Два билета в Индию - Кир Булычев

Потом все стихло.

Сжавшись под одеялом, Верка пыталась успокоиться. Она себя уговаривала: ничего страшного, это дом скрипит, старый — вот и скрипит, это крысы бегают, они всегда по ночам бегают, на то они и крысы.

Но она знала, что это не крысы.

В доме люди.

А ведь она чуяла, что кто-то к ней заявится. Все события странного дня к этому вели.

Верка лежала, сжавшись котенком, коленки к животу.

И тут ее ударило по ногам!

Как электрическим током!

Почему она не закричала и даже не взвизгнула — невероятно! Верно, боялась тех, кто в соседней комнате, еще больше.

Что-то теплое пронеслось по ее боку, потом по плечу и полезло внутрь комочка, которым стала Верка.

Это был Котяра. Кот перетрусил больше Верки.

Он дышал мелко, быстро и горячо.

— Дурачишка, — беззвучно шептала ему Верка. — Ты чего испугался? — А самой ей стало полегче оттого, что другой был слабее ее и просил защиты.

Снова скрипнул стул в большой комнате.

Потом послышался другой звук — выдвигали ящик комода.

— Ну где ты ищешь? — спросил женский голос. Голос принадлежал женщине из коттеджа.

— Она всегда ключи прячет в верхнем ящике комода. В белье.

— Почему в белье?

— Потому что все женщины прячут ценности в белье, а мужчины в книгах. Об этом в «Криминалистике» написано.

«Какой еще ключ? — удивилась Верка. — При чем тут ключ?»

— Зряшное это дело, — сказал второй голос. Верка почти не сомневалась, что это детеныш. Голос был странный. Если не видеть этого ребеночка, а только слышать его голос, можно подумать, что говорит женщина.

Но голос все равно оставался каким-то странным, недоделанным. Объяснить это невозможно — самому нужно слышать.

— Почему зряшное?

Они разговаривали вполголоса, но было так тихо, что Верка слышала каждое слово.

— А если второго ключа не было?

— Тогда я тебе головку откручу, — засмеялась женщина.

— А я тебя ужалю!

Тут ночные гости стали тихо смеяться. И слушать этот смех было противно.

— Может, взломаем? — спросил детеныш. — И рванем к чертовой бабушке!

— Чтобы весь поселок сбежался?

— Кому здесь сбегаться?

— А этот, в шляпе! Он десятерых стоит по подлости.

— Я думал, что Оксана его уберет.

— Не вышло. Но он не должен оставаться здесь. Он что-то знает. И меня это тревожит.

— Тревошшшит, — повторил детеныш. И получилось как у змеи. — Смешное слово.

— Вбей в свою маленькую пустую головку, — произнесла женщина, — что процесс может начаться в любую минуту. И мы должны его контролировать! На нас ответственность перед нашим народом, перед будущим.

— Мамочка, не говорите красиво, — засмеялся детеныш.

— Или все пойдет прахом!

— Не дурак, знаю, — откликнулся детеныш.

Никакой он не детеныш, поняла Верка. Он взрослый, может быть, карлик, ему выгодно изображать малыша. Такого не боятся.

— И как ты проморгал, пока Оксана возле тебя шастала? — спросила женщина. Ответа она не ждала. — Где теперь второй ключ искать?

— Здесь. Должен быть здесь. И Верка должна знать. Ее можно…

И вдруг они перешли на шепот.

И заговорили так тихо, словно шептали прямо в ухо.

И Верка сразу поняла, что речь о ней.

Сейчас они к ней придут!

Когда человек, даже совсем легкий, старается идти беззвучно, получается наоборот. Все половицы отзываются на его шаги куда громче, чем обычно.

Скрип… скрип-скрип. Еще ближе к двери…

Что делать? Бежать? К окну?

В комнате раздался грохот. Конечно же, догадалась Верка, на табуретке стояла пустая трехлитровая банка!

Ей сразу стало легко. С нее сняли груз. А затем послышался вопль.

Черная пантера, сидевшая раньше у Верки на груди, влетела в большую комнату, врезалась в непрошеных гостей и завизжала. В ответ завизжали детеныш с женщиной, полетели стулья, и гости кинулись прочь из дома!

Потом уж Верка сообразила, что все это время Котяра сидел, прижавшись к ней и чего-то ожидая… А тут звон!

Вот он и кинулся!

Впрочем, не исключено — разве с котами так не бывает? — не исключено, что он решил до последней капли кошачьей крови защищать домашнее добро.

Но Верка об этом уже не думала. Она сиганула через окно, врезалась в крапиву и понеслась по грядкам.

Неслась она сквозь крапивные джунгли босиком, в майке и трусиках, под проливным дождем, в темноте, как будто забыла, что мокрая крапива жалит куда сильнее.

Конечно же, она промахнулась мимо дыры в штакетнике или не смогла в нее протиснуться, стала перелезать через забор, забор начал под ее весом клониться, бухнулся на участок Папани, и Верка легла на него животом.

Она лежала ничком и делала руками и ногами судорожные движения, словно училась плавать.

А сверху струился низкий, вежливый, жидкий голос Олега Владиславовича:

— Заблудилась, Верочка? Или не спится?

Она узнала его голос и мгновенно успокоилась. Будто сосед был бетонной стенкой, которая могла защитить ее от врагов.

Олег наклонился, чтобы помочь ей подняться. Верке стало стыдно, и она сказала:

— Я починю вам забор, не беспокойтесь.

— Принадлежность забора — дело завтрашнее. Что тебя напугало?

— Они приходили.

Верка с трудом встала, босая нога тут же провалилась в щель между досками, и вытаскивать ее было больно. К тому же крапивное жжение наконец-то схватило ее в когти.

— Пошли в дом, — сказал Олег Владиславович.

Он был в халате, но в шляпе. Разглядела Верка это не сразу, потому что свет от единственного освещенного окна еле добирался до поваленного забора. Они заковыляли к дверям рука об руку.

— Иди, иди, — ворчал сосед. — Мне тебя не дотащить, ты ж кобыла!

— Я не кобыла, — вдруг обиделась Верка.

Над дверью горел фонарь.

На сухих, закрытых навесом ступеньках лежал плетеный половик.

Откуда-то из-под ног выскочил Котяра. Как он сообразил?

— Смелое животное, — похвалил Олег. — Побежал за тобой.

— Это все он, — улыбнулась Верка. — Он, можно сказать, меня спас.

Верка присела на корточки и погладила Котяру под скулой. Он ткнулся ей в коленку лбом. Лоб был мокрый, но и коленка тоже была мокрой.

Котяра громко мяукнул. Он был доволен и хотел, чтобы все об этом знали.

Верка взяла кота на руки и первой вошла в темную прихожую. За занавеской, заменяющей дверь, была жилая комната.

— Я тут ненадолго, — пояснил Олег Владиславович.

Под потолком горела голая лампочка. Комната была тесно заставлена мебелью.