Горение (полностью) - Юлиан Семенов

Меньшевики начали громко переговариваться, нервничать: "Это выступление, это речь, а не внеочередное заявление".

- Предлагаю высказаться по вопросу о продолжении времени оратору, - сказал Ленин, поднявшись.

- Я буду говорить против продолжения, - сразу же ответил ему Дан. Товарищ из Польши получит возможность высказаться, когда мы поставим на очередь вопрос об объединении с национальными организациями. Сейчас мы лишь вырабатываем порядок дня. Если мы станем делать льготы кому бы то ни было, мы не выполним и десятой части нашей работы. Наш долг перед партией в интересах самого объединения заставляет не отступать от регламента, и, как мне ни прискорбно, я должен высказаться против увеличения времени Варшавскому.

- Ставлю вопрос на голосование, - сказал Ленин. - Кто за то, чтобы не давать времени нашему польскому товарищу?

Ленин сформулировал вопрос так, что всего несколько человек во главе с Даном подняли руку против Варшавского.

- Пожалуйста, товарищ, - сказал Ленин, - съезд вас слушает.

- Теперь вот о чем, - стараясь скрыть волнение, продолжал Варшавский. Теперь о главном... Если относиться к делу формально, в соответствии с правилами выборов на съезд, - от трехсот организованных рабочих один делегат, - то мы из одной только Варшавы делегировали бы по меньшей мере двенадцать товарищей. То же относится и к Лодзи и к Домбровскому бассейну... Посчитайте, сколько бы наших сюда приехало?! А ведь мы лишь втроем представляем партию. За нашей партией стоит множество организованных рабочих, и вы знаете, какую роль играет польский пролетариат в российской революции. Мы вопроса о количестве голосов не поднимаем, товарищи. Мы поднимаем вопрос иначе: кто действительно хочет, чтобы мы работали заодно, тот должен приложить все усилия, чтобы мы объединились и стали членами Российской социал-демократической партии - если не сегодня, то завтра!

Ленин сияющими глазами смотрел в зал - большинство делегатов аплодировали Варшавскому.

- Мы сейчас выслушали сильную речь товарища Варшавского, - сказал Румянцев. - Чтобы не рассеивать впечатления, которое он произвел на нас, я предлагаю не откладывать дебатов и немедленно выслушать представителей других национальных организаций.

- Я думаю, что работа съезда - вещь очень серьезная, - тяжело, словно бы преодолевая самого себя, возразил Акимский, - и мы должны руководствоваться не личными впечатлениями, а деловым разбором аргументов. Я против предложения Варшавского.

А потом Ленин увидел Плеханова. Георгий Валентинович только-только вошел в зал. Следом появился седобородый Аксельрод, сел на свободный стул неподалеку от двери.

Владимир Ильич сразу же поднялся с председательского кресла, подался вперед:

- Товарищи делегаты съезда! Только что прибыли родоначальники русской социал-демократии Георгий Валентинович Плеханов и Павел Борисович Аксельрод. Прошу приветствовать наших товарищей!

Делегаты обернулись к двери - многие никогда Плеханова и Аксельрода в глаза не видали.

- Покажитесь, пожалуйста, Георгий Валентинович, - улыбнулся Ленин. - Павел Борисович, прошу вас!

И зааплодировал первым. Ему последовали все: и большевики и меньшевики.

Когда Плеханов и Аксельрод прошли вперед и сели в первом ряду - там было три свободных места, - Ленин обратился к залу:

- Продолжим работу. Поднялся Абрамович:

- У меня короткое заявление, товарищи...

Дан снова было хотел возразить, но не успел: Плеханов с дружеской заинтересованностью обратился к давнему приятелю - любил Абрамовича открыто, подолгу разговаривал с ним в Женеве без своего обычного в последние годы менторства.

- Я поддерживаю предложение польского товарища в вопросе о национальных партиях. Это надо обсудить в первую очередь. На съезде будут приняты важные резолюции, имеющие значение для всего российского пролетариата, и съезду необходимо считаться с десятками тысяч социал-демократов, которые здесь не представлены, - Абрамович говорил громко, зычно - истинный трибун. Юридически мы не можем с таким же правом, как вы, представлять на данном съезде наш пролетариат, но фактически социал-демократический авангард рабочего класса России тесно связан между собой. Объединительные тенденции растут, необходимо выяснить, насколько они сильны. Решение вопроса о порядке дня будет экзаменом, который покажет, веет ли здесь дух единения или дух фракционный.

