Парадокс Атласа - Блейк Оливи

Даже после ритуала посвящения никто из класса так и не пришел к четким выводам по поводу Вивианы Абсалон, смертной медитки, вскрытие которой показало, что в свои сорок пять она имела внутренние органы двадцатипятилетней женщины, а значит, обладала даром долголетия сродни медитскому. Послужив объектом в исследованиях смерти, Вивиана Абсалон так и не позволила сделать хоть сколько-нибудь внятных заключений, оставив класс гадать: жила бы она дальше, если бы не вмешалась судьба? Подводка Далтона к этой теме: мол, безвременная кончина медита с даром долголетия – это предсказуемый или же предопределенный исход – заставила Рэйну задуматься кое о чем. Правда, идея еще толком не оформилась у нее в голове.

По предположению Далтона получалось, что или вселенная не лишена своеобразной иронии, или катастрофу можно заслужить. Это казалось ей мелким и в конечном счете смертным взглядом (в том смысле, что он когда-то изживет себя). Был в такой концепции и элемент эгоизма – идея великого плана, в котором нет песчинок или наборов из миллиардов атомов, но есть незаменимые и наделенные предназначением создания.

(Рэйна считала все это чушью. И если бы существовал бог – то есть Бог, – она бы уважала его еще меньше за то, что у него нашлось время, желание и возможность так подгадить лично ей.)

В конце концов рассуждения о долголетии и смерти дали Рэйне ровно то же, к чему она пришла в паре с Нико: непроверенную и недооформленную идею о том, что жизнь – это нечто, создаваемое спонтанно и точно так же, в случайном порядке, уничтожаемое. (До эксперимента с Нико Рэйна размышляла слегка иначе: жизнь Вивианы Абсалон оборвалась не из-за какого-то врожденного магического механизма; просто она жила, а в жизни происходят несчастья.) Однако если жизнь – не случайность, тому должно быть свидетельство, ведь люди – в первую очередь превосходные наблюдатели и хронисты; из этого подозрения и родился интерес к мифам о творении. Вселенная предшествовала человечеству, все верно, но когда жизнь стала значить именно то, что значит сейчас? Возможно, кто-то видел, как зачинался их мир, и если процесс имел хоть какой-то намек на порядок, то его можно распознать, докопавшись до самых-самых корней.

Доставили книги, рассортированные по порядку: «Гильгамеш и Подземный мир» [10], «Энума элиш» [11], миф об Адапе [12], – которые объединяла одна тема – как людям в награду за величие боги даровали бессмертие. (Читай: общевидовой страх перед неизвестным, бездной за гранью смерти.) Упоминалась и идея преемственности у богов, поколений старых и новых небожителей. Этот аспект интриговал особенно. Расцвет антропоцена говорил о том, что геоинженерия – это новая сверхъестественная сила, что человек оставляет неизгладимый след без вмешательства свыше. (Ели только кто-то не забыл упомянуть, как дождь из золотых монет осеменил мать Джеймса Уэссекса.)

Рэйна бережно перебрала рукописи, шурша вощеными обертками. До конца стопки она добралась неожиданно быстро и уже пыталась вспомнить, что забыла включить в список, когда из трубы вылетел еще один лист пергамента:

Некоторые запросы отклонены.

Рэйна удивленно моргнула, вертя квиток в руке в надежде увидеть перечень запретной литературы. Уточнений не последовало, а список запрошенного не вернули. Так в чем библиотека ей отказала? Рэйна готова была поклясться, что все ее запросы, в принципе, не выходили за пределы одной мифологической категории. К тому же она прошла посвящение. Что от нее могли сейчас утаивать?

– О, привет, – произнес за спиной Нико, заглядывая ей через плечо. Рэйна даже коротко шикнула от неожиданности. – Прости, – извинился он, словно искренне не понимая, что может быть не так. – Снова ограбила караван?

– Что? – моргнула Рэйна, и Нико красноречиво посмотрел на стопку книг. – А… да, ты прав.

– Вот это кирпич, – заметил он, указывая на «Гильгамеша». – Хотя короткий рассказ эпосом не назовут, да?

