НАРОДНОСТЬ, НАРОД, НАЦИЯ... - Сергей ГОРОДНИКОВ

При большевистском мировоззренческом правлении совершалось полное идеологическое и политическое подавление либерализма и коммерческого интереса, полное политическое управление выразителями данного интереса. Это отразилось в установлении пришедшими к власти большевиками безусловной монополии на внешнюю торговлю. Однако искоренить либерализм и коммерческий интерес не удалось сразу же, во время военного коммунизма и продразвёрстки, когда в условиях Гражданской войны были уничтожены рыночные отношения собственности. Поскольку мировой пролетарской революции, на которую рассчитывали вожди большевиков, не произошло, постольку им приходилось искать ответы на вопросы, каким путём самостоятельно восстанавливать разрушенную экономику, а меры военного коммунизма не способствовали заинтересованности производителей в городе и на селе в хозяйственном подъёме. Предложенная Лениным новая экономическая политика, НЭП, признавала необходимость отказа от политики военного коммунизма; она разрешила товарно-денежный обмен, а с ним создала возможности накопления коммерческих капиталов и скупки ими части рыночно ценной собственности. НЭП вынуждал к определённым временным уступкам идеологическому либерализму и либеральным свободам. Помимо обслуживания внутренних задач либеральные свободы позволяли налаживать выгодные экономические связи с капиталистическими державами, когда те переживали потребительское процветание, вызванное поражением Германии и упадком её индустриального производства, раскрытием внутреннего рынка Германии для коммерческой эксплуатации державами-победительницами. И как раз всевозможные налоги на частный коммерческий капитал давали правительству Советской России средства, на которые делались закупки товаров и средств производства в капиталистических державах, а так же в Веймарской Германии. ( В Германии именно экономические связи с Россией поддерживали некоторый уровень индустриального производства, что обуславливало сближение интересов двух переживших революционные потрясения индустриальных государств в их общем противостоянии развитым капиталистическим державам.) Эти же налоги с коммерческого капитала позволяли правительству Советской России налаживать добычу и вывоз на внешние рынки всевозможного российского сырья. В таких условиях правительство Советской России училось накапливать собственный капитал, чтобы затем использовать его для восстановления и развития индустриального производства.

Именно при НЭПе коммунистической партией и правительством начал совершаться поворот к советскому государственному плановому капитализму, как способу избавиться от уступок спекулятивно-коммерческому интересу и либерализму. Окончательно он завершился после принятия в 1928 году плана первой пятилетки, когда одновременно сворачивался НЭП, насильно изымался частный коммерческий капитал, уничтожались политические условия для его возрождения. В это время происходило окончательное чиновничье огосударствление всей собственности страны, и только правительство получало все права накапливать капитал и использовать его, что оно обязано было делать для внутреннего ускоренного развития промышленного производства. Либеральные свободы стали больше не нужными, и они были свёрнуты, а коммерческий интерес был поставлен вне закона. Столь существенным изменениям в экономической политике страны способствовал глубокий кризис перепроизводства в капиталистических державах, который перерос в Великую Депрессию всей мировой капиталистической экономики, до основания потряс её и привёл к упадку мировую торговлю, к отказу всех государств от единой меры стоимости, каковой являлся золотой стандарт. В таких обстоятельствах советская партийно-государственная власть окончательно сделала правительство единственным субъектом мировых рыночных отношений, субъектом, который внутри страны налаживал хозяйственное производство не рыночными мерами, а потому не испытывал непосредственного воздействия Великой Депрессии. Получалось так, что именно во время Великой Депрессии мировой капиталистической экономики в России происходил невиданный по темпам роста подъём индустриального производства, закладывались основы не столько производства потребительских товаров, сколько выстраивания самостоятельного центра разработок и изготовления средств производства. Для этого коммунистической партией и правительством осуществлялось искоренение безграмотности, создание государственной сети профессионально-технического и высшего образования, научных и конструкторских центров. Проводилась необходимая после большевистской, мировой по содержанию, культурной революции начала 20-х годов советская по государственной форме народная культурная Реформация. Тем самым Россия волей коммунистической партии за кратчайший исторический срок превращалась в слабо зависящую от мирового капиталистического рынка самостоятельную индустриальную державу, подобно тому, как в самостоятельную индустриальную державу превращалась в последней трети 19 века созданная Бисмарком Прусская военно-бюрократическая народная империя.

Поворот к государственному индустриальному капитализму потребовал массового притока дешёвых и малоквалифицированных рабочих рук на главные стройки, которыми руководило советское правительство, для созидания не дающей непосредственной товарной отдачи производственной, транспортной и социальной инфраструктуры. То есть он потребовал тотального раскрестьянивания русской деревни, непрерывного увеличения численности русского пролетариата, готового отдавать наибольшую часть труда на индустриальную капитализацию страны. Чтобы это стало возможным, понадобилось целенаправленно пробудить родоплеменные бессознательные побуждения государствообразующего этноса, подчинить у него личное поведение общественным интересам, расширить бессознательные родоплеменные представления об общей собственности членов рода и племени до представлений об общей собственности народного пролетариата.

В родоплеменном сообществе наивысшее подчинение личных интересов общественным, инстинкта личного самосохранения инстинкту родового самосохранения достигалось тогда, когда возникала опасность для существования и жизненных интересов всего этнического сообщества. Общая опасность вызывала сильный стресс у каждого члена, и под воздействием общего для всех стресса, вследствие соответствующих биохимических обменов в теле каждого члена сообщества происходило психическое самовозбуждение этнически родственных архетипов поведения, необходимое для наивысшей согласованности действий в борьбе за коллективное спасение. Архетипический резонанс бессознательного поведения превращал всех имеющих родственные архетипы в единый общественный организм, в котором личные страдания и переживания, страхи и боязнь смерти отступали на второе место, в каждом пробуждалась готовность жертвовать всем личным ради выживания самого общества.