Житие мое - Сыромятникова Ирина

Настроение портили нищие — тощие загорелые типы, одетые практически ни во что. Они шныряли по опустевшим улицам с видом бродячих псов, сидели в пыли на перекрестках или собирались в проулках галдящими сворами, готовыми по малейшему знаку рассеяться во дворах. Горожане их старательно не замечали. Оно и понятно — сочувствие вызывают слабые, а среди этих дармоедов не было стариков и детей, и даже женщин — раз, два и обчелся. Какие-то нетипичные попрошайки — обычные малолеток пускают вперед. Или мелкие прячутся от кого-то? Не повадился ли мой зомби жрать бездомных… Я честно попытался это выяснить, но при моем приближении очередной доходяга рванул с места так, словно его здесь били. Странно, мне казалось, что народ вокруг приличный. Ну и фиг с ними, жрет, значит — жрет.

Наверное, бродяги тоже кормились с отдыхающих, но сезон закончился, а кушать хочется всегда. Возросший уровень карманной тяги стал бросаться в глаза даже мне — мой номер пытались ограбить через форточку. Среди бела дня! Воров вспугнули не свидетели, а привычно поставленная на вещи шумовая «охранка» (после кражи дневника мой характер стал плохим, очень плохим…). Надеюсь, мелодия паровозного гудка ребятам понравилась.

В Краухарде эти деятели немедленно огребли бы за свои художества по самое не балуй, а на побережье терпения властей хватило на две недели (может, у шефа жандармов отпуск был). В один из дней Золотая Гавань как-то незаметно наполнилась людьми в форме, и оборванцев без лишнего шума повязали, не разбирая, кто в чем виноват. Местные восприняли демарш властей равнодушно, из обрывков разговоров я понял, что нищие появились на побережье недавно, с городскими авторитетами не поладили и в обстановку не вписались. Спрашивается, что эти дурни вообще тут забыли?

Встреча с решительными жандармами вновь запустила колесо моих планов. Бегать по городу, высвистывая зомби, я не стал (мало ли!), вместо этого произвел триангуляцию, определив место нахождения Макса, и стал искать туда подход. Задача отнюдь не простая: прямые углы местные жители презирали, основным транспортным средством полагали ишаков, а названия улиц и номера домов развешивали разве что на набережной (где самые дорогие отели стоят). (Представил себя верхом на осле и полдня плевался. Впрочем, при той цене, которую тут дерут за мототакси, я скоро сам возить начну.) Потом до меня дошло, что вся Золотая Гавань расположена на террасах, каждый уступ склона превращен в квартал, соединенный с остальными крутым серпантином, причем, сторону, обращенную к морю, считают чем-то вроде заднего двора. Нужный район обозначился сам собой. Раздобыв на приморском рынке неброскую местную одежду и переждав дождь в кафе, я отправился на дело.

Смутные подозрения возникли у меня сразу: райончик оказался больно уж изолированный, почти на дикой скале, сверху и сбоку — только кусты и козы, до моря — фиг доберешься. Кому там жить? Первое касание чужой магии я почувствовал еще на склоне (ненавязчивый сигнальный Знак) и отпустил такси сразу же, как дорога забралась на уступ (лишние свидетели мне ни к чему). Весь квартал представлял собой пять домов, окруженных большими, но неухоженными участками. К эстетике и удобству их обитатели относились наплевательски, за заборами виднелись только местный бурьян и колючки, даже дорога здесь не врезалась в гору, а шла под углом.

Наткнувшись на первый из охранных периметров, я почти не удивился. Однако какой знакомый стиль… Естественно, кто еще может спереть чужого зомби, если не некромант. Ну, держись, ворюга! Наплевав на сторожевые проклятья, я двинулся к дому напролом. Пускай знает — песец пришел.

Дверь оказалась открытой. В просторной кухне возился с заварным чайником Чарак. В углу, на сложенном одеяле сидел Макс, приветливо ухмыляясь и похлопывая по полу хвостом.

— Ну, и?!!

— Чай будешь?

— Я спросил: «Ну и?!!»

— И!

Макс виновато поджал уши и забарабанил сильнее. Я подозвал пса-зомби и проверил состояние реанимирующих проклятий (терпимо).

— Какого фига он здесь делает?

— Ты хотел его лишиться? Думаешь, «утилизаторы» смогли бы оценить красоту и сложность бесхозного монстра? Скажи спасибо, у песика хватило ума неживым прикинуться, не то отправился бы прямиком в печь!

Возможность такого исхода я как-то не рассматривал… Но не признаваться же ему, что дурака свалял!

— Если ты сейчас скажешь, что пожалел собачку, я выпью яд.

