Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий - Урсула Ле Гуин

Все складывалось гораздо хуже, чем он представлял себе вначале. Что это за люди? Судя по стычке, свидетелем которой он только что стал, здесь царствовали безумие и жестокость и не было ничего, что могло бы вызвать почтительность и доверие.

Высокий человек подошел ближе, напряженно улыбаясь, и вежливо произнес на Языке Книг:

— Я Пелле Абендабот и я говорю вам: добро пожаловать на Землю, наш соплеменник, сын долгого изгнания, посланец Затерянной Колонии.

Ромаррен, услышав эти слова, отвесил сдержанный поклон и только спустя довольно продолжительное время вымолвил:

— Похоже, что я уже был на Земле какое-то время и нажил себе врага в лице этой женщины, а также заработал несколько шрамов. Вы мне должны рассказать, как это произошло. Кроме того, я хотел бы знать, что стало с моими соотечественниками. Если хотите, обращайтесь ко мне мысленно: я не говорю на Галакте так хорошо, как вы.

— Доктор Ромаррен, — начал высокий мужчина. Очевидно, он перенял это обращение от Орри просто как выражение почтения и не имел представления, какие взаимоотношения стоят за этим титулом. — Прежде всего простите меня за то, что я заговорил не вслух. Мы пользуемся мысленной речью только в самых экстренных случаях или при общении с низшими по положению. Кроме того, извините нас за вторжение этого создания, прислуги, которую безумие побудило преступить закон. Обещаю вам, что мы обязательно приведем ее рассудок в нормальное состояние. Больше она вас беспокоить не будет. Что же касается ваших вопросов, на каждый из них вы получите ответ. Если говорить коротко, то это очень невеселая история, которая сейчас, вопреки всему, все же завершается относительно счастливым концом. Ваш корабль «Альтерра» подвергся нападению со стороны наших врагов в околоземном пространстве. На вас напали бунтовщики, поставившие себя вне Закона. Они захватили по меньшей мере двоих, если не больше, из вашего экипажа, прежде чем появилась наша дежурная команда. Когда она прибыла, они уже успели уничтожить «Альтерру» со всеми, кто находился на ее борту, и рассыпались в разные стороны на своих маленьких аппаратах. Мы поймали один из них, в котором пленником был Хар Орри, но вас, похоже, увезли на другом — не знаю, с какой целью. Они не убили вас, но стерли вашу память — вплоть до раннего периода вашего детства, а затем отпустили в диком лесу, где вас могла ожидать только смерть. Но вы выжили и были приняты в среду лесных варваров. В конце концов наши поисковые группы обнаружили вас, привезли сюда и с помощью парагипнотической техники нам удалось восстановить вашу память. Вот и все, что мы могли сделать. Безусловно, это немного, но большего нам сделать не удалось.

Ромаррен внимательно слушал. Рассказ ошеломил его, и он не пытался скрыть охватившее его волнение. Но он ощущал также что-то похожее на тревогу и подозрение, и эти чувства он попытался скрыть. Высокий незнакомец, отрекомендовавшийся Абендаботом, обратился к нему, хотя и на очень короткое время, телепатически и таким образом сумел произвести определенную настройку на разум Ромаррена. Затем он прекратил свои телепатические сигналы и установил защиту от мысленного проникновения верелианина.

Однако она не была совершенна. Ромаррен, будучи очень чувствительным и прекрасно натренированным, получил смутное впечатление противоречия с тем, что говорит этот человек вслух. Это намекало либо на слабоумие, либо, что было вполне вероятно, на ложь. Но, может быть, он сам настолько был выбит из колеи в результате испытанного им парагипноза, что на чувствительность его восприятия нельзя было положиться?

— Когда это было? — спросил он наконец, заглянув в эти чужие ему глаза.

— Шесть лет по земному летоисчислению, доктор Ромаррен.

Длительность земного года приблизительно была равна длительности одного лунокруга.

— Так давно… — выдохнул он, не в состоянии переварить это известие.

Его друзья, его соратники по полету, выходит, были уже давно мертвы.

А он был один на Земле.

— Шесть лет?

— Вы ничего не помните об этих годах?

— Ничего.

— Мы вынуждены были стереть рудименты памяти, которые вы, возможно, имели об этом времени, для того, чтобы восстановить вашу первоначальную память и истинную личность. Мы очень сожалеем об этой потере, об этих шести годах, но воспоминания о них не были ни нормальными, ни приятными. Преступные злодеи сделали из вас создание еще более жестокое, чем они сами. Я рад, что вы ничего не помните, доктор Ромаррен.

Он был не просто рад, он ликовал. У этого человека были, видимо, очень ограниченные чувственные способности, либо не было приличной тренировки. В противном случае его защита была бы получше.

У самого же Ромаррена телепатическая блокировка была безупречной. Все больше и больше отвлекаясь подслушанными обертонами разума этого человека, которые служили свидетельством фальши или неискренности того, что говорил Абендабот, и вследствие продолжавшегося отсутствия ясности собственного мышления, Ромаррен вынужден был мобилизовать все свое умение анализировать и делать правильные выводы. Как могло пройти шесть земных лет, не оставив ни одного воспоминания? Однако факт остается фактом: прошло сто сорок лет с того времени, когда их корабль со скоростью света летел с Вереля на Землю, и из всего этого времени ему вспомнился только один момент, ужасный, длившийся целую вечность…

Как назвала его та безумная женщина? Она выкрикивала какое-то имя. Какое?

— Как меня звали в течение этих шести лет?

— Звали? Вы имеете в виду — среди туземцев, доктор Ромаррен? Я уверен в том, что они вам дали какое-то имя, с таким же успехом они могли не дать вам никакого.

«Фальк! Она назвала меня Фальк!» — мелькнуло в его голове.

— Друг мой! — неожиданно сказал он, произнеся на Галакте верельскую форму обращения. — Если вы позволите, я хотел бы немного побыть один, а потому попросил бы вас покинуть меня ненадолго.

— Конечно, доктор Ромаррен. Ваш молодой друг Орри с нетерпением ждет встречи с вами. Послать его сюда?

Но Ромаррен, высказав свое пожелание и услышав, что оно будет исполнено, был уже где-то не здесь. Он уже отключился от реальности, воспринимая ее просто как шум.

— Мы тоже хотели бы узнать о вас побольше. Теперь, когда вы уже чувствуете себя вполне здоровым, нам не терпится…

Наступила тишина. Затем шум возобновился:

— Наши слуги ждут, чтобы чем-нибудь вам угодить. Если вы захотите освежиться или пообщаться с кем-нибудь, вам нужно только подойти к двери и сказать об этом.

Снова наступила тишина, и наконец назойливое присутствие этого человека перестало мешать Ромаррену. Но он думал не о нем. Он слишком был поглощен самим собой, чтобы беспокоиться о странной манере поведения своих хозяев. Суматоха в его мозгу нарастала с каждой минутой. У него было ощущение, будто его волокут на встречу с кем-то или с чем-то, чего он не сможет выдержать, и в то же самое время он сам страстно хотел увидеть это, узнать и идентифицировать. Самые тяжелые дни тренинга Седьмой Ступени были всего лишь бледной тенью этого расплывчатого чувства потери индивидуальности. То расстройство рассудка было стимулированным, тщательно контролируемым, это же полностью вышло из-под его влияния. Или же… Он, может быть, сам вел себя к этому, стараясь достичь критической точки?