Казалось, он отчаянно пытался рассмешить Рэйну. Видимо, хотел загладить вину, что выглядело логично. В мире Нико нет необходимости прямо признавать ошибки; хватит самодовольно улыбнуться, сверкнув ямочками на щеках, и изящно откинуть с глаз непослушную челку.

– Зачем пришел? – спросила Рэйна. Потакание очередному капризу Нико де Вароны в данный момент казалось ей невыносимой потерей достоинства. (Не то чтобы Рэйна злилась. Проекция на церемонии посвящения не имела ничего общего с правдой, так зачем тратить время и вообще думать об этом?)

– Ну, э-э… типа длинная история, – ответил Нико. – Что тебе известно про Шопенгауэра?

– Немецкий философ? – В философии Рэйна, разумеется, разбиралась плохо, потому что по ряду причин считала ее пустой тратой времени. Неужели Нико сам не догадался? А еще Рэйна предложила ему изучить для самостоятельного проекта эволюционную биологию, но, видимо, он и не думал последовать совету. – Он не из тех, кто говорит, будто смысл жизни в страданиях?

– Правда? Здорово, – весело отозвался Нико, заполняя форму запроса и скармливая ее архивам. – Уже не терпится прочитать.

– Это из-за… ну, ты знаешь. Твоего друга? – спросила Рэйна.

– О боже, нет. Нет, ни разу. – Нико скорчил гримасу, потом достал из воздуха яблоко и надкусил его. Хруст эхом отразился от высокого потолка читального зала и пошел гулять по его недрам. Рэйна напряженно ждала. – Скажи я честно, ты все равно не поверишь, – закатив глаза, добавил Нико.

– А, конечно. – «Отлично, – подумала Рэйна, – продуктивный разговор, ничего не скажешь». – Ладно, мне, пожалуй, пора … – Она махнула рукой за спину, показывая, что собирается уходить, но, прежде чем Рейна успела ускользнуть, Нико обернулся, и воздух между ними немного завибрировал, что было для Нико обычным делом.

– Эй, а какие тебе книги они не дали? – спросил он, не удержавшись. Потом еще раз неприлично оглушительно громко надкусил яблоко и, жуя, проговорил: – Я думал, такого больше не будет.

Вот и она так думала, хотя в голове это все же не укладывалось.

– Они? – эхом повторила Рэйна.

– Они, оно или еще что-то. Один хрен. – Нико указал на трубы и пошевелил пальцами. – Божественная система доставки и ее маленькие эльфы.

– А, – протянула Рэйна. Нико снова дурачится. И все же размышление о таинственных силах снова вызвало из глубин разума некую мысль, похожую на обрывок полузабытого сна. Казалось, еще немножечко – и Рэйна вспомнит… – Так, ничего важного, – сказала она. – Просто мифы о сотворении мира, для проекта.

– И всё? – спросил Нико, и Рэйна неопределенно пожала плечами. – И тебе их не дали? Странно. Думаешь, боятся, что ты каким-нибудь богом заделаешься?

– Ха, – подыграла Рэйна и отвернулась. – Короче, пора мне…

– А, да, точняк. – Нико отсалютовал ей. – Наслаждайся. Потом в саду поспаррингуем?

Оу…

– Может быть. – Если она не придумает, как отмазаться. – Работы полно…

– Да-да, понял. Ну, если получится… – Архивы выдали Нико заказ: именно такой толстый том в переплете, какие он ненавидит. Если бы Рэйна была чуть менее встревожена, то непременно посмеялась бы при виде сокрушенной физиономии Нико. – До встречи.

Рэйна планировала почитать в читальном зале, но теперь, прихватив стопку рукописей, в некоем подобии траурного настроения двинулась в сторону раскрашенной комнаты. Главное – чтобы и там никого не оказалось, а иначе день потерян, придется улечься в кровать и трескать леденцы. Надо бы полить филодендроны. Снаружи стояла жара, и кизил тянулся к солнцу. «Мама! Сюда! Мама, смотри-смотри-смотри, благослови нас своим добрым взглядом. Мама, одари нас, мама, ау-у-у…»

Рэйна встала как вкопанная, как раз когда проходила мимо запертой двери в кабинет Атласа. Разум наконец уступил и выдал ответ.

Париса сказала «что». Так, словно результат инициации определяли не люди, а нечто иное.