У рифа Армагеддон - Вебер Дэвид Марк

Эта мысль мелькнула у него в голове, когда он повернулся обратно к противникам. Ранивший его корисандский матрос с рычанием отвел абордажную пику, замахиваясь для нового удара, но Эплин со всхлипом пронесся мимо Хааралда. Худощавый паренек метнулся под пику, держа саблю обеими руками, и корисандец закричал, когда лезвие вспороло ему живот.

Он рухнул, схватившись за смертельную рану, и Эплин, пошатываясь, отступил к королю.

Они были единственными чарисийцами, все еще стоявшими на ногах, и Хааралд отчаянно ударил в грудь моряка, надвигающегося на Эплина справа, в то время как рыдающий мичман рубанул другого корисандца, угрожавшего королю слева. Мальчик вскрикнул, когда в его левое плечо вонзился меч. Он чуть не упал, но удержался на ногах, продолжая рубить тяжелой саблей. Удар меча отскочил от кольчужного рукава Хааралда, и король тоже отшвырнул этого моряка в сторону, но все же почувствовал, что слабеет, когда кровь потекла по его правой ноге.

* * *

Какой-то инстинкт предупредил корисандского солдата на верху кормовой лестницы правого борта "Ройял Чарис". Его голова повернулась, и у него было одно мгновение, чтобы разинуть рот от окровавленного видения, которое внезапно перепрыгнуло с нижней палубы на фальшборт рядом с ним. Затем он умер, когда боевая стальная катана прошла через его шею, разбрызгивая кровь веером.

- Чарис!

Глубокий голос Мерлина прогремел боевым кличем, перекрывая все остальные звуки, а затем он оказался на самой надстройке. Один или двое из стоявших перед ним мужчин сумели нанести собственные защитные удары. Он проигнорировал их, позволив им отскакивать от его доспехов, когда прокладывал себе путь к королю.

- Чарис!

Он проложил коридор из тел корисандцев, сапфировые глаза были безжалостны, катана и вакадзаси оставляли за собой брызги крови, и паника распространялась от него, как чума.

А потом каким-то образом он преодолел последний барьер между ним и Хааралдом. Он крутнулся, повернувшись лицом обратно, туда, откуда пришел, и долгие мгновения затаенного дыхания ни один из сорока или пятидесяти корисандцев, все еще находившихся на корме, не осмеливался напасть.

Позади него Хааралд опустился на левое колено, опустив меч, а Эплин встал перед королем.

- Возьмите его, вы, дураки! - раздался чей-то крик, и герцог Блэк-Уотер протиснулся сквозь замершие ряды своих уцелевших абордажников.

Его броня была изрублена и помята, и он сам истекал кровью из полудюжины неглубоких порезов. С острия его меча капали кровавые слезы, а глаза были безумными, но его хриплый голос потрескивал от страсти.

- Взять его! - снова взревел он и бросился в атаку.

Его люди взвыли и последовали за ним, нанося удары прямо в Мерлина, и Мерлин встретил их бурей стали. Он так и не сдвинулся. Его ноги, казалось, были привинчены к окровавленным доскам, а глаза ни разу не моргнули.

У Блэк-Уотера было одно мгновение, чтобы осознать, что он столкнулся с чем-то совершенно неподвластным его опыту, а затем он тоже пал под безжалостной сталью Мерлина. По меньшей мере еще дюжина его людей пала от тех же клинков. У большинства из них даже не было возможности закричать. Они были подобны потоку воды, который обрушивается на валун только для того, чтобы расплескаться от его несгибаемой силы.

Ни один человек не мог войти в пределы досягаемости Мерлина и остаться в живых, и после десяти пронзительных секунд резни выжившие в ужасе отступили от бруствера из тел, который он соорудил перед раненым королем Чариса.

* * *

Гектор Эплин почувствовал, как что-то коснулось задней части его ноги.

Он развернулся, подняв саблю, затем замер. Это была рука короля, и глаза Эплина расширились от ужаса, когда он увидел неуклонно растекающуюся лужу крови вокруг него.

- Ваше величество!