Чарак поморщился.

— Произошло совпадение интересов. Если бы ты помер, поверь, я узнал бы об этом первый, а коли жив, то за своим псом обязан был явиться. Понятно излагаю?

Я решил гордо промолчать.

— Подумал насчет виры?

— Да. Хочу знать расположение древних магических сооружений, особенно таких, назначение которых непонятно. Опасность и дурные слухи приветствуются.

— Поздно! — ухмыльнулся некромант. — Сектанты уже завладели амулетами.

— Знаю, да и пофиг. В курсе, что ваши схемки кто-то малость не дорисовал?

— Скверно, скверно, — Чарак сокрушенно покачал головой и разлил чай по чашкам. — Паренек казался надежным. Впрочем, он все равно не знает, где я живу. А с чего ты решил, что схему ритуала исказили?

— Видел оригинал, — пожал плечами я, пытаясь на глаз определить, какая чашка полней. К чаю прилагались маленькие глазированные пряники.

— Значит, ты разгадал смысл ритуала?

Голос некроманта звучал подчеркнуто равнодушно, но меня не проведешь!

— Разгадал, потому и спрашиваю.

Чарак покусал губу, запивая чаем свое огорчение, и сдался.

— Может, поделишься со старым учителем своей догадкой?

Вот это другой разговор. До чего же приятно чувствовать себя самым умным! К тому же, эта тайна — не пришей кобыле хвост, и никто ее не купит.

— Амулеты — только Ключи, — многозначительно изрек я. — Действующий артефакт находится где-то еще.

— Интересная теория, — протянул Чарак, в задумчивости пытаясь занюхать чай пряником. — Кстати, сектанты всегда пытались организовать свои ритуалы на северо-западе и никогда — на юге.

— Да много они знают, эти сектанты, — я вытянул из-за пазухи сложенную карту. Вот какой я предусмотрительный! — Ну, можешь?

Чарак вздохнул.

— Я мог бы сказать «да», но тогда рискую не выплатить виру. Будет лучше, если мы обратимся к знатоку. Живет тут рядом один маг — большой любитель древностей. Он мне обязан. Предлагаю переадресовать твой вопрос ему.

— Согласен!

И ведь он без всякой задней мысли предложил, а я мог бы и догадаться. Любовь к древностям — это такое хобби, которое требует больших денег, большой власти либо причудливого сочетания того и другого. Но по телефону Чарак называл своего должника «Фил», поэтому я пребывал в блаженном неведении ровно до того момента, как прочитал написанный на бумажке адрес.

— Главное — не тушуйся, — наставлял меня некромант. — Фил — маг со странностями, но на его должности можно и не такое себе позволить. Мы уже лет двести знакомы, голова у него варит — всем бы так. Я рекомендовал тебя наилучшим образом, как своего ученика и кровника. Он о тебе уже много слышал и готов помогать.

Вот тут я заглянул в шпаргалку и осознал пренеприятнейший факт: старшего координатора юго-западного региона звали Фил Аксель. Причем, отступать поздно — он уже знает, что я в пути, резкая перемена планов будет выглядеть несолидно.

Но, собственно, почему бы и нет? Он надо мной пошутил, а я так и не отшутился. Все события последнего года, травмировавшие мое самолюбие, ожили в памяти разом. Кто-то должен был за них заплатить.

Я целый вечер насиловал мозг, пытаясь придумать нечто эпическое. Разнообразные магические гадости сразу отпадали — слишком велик риск самому остаться в дураках. И потом, что, если он найдет в моих действиях компромат? (Надо, наконец, выбрать время и изучить действующее законодательство.) Провоцировать вызов на дуэль просто глупо: скажут — Тангор юмора не понимает. Как можно поставить черного в неловкое положение, и при этом не нарваться на мордобой? Глупый вопрос. Оставить его один на один с общественным мнением, и пусть попробует заставить всех сплетников замолчать (меня одна лишь мысль о подобном вгоняла в ступор). Ну, Аксель, держись!

Глава 4

Набережная Танура поднималась от моря двумя широкими ступенями, каждая — почти по полтора метра, и даже так ближайшее капитальное строение находилось не ближе, чем в ста метрах от кромки прибоя. Впрочем, это не мешало прилавкам и балаганам приморского рынка оккупировать гранитные ступени с рассвета и до полудня. Отдыхающие, появляющиеся на Южном побережье только летом и весной, строили предположения относительно такой странной архитектуры и почти никогда не угадывали.

«Это не приливы такие высокие, это шторм такой сильный», — подумал Мэтью Райхан (разъяснять очевидные вещи было частью его профессии).