Латышский социал-демократ Дамбит выступил следом за Абрамовичем:

- Товарищи, я скажу то же, что и бундовец. Вы съезд называете Объединительным. Но это объединение не будет объединением всей российской социал-демократии, если вы не решите вопрос с нами, это будет объединением только одной партии. Съезд лишь тогда может быть назван в полном смысле слова Объединительным, когда он объединит все социал-демократические организации России. В целях успеха съезда поставьте вопрос об объединении с национальными социал-демократическими партиями на первую очередь.

Страсти накалялись, Ленин то и дело поглядывал в зал, задерживая взгляд на Плеханове.

"Если бы он поддержал, если бы он согласился понять", - думал Ленин, отчетливо и горько понимая всю утопичность своей мечты.

Дан сориентировался: многие рядовые меньшевики его не поддержат, коли идти напролом, проголосуют за Ленина. Надо лавировать.

- Товарищи делегаты, - Дан медленно поднялся, - поскольку мы приехали сюда для того, чтобы объединиться, давайте научимся уступать друг другу. Я согласен с Варшавским. Пусть будет так, как он предложил. Я набросал текст резолюции, прошу поставить на голосование: "Поддерживая предложение товарища Варшавского, предлагаю немедленно выбрать комиссию для обсуждения национального вопроса и технически-организационного вопроса об объединении с национальными организациями".

"Ай да молодец, - отметил Ленин, - ай да обыграл, ай да хитрец Дан. И возражать ему трудно: многие товарищи впервые приехали на съезд, тактических тонкостей еще не знают, в наших с Даном давних баталиях участия не принимали. А поляки молодцы, они верно поставили вопрос о голосах, если бы они приехали к нам вместе с рабочими делегатами, мы бы оказались в большинстве. Тем не менее многие из рядовых меньшевиков не могут теперь не понять, что партийная арифметика не имеет никакого отношения к реальным условиям революционной борьбы. Молодцы поляки".

Просчитал руки: большинство за Даном.

- Предложение Дана принято.

Мартын Лядов поднял руку.

- Слово Лядову.

- Вношу проект резолюции: "Обязать комиссию, образованную по предложению товарища Дана, рассмотреть все технические вопросы об объединении с национальными партиями в три дня".

"Ай да Лядов! - обрадовался Ленин. - Быстро сориентировался. Не пройдет только его предложение, слишком определенно ставит точки над "i". Все понятно: коли принять - через три дня произойдет объединение. А за три дня мы только-только обсудим аграрный вопрос. А впереди еще отношение к Думе и к вооруженному восстанию. Если мы объединимся, меньшевикам придется туго по этим вопросам, свои резолюции не протащат. Нет, Лядова не пропустят: он слишком резко снял салфетку с блюда, теперь даже непонятливые всё поймут".

- Большинством голосов предложение Лядова отвергается, - объявил Ленин, не отводя глаз от Плеханова.

Поднялся Крохмаль:

- Прошу слова.

Дан бросил реплику:

- Мы ведь прекратили прения! Большинство высказалось за то, чтобы подвести черту!

- Мое выступление не носит характера прений, Федор, - откликнулся Крохмаль.

Ленин вопросительно оглядел зал. Раздались голоса: "Просим!"

- Товарищи, - сказал Крохмаль, выйдя к трибуне, - сейчас в Стокгольме находятся три русских социал-демократа, которые ныне живут в Северо-Американских Соединенных Штатах. Я предложил бы пригласить их в качестве наших гостей... Поскольку мы их не знаем, думаю, пригласим их без права голоса.

Проголосовали "за".

Бруклинские и Есин, агент полковника Глазова, получили, таким образом, право посещать все собрания съезда. 38

Трепов наконец выстроил точный план. Он ототрет всех, пора выходить в первые. А в России первый - военный диктатор. Он, а не Витте смог задушить революционные выступления в Петербурге после Красного воскресенья; не Витте отдал первый приказ, чтоб патронов не жалеть, - он, Трепов, кто б еще на такое решился?! Он повелел вывести войска на улицы, он разогнал толпу, он виселицей не брезговал, граф Сергей Юльевич на готовенькое пришел, о ф о р м и т ь оставалось, дурак не оформит, тем более не столица, в провинции прижать куда как легче - темень.

Решил пойти путем, опробованным на Витте, - организовал через с в о и х губернаторов письма в три адреса: себе, Горемыкину и Столыпину. Письма тревожные - о том, что волна революции растет, мужик подымается, помещичьи имения палит, хлеб берет самочинно.

Те письма, которые адресованы были на его имя, подбирал в папочку, государю не докладывал, ждал, как себя поведут Горемыкин и Петр Аркадьевич, со Столыпиным сразу же после неожиданного для того назначения засосно облобызался, навязал дружбу, звонил к супруге, справлялся о здоровье "драгоценного".