальон Московского пехотного полка

3-й батальон под командованием подполковника Соловьева князь отправил на усиление стрелков с задачей оборонять деревню Альматамак. Соловьев, то ли выполняя приказ свыше, то ли по личной инициативе решив надежно перекрыть достаточно большое пространство, не стал строить батальон не то что в колонны «к атаке», но и даже в ротные колонны.

«Миновав аул и часть открытого пространства до поворота речки в юго-восточном направлении, в молодом рассаднике Соловьев расположил свой батальон цепью, заняв часть и альматамакских садов».{203}

Не знаю, каков был Соловьев как командир батальона мирного времени, об этом ничего найти не удалось, но только за то, что он начал делать на Альме, ему можно аплодировать!

4-й батальон Московского пехотного полка

Этот батальон первым из полка появился на поле вечером 8 (19) сентября,{204} и его положение мы рассмотрим чуть позже. Пока же он находится за линией Тарутинского егерского полка. При нем и командир полка генерал-майор Куртьянов.

Еще ранее заняли свои места стрелки. В половине десятого собрали штуцерных двух батальонов (1-го и 2-го) и в соединении со штуцерными 3-го под командованием поручика Култашева направлены на мост, а оттуда, через Бурлюк, в альматамакские виноградники.

«Как только эти боевые части заняли назначенные места, в рассыпном впереди тех мест батальоне №3-го подали сигнал стрелять; но, как оказалось, слишком рановременно. Произошло это около 3/4 11-го часа».{205}

Резервные батальоны Брестского и Белостокского пехотных полков

Четырем 5-м и 6-м резервным батальонам 13-й пехотной дивизии (сама 13-я дивизия была переправлена морем в Редут-Кале в марте 1854 г.) против их воли пришлось сыграть роковую роль в сражении. Место их расположения иначе как странным назвать нельзя. В первой линии «…на левом крыле, примыкая флангом к дороге, ведущей из села Альматамак в село Аджибулат (Улюколь, или Луккул), стояли 5-е и 6-е батальоны Брестского и Белостокского полков, в ротных колоннах».{206} Справа батальоны имели бородинских егерей, за ними стояли тарутинцы.{207} Тотлебен конкретизирует, привязывая к местным ориентирам: между альматамакской дорогой и той, «…которая шла от бурлюкского брода». Удаление от морского берега — около двух верст.{208} Последнюю цифру фиксируем — такова удаленность русской позиции от морского берега. Для нас это будет важно, когда будем говорить о значении огня корабельной артиллерии союзников. Ближними к побережью стояли роты брестцев, восточнее — белостокцы. Ф.И. Приходкин координирует их положение по отношению к другим частям: «…левее Бородинского полка, но отделяясь от него большим интервалом».{209}

Это была резервная бригада 13-й пехотной дивизии под командованием генерал- майора Александра Осиповича Аслановича[27] — человека, по воспоминаниям современников, пожилого и нерешительного.

По определению военных специалистов второй половины XIX в. резервные части как в организационном, так и в боевом смысле представляли из себя «…анормальные тактические организмы».{210} Что из себя представляли солдаты этих батальонов, можно представить хотя бы из мнения князя М.Д. Горчакова, считавшего, что после 15 лет службы русский солдат приобретает отвращение к ней и «неспособность быть годным».{211}

Если бы только состав резервистов был слабым! Помимо этого, они и вооружались тем, что регулярной армии уже было не нужно. Весь хлам, собранный по самым отдаленным сусекам арсеналов, «сплавляли» в эти батальоны, стараясь не столько их вооружить, сколько скрыть следы царящей в тылах коррупции. Для любителей и профессионалов военной истории не тайна за семью печатями, что оружие этих батальонов дослуживало свой срок, как и сами солдаты-резервисты. При всей слабости огнестрельного оружия русской армии в этих частях оно было наихудшим. По некоторым сведениям, в резервных батальонах при Альме можно было встретить еще кремневые ружья.

Мы постепенно подходим к тому моменту, когда нужно задать вопрос: а что делали резервисты едва ли не в центре русской позиции? Если мы не сможем ответить на него, то придется, безусловно, признать, что командующий подставлял под удар эти самые четыре батальона. Увы, главнокомандующий действительно сделал наихудший выбор из всех возможных.