Люди и Демиурги(СИ) - Алексей Фирсов

Ник теперь разжигал огонь в печи только в сумерках, но никогда днем. Опасался, что запахи дыма привлекут чье-то ненужное внимание. Пусть по уверениям Гюльнар от долины горячих ключей до обитаемых мест дни и дни пути по голой степи. Охотник с псами пришел. Могут придти и другие. . . .

– Кто же сделал этот дом?

– Кто-то из железных людей. Мы не делаем такого с деревом.

– Тогда он может вернуться. . .

– Может быть, это и был тот, в плаще с псами?

«Хорошо если так! »

Гюльнар взялась учить Ника лесной магии. Домхане легко получали энергию от деревьев, залечивая самые тяжелые раны.

Дуб в два обхвата даже зимой не растерял листвы.

– Обними его, прижмись щекой к коре. Слышишь?

– Нет. – Отозвался Ник с другой стороны дерева.

– Он говорит с нами, он тревожится за нас. Прислушайся. . . Обрось из сознания все лишнее. . .

Ник добросовестно пытался что-то уловить. Шершавая кора впивалась в щеку и ухо. Дуба он так и не услышал.

Гюльнар не успокоилась.

На следующий день, вымазанный зеленоватой мазью Ник голым лежал на ковре мха, раскинув руки крестом.

Обнаженная Гюльнар села в изголовье, приложила ладони к вискам мужчины.

– Закрой глаза. . . думай о хорошем. . .

Ник послушно закрыл глаза. Тянулись мгновения или часы бежали– не понять, не различить. . .

Из далекой дали донеслись слова:

– В сандалиях ноги твои

Увиты изящным узором,

А вот управляющий взором

Твой стан, твоих бедер дуги.

Пупочек, что чаша златая,

Щербетом до края налита. . .

Животик– колосья от жита,

Колышется, негой играя. . .

А груди, что два олененка,

А шейка, что башня из кости

Слоновой и манящей в гости,

Сосочки– глаза у ягненка!

Ник повторил эти слова, удивляясь их ритму и образности.

Горячие губы коснулись его губ, жадно набросились. Поцелуй длился очень долго. . .

Глаза Гюльнар рядом в пелене слез.

– Говори еще. . . . Говори. . .

Прошло много дней, прежде чем Ник смог слышать деревья. Деревья услышали его, те, что ближе к горячей воде и не уснули на зиму. По его воле сосны из корней выстроили лесенку, чтобы было удобнее подниматься по склону за сушняком.

Гюльнар жарко поцеловала Ника в губы.

– Эта лестница– только первая ступень. . .

То, что зима уходит на север Ник понял по появлению множества птиц. Перелетные стаи появлялись из ниоткуда, устраивали ор на деревьях вокруг долины, а на следующий день улетали дальше.

Ник дошел до выхода из долины и увидел вместо снежного бескрайнего поля черную землю с былинками сохлой прошлогодней травы, а над ней яркое солнце в разрывах клубящихся туч.

Он вернулся и рассказал все Гюльнар, что нежилась в горячей воде.

– Пора и нам идти на север.

– Когда?

– Утром.

– Уже?

– Не надо жалеть ни о чем. Эта долина прекрасна и мы в нее еще вернемся, только теперь лучше будет укрыться в чащах северного леса. Может быть, найду кого-то из племени. . .

Ник разделся и спустился в воду к возлюбленной. Вскоре ее восторженный крик вспугнул стаю серых птичек, взлетевшую с шумом и писком.

Они уснули в объятиях друг друга на мху под еловым пологом и снились им светлые, добрые сны. . . .

Ник проснулся еще в сумерках и осторожно высвободившись из объятий Гюльнар вышел в берегу речки. Монотонно булькая и звеня струи, бежали по камням. Редкие пташки щебетали на ветвях высокого дуба.

«Жаль отсюда уходить. Вряд ли на севере есть еще такие места. А может и лучше есть?  Гюльнар права, не надо рисковать. Железные люди все равно однажды сюда нагрянут! »

Пташки смолкли.

«Берегись, человек, берегись. . . »– шепот раздался в ушах, словно листья прошуршали.

Ник обернулся на шорох.

Из тумана вышли к речушке пять фигур. Тусклые обнаженные мечи в руках. Когда-то белые, а теперь серые и изодранные балахоны с капюшонами. Лиц не разглядеть. А вот темный контур человеческой руки на груди каждого отчетливо виден.

«Орденцы? »

– Где она? – хриплый голос как скрип ржавых дверных петель.

От него мурашки ледяные пронеслись по коже. Ник вспомнил про свою наготу и вздрогнул.

– Где она? – повторил тот же голос.

И тогда Ник побежал, с места рванулся что есть силы вверх по течению.

Он не стал звать Гюльнар и кричать. Пусть бегут за ним, пусть ее не заметят!

Погоня топала следом.

«Как они нас нашли?  Как? »

Ник не долго терзался сомнениями и вопросами. Черные тени возникли из тумана впереди. Он рванулся вверх по склону.

«Берегись. . . берегись. . . »– шепот деревьев гремел в ушах.

Уйти ему не дали. Набросили сеть, закрутили в нее и били ногами со всех сторон, молча, безжалостно. От удара по голове сознание унеслось куда-то во тьму. . . .

Он пришел в себя от потока ледяной воды, что обрушился на голову.

– Очнулся, лесной демон?

Ник проморгался от воды.

Над ним стоял человек в сером балахоне с его котелком в руке. Крепкие сапоги с блестящей металлической окантовкой на носках. На груди сквозь прорезь в балахоне видна тусклая кольчуга. Бородатый, чернявый, без шапки.

– Я не демон. . .

Ник попытался шевельнуться и застонал.

Болело все тело. Постарались, ублюдки!

Его привязали, стянув руки назад к камню угловому под хижиной.

Сидеть в луже холодной воды голым задом– хреново. . . На каждой вдох болят бока и живот. . .

К орденцу подошел еще один. Капюшон надвинут на глаза.

– Она была здесь, и он спал с нею.

– Где демоница?

Бородатый присел на корточки, заглянул Нику в лицо.

– Скажи и умрешь быстро.

– Чтоб вы сдохли, б. . . !  Е. . . . вас. . . .

Ника ударили в челюсть, так что лязгнули зубы и рот наполнился кровью.

– Он тоже колдун. . . На стену его!

Набежали, отвязали и поволокли. . .

Ник плевался кровью и ругался шепотом через разбитые губы.

Его прижали спиной к бревенчатой стене, растянули руки.

Бородатый сжал ручищей подбородок Ника, заглянул в глаза.

– Сейчас мы вобъем тебе в руки и ноги, освященные серебряные гвозди. Потом я разрежу тебе брюхо и буду вытягивать кишки и кромсать мелкими кусочками. Когда они кончаться, я займусь твоими яйцами, а потом, на закуску-печенкой. Демоница услышит твои крики и придет сюда, но тебе это уже не поможет.

Говори-где она и я ударю в сердце вот этим кинжалом. Быстрая, легкая смерть. Какую выбираешь?

В ответ Ник набрал слюны с кровью и плюнул прямо ненавистную бородатую морду.

Его опять взялись бить ногами. Он сжался в клубок, прикрывая низ живота руками.