Мальчик упал на колени, лихорадочно ища глазами рану короля, но Хааралд покачал головой. Движение было ужасающе слабым.

- Мне жаль, ваше величество, - всхлипнул истекающий кровью молодой мичман. - Мне очень жаль! Вам не следовало оттаскивать меня с дороги!

- Чепуха, - сказал король. Его голос был слаб, так как жизнь покидала его вместе с кровью, все еще сочащейся из глубокой раны на бедре. - Долг короля - умереть за своих подданных, мастер Эплин.

- Нет! - он покачал головой.

- Да, - сказал Хааралд. - Это было удивительно, - подумал отдаленный уголок его сознания. - Боли больше не было, даже в колене. Во всяком случае, не было физической боли, и он протянул руку, которая стала невероятно тяжелой, и обнял плачущего мальчика, раскачивающегося на коленях рядом с ним. Ребенка, который стал так важен для него... и для которого он мог бы еще оказать одну услугу, как подобает королю.

- Да, - прошептал он, наклоняясь вперед, пока его лоб не коснулся лба Эплина. - Да, это так. И долг подданного - служить своему новому королю, Гектор. Ты можешь сделать это для меня?

- Да, - прошептал мальчик в ответ сквозь слезы. - Да, ваше величество.

- Для меня было честью, мастер Эплин, - пробормотал Хааралд Армак, а затем глаза его закрылись. Он бессильно привалился к Эплину, и мальчик обхватил его руками, уткнулся лицом в его бронированное плечо и зарыдал.

АПРЕЛЬ, Год Божий 892

I

Королевский дворец,

Трэнжир

Когда Эдиминд Растмин, барон Стоункип, вошел в зал совета, выражение лица короля Горджи III было каменным.

- Вы посылали за мной, ваше величество? - спокойно сказал Стоункип, сохраняя бесстрастное лицо, несмотря на то, что вместе с королем уже ждали двое других мужчин. Барон Уайт-Форд сидел слева от Горджи, а граф Тирск - справа от короля, на почетном месте.

- Да, посылал, - сказал Горджа, и его голос был намного холоднее, чем у Стоункипа. - Садитесь.

Король указал на стул в дальнем конце стола совета, и высокий седовласый Стоункип сел на него, затем вопросительно склонил голову набок.

- Чем могу служить вам, ваше величество? - спросил он.

Горджа сердито посмотрел на человека, который был одновременно его первым советником и отвечал за его собственных шпионов. При обычных обстоятельствах Стоункип был одним из очень немногих людей, которые пользовались почти полным доверием короля, что делало его слишком ценным, чтобы им жертвовать. Но эти обстоятельства были далеки от нормальных, и Горджа задавался вопросом, насколько ясно барон это понимал.

- Я только что обсуждал некоторые вопросы с графом Тирском, - холодно сказал король. - В частности, он был достаточно любезен, чтобы поделиться со мной тем, что принц Кэйлеб должен был сказать ему. Как раз перед тем, как он высадил его на берег у рифа Армагеддон.

Стоункип просто молча кивнул, но его глаза были полны решимости. Прибытие Тирска в Трэнжир вряд ли было для него секретом, хотя остальным членам двора еще предстояло узнать об этом. Старшие советники короля Горджи знали в течение почти двух пятидневок, с тех пор как вернулся в порт, прихрамывая, "Кинг Горджа II" Уайт-Форда, что Кэйлебу удалось перехватить объединенный флот у рифа Армагеддон с катастрофическими последствиями. Стоункип успешно выступал за то, чтобы держать эту новость при себе до тех пор, пока они точно не узнают, насколько все же катастрофическими могли быть эти последствия.

Очевидно, они оказались даже более катастрофичными, чем Стоункипу показалось из первоначальных отчетов Уайт-Форда.

- Кэйлеб, - продолжил Горджа, произнося имя так, словно это было проклятие, - захватил и уничтожил все корабли, оставшиеся под командованием графа Тирска. Похоже, что шесть галер, которые вернулись к настоящему времени, и то торговое судно, на котором граф Тирск отплыл в Трэнжир, являются единственными выжившими из всего объединенного флота.