Елка и терн. Тетралогия (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна

– Удивительно удачно. Я как раз обеспечу нехватку магов в столице.

– А что вы придумали насчет нашего общего врага?

– О, мне известно, что он питает какое‑то нездоровое чувство к этой наглой практикантке. Предлагаю с ее помощью заманить его в ловушку – и уничтожить.

– Обоих? Очень жаль. Мне хотелось бы…

– Иначе никак. И потом – что такое одна наглая девчонка – пусть даже вам безумно хочется ей отомстить, по сравнению с нашей победой?

– Вы правы. Я поддался эмоциям. Надеюсь, их смерть будет мучительной?

– Это уж как им повезет… или не повезет… послушайте мой план, партнер… Завтра с утра…

Глава 8. Завал на работе? А если в буквальном смысле?

У меня образовались сразу две большие радости. Первая – Буздюк временно оставил нас в покое. Видимо, понял, что припрячь нас – себе дороже. Не в том смысле, что мы лентяи, но пахать на откровенного бездельника и мерзавца? Пусть сам свою работу выполняет. А мы посидим, варианты 'тайфуна' и 'смерча' лишний раз пересчитаем. Второй радость было то, что приехал Тёрн.

Не на два дня. А на двадцать дней.

Я периодически (раз в день) заходила проведать кота в посольство Элвариона. Дымок замечательно прижился там – и я сильно подозревала, что мне его просто не отдадут. И не возражала. Пусть животное обретается там, где его любят. А я просто буду заходить, гладить, приглядывать, пытаться найти общий язык хотя бы с данным котом, а то общение с животными у меня немного хромает. Хотя кот есть кот. И пока я узнала от Дымка только то, что на кошачьем языке 'сволочь' это 'тот‑кто‑сам‑жрет‑мясо‑и‑не‑делится‑со‑мной'. Очень информативно.

Там, в посольстве, мы и столкнулись с Тёрном. Секунду я была без движения. А потом бросилась элвару на шею с воплем:

– крылатый! Ты что здесь делаешь?!

Тёрн подхватил меня на руки, покружил в воздухе и поставил на место.

– Да отпуск у меня здесь. От‑пуск, – спокойно объяснил элвар. В фиалковых глазах прыгали смешинки.

– А…

– Если Элварион не сможет прожить хотя бы двадцать дней без моего мудрого руководства, значит я плохой правитель.

– Ты – хороший правитель.

– Именно. Поэтому страна – стабильна и без моего присутствия. А я выступаю просто гарантией и окончательным приговором. Не более того. Двадцать дней это все может подождать. Я ведь есть, со мной можно связаться, если что, мне даже можно переправить кучу бумаг, но просматривать все это я буду на море. И точка.

Я пожала плечами. Спорить не хотелось. Мне и самой приятнее проходить практику в хорошей компании. Да и Буздюка хотелось бы прочитать…

– Обязательно. Как только рядом окажемся.

– И когда это?

– Не знаю. Устраивать официальный визит во дворец мне неохота. Что‑нибудь подгадаем…

– Договорились. Айда на пляж, поплаваем до того рифа наперегонки?

– Без вопросов…

В тот день я вернулась во дворец около двенадцати ночи.

А на следующий день нас вызвал Буздюк.

– Так, вас четверых я отправляю на два дня на остров Авидрес.

– Зачем? – дружно выдали мы.

– Надо, – рыкнул Буздюк. Но потом сменил гнев на милость и соизволил разъяснить. – У меня заказчик работает в шахте на островах. Там раньше вулканы были, а сейчас асфульгит добывают.

– Так это там?

– Да. Два часа пути по морю.

Асфульгит. Редкий и безумно дорогой минерал. Чем он был ценен? Одним‑единственным свойством. Асфульгит добывался небольшими желваками. И стоил безумно дорого. Камешек, растертый в порошок, продавали из‑под полы на вес золота, а то и дороже. Асфульгит был единственным веществом, которое, растертое в порошок и употребленное с вином, давало полный иммунитет против магии. Вообще. Неважно, захотят тебя перенести по воздуху или траванут магическим ядом. Не подействует ничего.

Была только одна оговорочка. Иммунитет длился ровно сутки. Одна щепотка – одна доза. Из самого большого камешка получалось не больше пятнадцати щепоток. Применение – широчайшее. От спецслужб (да, здесь и такие имелись) до неверных супругов.

Асфульгит каким‑то образом получался только в одном месте. На границе между огнем и водой, причем огонь должен был быть вулканический, а вода – морская.

Золотисто‑зеленые камушки размером с фалангу пальца (не слишком толстого пальца) попадались примерно в таком соотношении – один камушек на пять‑шесть кубометров вынутой породы. Не чаще. И возни было много. Породу добывали, дробили (не слишком крупно), просеивали, перебирали…

– Короче, вы поедете туда, обновлять заклинания. Два дня поживете на острове. Потом вернетесь. Ясно?

– Транспорт? – поинтересовался Лютик.

– Сегодня в полдень идет баржа с припасами. С ней и поплывете. Все, идите собираться.

Мы и пошли.

В комнате нас ждал сюрприз. Крылатый такой и клыкастый. Объяснять не потребовалось. В моих мозгах Тёрн уже давно лазил, как в своих.

– Что… вот… буздюк!

– Именно. Так что увидимся дня через три.

– Еще чего! Мы едем с вами!

– Кто бы вас на борт взял!

– а кто запретит? Я – король. И у меня отпуск.

Я пожала плечами.

– Ты собраться не успеешь!

– у твоих приятелей не найдется лишнего плаща?

 – и уже вслух, – Эвин, Керрон, сбегайте на кухню, попросите на всех нас усиленный паек на сутки. Надеюсь, нас все‑таки накормят на острове?

Керрон послушно сорвался с места. Эвин последовал за ним. Я бухнула ногой в дверь Березке.

Наша утонченная натура валялась на кровати и снимала с головы что‑то отдаленно напоминающее гибрид бигуди и дикобраза. При виде элваров за дверью она взвизгнула и запустила в меня подушкой.

– Ёлка, ты с ума сошла!? Я же не одета!

– И не накрашена. И вообще – им на тебя плевать. Аптечка где?

– Что?

– Аптечка для чрезвычаек – где?!

– Где‑то в чемодане. Зачем тебе?

Я закатила глаза.

– Березка, мы едем на остров, в шахту – и ты спрашиваешь, зачем мне аптечка?!

– Ну,… там же наверняка все есть! Зачем мои лекарства тратить!?

– Березка! – взвилась я. – Либо лекарства на стол – либо через десять минут на тебя даже озабоченный крокодил не посмотрит! Ферштейн!?

Угроза подействовала. Подруга подняла попу с дивана и принялась копаться в чемоданах, оглашая комнату стонами и вздохами. По моим скромным прикидкам, она потратила на это больше часа, поминутно дотрагиваясь до волос, намекая, что укладку передерживать нельзя, и всячески показывая свое Великое Страдание. Я игнорировала его с истинно королевским безразличием!