Северное сияние моего сердца - Вуди Добковиц

однако видел этот просчет очень четко, когда Империя взял его с собой на войну, желая показать тому все горести столь ужасного события в мировой истории. Мальчишка на всю жизнь запомнил запах пороха и крови. Но самым страшным было то, что потеряв своего родителя из виду, он наткнулся на лазарет, переполненный больными и ранеными. Солдаты без глаз или ушей, оторванные или размозженные челюсти, многие без кистей или стоп. Кому-то невероятно повезло, и он остался жив, другому же наоборот — смерть уже дышала в спину. Не самое лучшее зрелище для ребенка.

Резко хлопнув дверью, солдаты, выкрикивая нецензурную брань, помогали военным врачам перетащить на носилках своего раненого друга на койку. Это был отец Василия, мальчика с улицы. Мужчина работал в обувной мастерской, а теперь без обеих кистей он больше не сможет зарабатывать деньги на хлеб для своей семьи. Что может быть еще хуже этого?!

Союз пообещал себе, когда он встанет во главе государства, то никогда не допустит такой трагедии. Несмотря на все отвратные ощущения, СССР получил такие важные навыки как стратегия и тактика боя. Российская империя до сих пор помнил, как его собственный сын предложил ему неплохую идею вырыть траншеи в сторону позиции неприятеля и их маскировки перед наступлением. Это помогло защитить Верден от немцев и получить мальчишке заслуженное уважение от народа.

В 1917 году народ Империи изнуренный столько кровавой битвой требовали выхода из войны, но государь их не слушал. Именно тогда Союз понял, это его шанс. Ворвавшись в кабинет отца, он со своими верными товарищами, Василием и Петром, потребовал передачи власти ему. Перед Российской империей стоял уже не мальчик, а настоящий мужчина. Ведь за время войны СССР сильно возмужал, окреп, набрался опыта и знаний. Империя заметил, как люди тянулись за ним, видя в Союзе хорошего лидера, который сможет им помочь. Парень действительно сумел доказать своему отцу, что тот его недооценивал.

СССР в свою очередь прекрасно понимал, в каком отчаянном положении находится Российская империя. Если он откажется отдать бразды правления, то люди его попросту убьют, да еще и проблемы с сердцем внезапно настигли государя.

Они оба понимали, что будет для них лучшим решением, однако ни сын, ни отец не хотели уступать друг другу. В итоге не выдержав столь долгой дискуссии, Союз, стукнув кулаком по столу, накричал на своего родителя и, приказав своим подчиненным схватить Империю, сам поставил царскую печать и подделал подпись на документе. С этого момента власть перешла в руки СССР, а отношения с отцом совершенно сошли на “нет”.

Нет. Российская империя мог свободно ходить, куда ему вздумается, да и временами разговаривал с сыном, но диалог их был кратким, лишь по существу. Ни слез, ни улыбки, ни гнева. Только холодное безразличие.

Подписав декрет “О мире” Союз фактически провозгласил народу о выходе из войны, а третьего марта 1918 года подписал уже и Брестский мир. Пусть они не победили, однако это все же лучше, чем горы трупов. Тем более пора взяться за модернизацию своих земель. Грядут большие перемены.

Своеобразное было время. Улицы и площади Москвы, ещё не подвергшиеся масштабной реконструкции, сохраняли прежние старорежимные очертания. Пешеходы доминировали, уличное пространство было наполнено мелкими, кустарно-кооперативно-розничными деталями, на фасадах — разнобой вывесок. Общественный транспорт, киноафиши, наглядная агитация, лозунги, лозунги… Российской империи совершенно не нравились столь масштабные изменения его старого и мирного города. Но, что ему поделать.

СССР было немного тяжело справляться с таким огромным проектом, однако он не отчаивался, продолжая все в том же темпе двигаться к своей цели. Конечно, были моменты, когда без помощи отца Союз не мог решить какую-либо задачу, но, к его огромному счастью, их было не так уж и много. Погрузившись с головой в работу, парень целыми днями сидел в своем кабинете, либо пропадал на совещаниях. О выходном он мог лишь мечтать — слишком много накопилось дел.

Правда, в один жаркий июньский день коммунист все-таки смог выкрасть себе отдых. И сейчас, сидя на лавочке под кленом во дворе, он спокойно читал газету, слушая веселый смех детей, играющих на новой детской площадке, да болтовню старушек, развешивающих белье на веревки. Самая настоящая идиллия.

— Ай! — раздался чей-то крик недалеко от СССР.

Как истинный примерный гражданин, он подскочил со своего места, спеша помочь попавшему в беду человеку. Кто ж знал, что Союз сам попадет в хитрые сети судьбы.

Милая хрупкая русоволосая девушка, слегка скривившись в лице, потирала руками щиколотку, сидя прямо на асфальте. Пакет, что несла она в руках, упал на землю, позволяя яблокам раскатиться в разные стороны. Малышня, которая пару минут назад весело качалась на качелях, с визгом бросились к незнакомке. А если точнее — к ее яблокам. Коммунист только хотел крикнуть им, думая, что дети растаскают все яблоки, но моментально был остановлен самой девушкой.

— Не надо. Если хотят, пусть забирают. — Спокойно произнесла она, пытаясь подняться.

— Давайте, девушка, я вам помогу. — Ответил парень, протягивая ей руку. — Зря вы их не остановили. Эти озорники все ваши яблоки растаскают.

— Не страшно. Дети сейчас редко видят что-то вкусное, пусть хоть яблоки поедят.

— Присаживайтесь. — Сказал СССР, помогая незнакомке сесть на скамейку. — У вас нога опухла и покраснела. Сильно болит?

— Терпимо. — Смущенно произнесла та, с любопытством разглядывая Союза.

— Надежда Сергеевна. Вот ваши яблоки.

Целая орава детей, держа в руках столь сладостный плод, столпились возле скамейки, боясь сделать шаг вперед. Удивлению коммуниста не было предела.

— Спасибо ребята. Возьмите себе по одному. Но прежде чем есть, помойте!

Малышня послушно сложила яблоки возле девушки и, словно по щелчку, рассыпалась кто куда.

— Откуда они вас знают? — спросил ее парень, оставаясь все еще в легком замешательстве.

— Это мои ученики. Очень милые и хорошие дети.

— Так вы учитель в школе. А по вам и не скажешь.

— Учитель младших классов, если быть точнее.

— Ну, учительница, боюсь вас расстраивать. Возможно, вы подвернули ногу. Я конечно не врач, но видел нечто похожее.

— Ай-яй… Как же не вовремя! — от досады Надя всплеснула руками. — Что ж. Спасибо вам товарищ за помощь. Дальше я сама.

— И куда вы сама пойдете с такой ногой? Позвольте, я проведу вас до больницы.

— Что вы, не стоит! — запротестовала та, покраснев еще сильнее. — Мне не хочется вас отвлекать. Вы ведь наверняка заняты.

— Ни капли. — Отмахнулся тот. — Держитесь!

Надежда успела только вскрикнуть, когда сильные руки СССР подхватили ее.

— Не надо! Опустите меня! Вам же тяжело! — сопротивлялась она, глядя прямо