Сборник "Приграничье" - Павел Корнев

— Стучи, что ли. — Гриша встал сбоку от двери и вытащил из-под куртки пистолет.

Я несколько раз несильно стукнул костяшками пальцев по деревянной двери, на которой виднелись многочисленные следы взломов.

Сначала ничего не происходило, потом послышалась непонятная возня, дверь приоткрылась, и в щель выглянуло заспанное лицо. Гриша воспользовался моментом и, резко подавшись вперед, вломился в квартиру. Женский взвизг оборвался после звонкого шлепка пощечины, а когда я заскочил внутрь, Конопатый уже исчез в комнате. Растрепанная девушка, зажавшись в угол, тихонько поскуливала и закрывала ладонями осунувшееся от недосыпа лицо. Гришу она разглядеть не успела, но, не увидев на моей одежде никаких признаков принадлежности к Дружине, уже начала открывать рот для нового визга.

— Заткнись! — прорычал я на нее. — Ворон где?

— Какой Ворон? Не знаю никакого Ворона. — Девушка убрала руку от распухшей губы. — Вы чего вломились?!

— Заткнись, дура, — шикнул на нее Гриша и убрал пистолет в кобуру. — Нету никого.

— Дверь кто чинить будет? — пискнула хозяйка квартиры.

— Еще раз вякнешь, по зубам получишь, — пригрозил Григорий.

— Ладно ты, пошли, — потянул я его за собой. И чего так завелся? — Ворону скажи: пусть Скользкого найдет, разговор есть.

— Да не знаю я…

— Узнаю, что не передала, — вернусь и уши отрежу. Или нос, — пообещал я и вслед за Григорием вышел из квартиры в подъезд.

— Ну что, я побежал? — протянул мне на улице руку Конопатый. — Или ты тоже в центр собираешься?

— Не, я еще в пару мест заскочу.

Пожав Грише руку, я какое-то время смотрел на окна домов, а потом, не торопясь, пошел к проспекту Терешковой. Лучше по проспекту до Южного бульвара дойду, чем неизвестно сколько времени по дворам проплутаю. Тем более что до проспекта рукой подать. Обогну бывший детский сад, в котором теперь принадлежащая Цеху транспортная контора размещается, и считай пришел.

Вот, кстати, уже и проспект. Блин, народу-то сколько!

Кто-то кричал извозчика, кто-то танцевал рядом с расползавшимся по швам шатром летнего кафе, кто-то пытался распродать купленный утром на одном из рынков товар. Заняв весьма доходное место у барахолки на перекрестке, наяривал что-то веселенькое оркестрик из пяти человек. Не могу сказать, что в раскрытый футляр гитары непрерывным потоком текли деньги, но на скупердяйство прохожих музыкантам жаловаться грех.

Еще обратил внимание, что нищих в этой части города было куда меньше, чем у нас, на северной окраине. Странно, подавать должны больше именно здесь. Или это местные попрошайки чужаков к кормушке не подпускают?

Я свернул на Южный бульвар и сразу оценил разницу с проспектом Терешковой. Тут и магазины даже на первый взгляд выглядят более дорогими, и дома отремонтированы на совесть, ну и люд, соответственно, прогуливался более денежный и солидный. Никаких тебе, понимаешь, пьяных песен и гогота на всю улицу. Дружинники за порядком следят. Да и частных охранников как нигде много.

Конечно, только по Южному бульвару обо всем Форте судить нельзя, но здесь бесхозных домов не осталось и на ближайших улицах. Сплошь магазины, лавки, салоны, игровые залы и ателье. Зиму, разумеется, переживут далеко не все, но с наступлением тепла на их место придет кто-нибудь другой. Свято место пусто не бывает. Тем более что Южный бульвар — это своеобразная свободная зона. Свои заведения здесь имели и Братство, и Цех, и Лига, и Гимназия, не говоря уже о Торговом союзе.

Я прошел мимо шикарной вывески непонятной конторы «Колесо кармы» — ниже надпись: «Предназначение. Корректировка. Сброс негатива» и, обогнув выступающий пристрой оружейного магазина «Толедо», перешел через дорогу, едва не споткнувшись о трамвайные рельсы. Впереди показался рынок, но мне нужен был не он, а один из частных домов на окраине Лукова. Найдя взглядом покрытую шифером крышу и выкрашенную красной краской печную трубу, я пробрался вдоль ограды рынка по раскисшей тропинке и, толкнув калитку, вошел во двор.

Знакомых в Лукове у меня было немного, но с обитавшими в покосившейся хибаре мошенниками во время какой-то из пьянок свел Друид, подбивавший тогда клинья к сестре одного из них. Никаких совместных дел мы не проворачивали, но время от времени пересекались в кабаках. Да и другие общие знакомые отыскались. Тот же Ворон.

Рипус, Трофим и Кир оказались дома и разделывали подвешенную на крюк тушу свиньи. Точнее, тушу разделывал вечно чем-то недовольный Кир, а его приятели сидели на завалинке и лузгали семечки. Рядом стояла полупустая полторашка браги.

— Привет, — поздоровался я и подошел к парням. Вот деятели, где-то целую свинью подрезать умудрились. Ни за что не поверю, что это их собственная скотина. Не те это люди, чтобы свиней откармливать. Да и кто их в начале лета режет?

— Здоровеньки булы, — вроде как по-хохляцки ответил ни в каком месте не украинец Трофим и ладонью смахнул с бороды кожурки семечек. Рипус вяло кивнул.

— Мы тут вроде как заняты, — Кир оторвался от туши, из которой на подстеленную клеенку продолжала капать кровь, и взмахом руки отогнал круживших вокруг мух.

— Я ненадолго, — успокоил его я.

— А что такое? — Слишком уж прижимистый, на мой взгляд, Рипус с досадой покосился на стоявшую на видном месте емкость с брагой.

— Ворона не знаете где найти?

— А что? — переглянувшись с приятелями, ответил вопросом на вопрос Трофим.

— Дело к нему есть, — даже почти не соврал я.

— Нет, давненько его не видели, — за всех заявил Трофим.

— Понятно, — протянул я. — Появится, передайте, пусть меня найдет. Я пока в «Гавани» остановился.

— Передадим, — поспешно брякнул Рипус и тут же поправился: — Если появится.

— Вот и замечательно. — Я развернулся к калитке. — Бывайте.

— Лед, обожди, — окликнул меня Трофим, когда я уже подошел к калитке.

— Чего? — остановился я.

— Возьми ящик сухпая. Дешево отдадим.

— Куда он мне?

— Полцены скинем, — не терял надежды впарить мне стыренный где-то сухой паек Трофим. — Ты не думай — фирма веников не вяжет. Просто деньги позарез нужны. А паек шикарный — юэс арми.

— Сам на нулях. — Я с сожалением покачал головой. — Голяк голимый.

Выйдя со двора, пошел обратно к рынку. А ведь что-то они такое знают. Не зря переглядывались. Но промолчали. То ли до меня уже кто-то с расспросами приходил, то ли по каким-то своим соображениям темнят. Или это уже слушок пошел, что я легавым заделался? Запросто.

И ведь надавить на этих гавриков никак нельзя. Броню включат и тупить будут. А, учитывая слухи, что луковская братва за последнее время нехило поднялась, жить мне в Форте потом станет весьма некомфортно. Точнее, жить будет нормально, только умереть придется по весьма ускоренному сценарию. Некоторые люди категорически не понимают, когда на них давят. Они почему-то считают это неуважением. А в определенных кругах никто не может позволить себе оставить неуважение безнаказанным. Потеря лица и все такое…