Цветные Стаи - Алёна Дмитриевна Реброва

Я знал, что так будет правильно, но в душе меня рвало на части. Мысли о том, что я потерял жену, сводили меня с ума. В то время каждую свободную минуту я проводил на берегу или в воде, как всегда, надеясь, что спокойствие волн рано или поздно передастся и мне.

По случайности в один из таких вечеров, когда я плавал по дну, на берег пришла Яшма. Видеть друг друга было невыносимо больно, я знал, что не должен показываться ей на глаза, чтобы она смогла отпустить свои чувства. Я хотел нырнуть обратно в воду, но вместо этого стоял и смотрел на Яшму, как идиот.

Нас потянуло друг к другу, как магнитом, я не успел даже понять, как оказался возле нее, как она оказалась у меня в руках. Мы оба плакали.

С того вечера мы больше не расставались ни на день, а спустя два года у нас, наконец, родился ребенок. Это было настоящее чудо, Божий дар… может, так оно и было на самом деле.

У нас родилась девочка с белой кожей и розовыми полосами. Ее жемчужные глаза отливали фиолетовым, а белые волосы были как пух. Мы назвали ее Опал, в честь древнего драгоценного камня. Для меня она стала земным ангелом, я не мог поверить, что чудо – мой ребенок.

В страхе потерять свое сокровище я готов был упрятать ее на Остов, подальше от солнца и ядовитой воды. Если бы не Яшма, так бы я и сделал, не думая ни минуты. Я даже договорился с Серым о том, что они с Норой возьмут малышку к себе и вырастят ее со своими детьми хотя бы до трех лет. Это кончилось тяжелой ссорой между мной и Яшмой, она выгнала меня из нашего дома.

В тот вечер я почувствовал слабость, которая, как мне казалось, ушла навсегда. Стараясь успокоить разбушевавшееся сердце, я отправился к воде. Я бродил по самому пустынному берегу и слушал тишину накатывающих волн, пока не почувствовал, что тревожные мысли отступают. Тогда я уселся и стал смотреть на воду, как уже давно не делал.

Страх за дочь сводил меня с ума, я боялся даже представить, что случится, когда ее жемчужной белой кожи впервые коснется солнце. А ведь оно коснется, Яшма не собиралась от ступать от правил своей семьи! Она хотела вырастить из Опал воина, ей и в голову не приходило, что девочка могла не вынести такой жизни.

Стараясь унять свои страхи, я стал думать о самой Яшме и о том, через что пришлось пройти человечеству, чтобы на свет появилась Опал.

Сами собой мои мысли опустились в глубокие подземелья, в которые никогда не ступала нога разумного человека. Туда, где я когда-то обнаружил, что вспышка мысли в маринии способна переместить в пространстве тонны камня и воды.

Вопросы, которые я предпочел забыть, вдруг восставали из мертвых.

Хризолит затопила абсолютно все, даже ходы, ведущие к Остову, так что на нижнем ярусе образовалось огромное озеро. Людоеды, которые все еще снились мне в кошмарах, исчезли, они никому больше не могли навредить. Но люди навсегда потеряли доступ к панели управления. К ней и к большинству других тайн, которые оставались в подземельях.

Что там светилось на дне озера, возле которого собирались людоеды? Это был какой-то предмет, я был уверен в этом, видел его четкие прямые линии. Как работали механизмы проходов? Откуда появлялся свет, который включался на панели? Из какого материла на самом деле были сделаны стены?

Все эти вопросы так и останутся без ответов.

Да, никаких предметов там не осталось, только голые стены, но даже они могли помочь понять, кем были наши предки. Как им удалось выжить, когда миллиарды других погибли? Почему остались только мы, если человечество было способно создавать такие огромные машины?

Подумать только, ведь на руинах некогда могущественной цивилизации поселились люди, которые даже не могли говорить, почти что животные! Кто знает, сколько их там было? Возможно, больше, чем нас на Огузке и Остове. Рано или поздно неговорящие могли бы остаться единственными людьми на планете.

У меня мурашки побежали по телу от этих мыслей. Насколько же хрупким было наше существование здесь… одно сильное землетрясение и Огузок с Остовом могут уйти на дно.

Взгляд сам собой опустился на темную воду, на волны, которые подбирались все ближе и ближе, словно потихоньку захватывая остров.

Позади меня зашуршала сухая поросль, которая могла бы быть травой, если бы солнце не сожгло ее. Обернувшись, я увидел Хризолит.

Она приехала вместе с Серым, чтобы проверить, как я справляюсь. Официальная часть нашей встречи прошла еще днем, но Командующая решила остаться на ночь. Я подозревал, что поездки на Огузок были для нее чем-то вроде отпуска. К всеобщему счастью, это было единственное место, где ей не приходилось принимать решения.

– Подвинешься? – спросила она.

Я уступил ей нагретое место.

Краем глаза я заметил, что руки Командующей покрывали старые шрамы от укосов. Поверх этих шрамов пестрели чернильные пятна.

Отпечатки кривых человеческих челюстей вызвали неприятные воспоминания, я мотнул головой, стараясь утопить их поглубже.

– Эти твари будут сниться тебе до конца жизни, – вдруг сказала Хризолит.

– Как-нибудь поговорю об этом с Погодником.

– Не поможет.

У меня были основания верить ей. Не хотел бы я знать, какие сны преследовали саму Командующую.

Мы сидели рядом, молча смотря на воду. Холодало, но я чувствовал боком тепло тела Хризолит. Выходя из дома, я предусмотрительно взял с собой теплое одеяло, теперь я мог предложить его Командующей. Она кивнула, и мы устроили под одним пледом.

– Я думал о том, сколько всего неизвестного осталось в тоннелях, – сказал я. – Сколького мы не узнаем. Из чего они, как работают? Почему Остов остался один?…

– Все свободное время я думаю об этом, – задумчиво проговорила Командующая. – Скорее всего, их было несколько, таких как Остов. Я думаю, они не здесь. Каждый в своем месте. Может, им повезло больше, чем нам. Может, мы единственные, кто выжил. Ты прав, теперь мы никогда этого не узнаем.

– Но ведь Остов много лет плавал по океану, рано или поздно мы бы наткнулись на других… это закон открытых вод.

Хризолит тихо рассмеялась.

– Тебя ничего не смутило, когда ты обнаружил мариний в машине, построенной людьми? Огромной машине, имя которой Остов? – спросила она. – Совсем ничего?

Я задумался над ее словами.

Люди использовали мариний, но мы о нем ничего не