Redrum 2016 - Александр Александрович Матюхин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Жарко.
Солнце разбухшим огненным шаром висело высоко в чистом небе. И ни намека на облачко — сплошная одуряющая синева над головой. А под ногами — бесконечные шпалы.
Шли уже давно. Час, а может, и два. Без конца потея и чувствуя, как наливаются тяжестью ноги.
— Далеко еще? — застонал Пашка.
Ему никто не ответил.
Он беспрестанно канючил последние полчаса, и его нытье нам уже порядком поднадоело. Но Пашка даже не думал униматься.
— Димоооон, — противно, нараспев, протянул он. — Ну, Димооон…
— Чего тебе?
— Пить хочу. Дай попить.
— На, только не нуди, — Димон сунул ему пластиковую бутылку с теплой газировкой.
Расплескивая, Пашка тут же принялся глотать противную шипучку. Выпив почти половину, он попытался вернуть бутылку Димону, но тот его моментом урезонил.
— Сам пил, сам и неси, — даже не обернувшись, резко бросил он.
Пашка открыл рот, хотел что-то возразить, но, оценив угрюмый Димкин вид, передумал.
Снова шли молча.
Впереди — Димон, мерил железную дорогу своими широкими шажищами, следом за ним — бурчащий вполголоса Пашка. Я замыкал.
Я тоже хотел пить, но теплая газировка выглядела не самым лучшим способом борьбы с жаждой.
А между тем железные змеи-близнецы рельс все тянулись и тянулись, плавным поворотом уходя налево. Пути лежали на вершине песчаной насыпи. Слева, метрах в двухстах, отчетливо виднелись строения складов и гаражей. Справа и внизу начинались какие-то хозяйственные постройки заброшенного завода. Черные полуразвалившиеся здания и железные остовы конструкций неизвестного назначения — при некоторой доле фантазии выглядело все это жутковато.
Не прошло и десяти минут, как Пашка снова заныл.
— Ну что, скоро? У меня уже ноги гудят!
Жарко.
— Как только, так сразу, — отрезал Димон.
Однако унять Пашку было не просто.
— Куда мы вообще идем?
— Придем — узнаешь.
— Куда придем?
— На нужное место.
— А долго еще?
Обернувшись, Димон зло зыркнул на него.
— Достал! Можешь заткнуться хотя бы на пять минут? И тут свершилось маленькое чудо — Пашка заткнулся.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Мы не видели Дурных Снов с прошлой осени. И я уже стал понемногу надеяться, что все закончилось, но несколько недель назад сны вернулись.
Сны бывали разными, неизменным оставалось одно — чувство их пугающей реальности. Ты словно бы оказывался в шкуре другого человека — видел его глазами, слышал и чувствовал все происходящее, но ничего не мог изменить.
И всегда — в роли жертвы.
В этот раз мне снился странный лес. Я убегал, а меня преследовали. Загоняли, как охотники загоняют дичь. За спиной слышался дробный топот настигающей погони. Я отчетливо видел, как мелькают за спиной маленькие коренастые силуэты.
Дети. Меня преследовали дети. Но это была вовсе не игра.
Из ночи в ночь почти две недели я проваливался в эту страшную гонку. И каждый раз мои преследователи оказывались немного ближе, чем накануне.
Я не знал, но чувствовал, чем все это может кончиться.
И все же не торопился рассказывать Димону. К тому же, если Сны были действительно не просто навязчивыми ночными кошмарами, он тоже должен был видеть их. Но он молчал. И я молчал тоже. Очень не хотелось вновь впутываться во всю эту историю. И даже когда стало понятно, что ошибки быть не может, мы продолжали делать вид, что ничего не происходит.
Хотя бороться со Снами становилось все сложнее.
Я сдался, когда в одну ночь меня оглушил попавший в затылок камень. Пошатнувшись, я упал. И тут же десяток маленьких, но сильных рук вцепились в меня и поволокли куда-то в темноту леса. Я пытался вырваться, но сопротивление оказалось бессмысленным. Я видел, как в руке у одного из маленьких чудовищ сверкнул острый осколок. Сердце в груди готово было выскочить наружу, когда меня распластали по земле и надо мной взлетел самодельный стеклянный кинжал.
Я закричал. И тут же проснулся.
Не оставалось сомнений — это последнее предупреждение.
В конце концов, я первым не выдержал и рассказал все Димону. Выслушав меня, он только хмуро кивнул.
Дурные Сны могли обозначать только одно — Яма снова звала нас и требовала жертвы. И в этот раз, по установленным правилам, жертву выбирал Димон.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Сначала я почувствовал, как вибрируют под ногами рельсы, и только потом услышал позади протяжный гудок. Состав шел со стороны вокзала. Зеленый здоровенный электровоз с облупившейся красной звездой на тупом рыле тащил за собой две дюжины груженых лесом вагонов.
Сойдя по насыпи на безопасное расстояние, мы смотрели, как он проносится мимо. Обдав нас горячими запахами мазута и свежеструганного дерева, состав промчался и скрылся за поворотом, на прощание еще раз разорвав воздух гудком.
Проводив его взглядом, мы снова выбрались на пути.
Пашка, вяло перебирая ногами, что-то бормотал себе под нос. Нескладный, какой-то квадратный, измученный жарой и дорогой, он выглядел смешно и жалко.
Отчего Димон выбрал Пашку, мне было не известно. Пашка хоть и мог своим нытьем довести кого угодно, в общем, был парень неплохой. Он жил в соседнем доме, иногда мы пересекались. И пусть мы не были близкими друзьями, но, в целом, Пашка мне нравился.
Однако таково было право выбирающего жертву. И спорить с ним я не мог.
Чуть сбавив шаг, Пашка поравнялся со мной и вполголоса, чтобы не услышал Димон, спросил:
— Сань, ну ты хоть скажи: куда мы идем? И долго ли еще? А то я уже задрался. Все какие-то рельсы да шпалы. Сколько можно?
Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы. Прямо как в детском стишке, невпопад подумал я. Но вслух сказал не это.
— Увидишь, — я попытался ответить так же сухо, как Димон, но у меня не получилось. Я словно за что-то извинялся.
Пашка надулся:
— Заладили: увидишь, увидишь… Че увидишь-то? — насупившись, он замолчал, однако потом все-таки спросил: — Далеко хоть еще?
— Нет, — сказал я. — Скоро дойдем.
Это была правда. Идти оставалось немного. Пашка вновь обогнал меня, и мы выстроились в прежнем порядке.
Опустив руку в карман джинсовых шорт, я нащупал ребристую рукоять выкидного ножа. Его лезвие было отточено до остроты медицинского скальпеля, так что при верном ударе боли не должно быть. Это то немногое, что мы могли сделать для своих жертв — обеспечить скорую и безболезненную смерть.
Правда, это сейчас. А в первый раз все вышло очень грязно и страшно…
