Прогрессивный сатанизм. Том 1 - Мильхар

3. А мертвым быть более увлекательно?4. Если вечная жизнь станет скучной, у вас будет возможность прекратить ее в любой момент.Как я могу принять участие в трансгуманизме?Существует растущее число организаций, созданных для изучения и развития трансгуманистических технологий и рассмотрения вопросов, встающих перед нами на пути к постчеловечеству.Всемирная Трансгуманистическая Ассоциация была основана в 1998 году в качестве зонтичной организации, чтобы пропагандировать трансгуманистические идеи и способствовать признанию трансгуманизма в академических кругах как философского и культурного движения.Местные трансгуманистические организации существуют в нескольких европейских странах и американских городах. В Америке также действует Институт Экстропии, пропагандирующий экстропианский трансгуманизм. Институт предвидения (Foresight Institute) и Институт молекулярного производства (Institute for Molecular Manufacturing) занимаются разработкой и изучением нанотехнологии и ее мирного применения на благо человека. Alcor и Институт крионики – две некоммерческие организации, предлагающие услуги крионической заморозки своим членам.Организация продления жизни (Life Extension Foundation), еще одна некоммерческая организация, предоставляет информацию о пищевых добавках и занимается их продажей.Все эти организации предлагают возможность узнать больше о трансгуманизме и различных технологиях и идеях, которые трансгуманисты стремятся использовать.Они организуют конференции и встречи и поддерживают электронные форумы для общения с другими людьми, заинтересованными в продвижении трансгуманизма. Новые бизнес-идеи постоянно рассматриваются членами этих организаций, и в ближайшем будущем будут появляться все новые возможности для активной работы, помогающей нашему продвижению к трансчеловеческому будущему. Существует множество компаний, университетских факультетов и других организаций, которые деятельность которых напрямую связана с трансгуманизмом.

Человеческое общество в ближайшем будущем

Elwin Toffler

Мы организуем новое общество. Не общество, слегка изменённое, не новую версию сегодняшнего, а именно совершенно новое общество. Эта простая мысль до сих пор не стала достоянием сознания большинства людей. Однако, если мы не осознаем этого, то будем разрушать самих себя в попытках бороться с завтрашним днём.Сегодня в технологически развитых обществах существует почти нерушимое единогласие относительно того, какой будет свобода. Максимальные возможности индивидуального выбора считаются демократическим идеалом. Но большинство людей пишущих предрекают, что мы будем далеки от этого идеала. Они предсказывают мрачную картину будущего, в котором люди предстают как неразумные создания-потребители, окружённые стандартизированными товарами, получающие образование в стандартизированных школах, вскормленные стандартизированной массовой культурой и вынужденные принимать стандартизированный образ жизни.Разумеется, трудно отрицать, что индустриализация даёт уравнительный эффект.Способность производить миллионы одинаковых вещей – высшее достижение индустриальной эры. Но конец стандартизации уже близок. С совершенствованием технологии стоимость введения различных вариантов снижается. Станки с цифровым управлением и автоматизированные конвейерные линии быстро переходят от одной модели к другой простым изменением программы. Малые партии изделий становятся экономически выгодными: в условиях жёсткой конкуренции небольшие затраты на разнообразие более чем компенсируются увеличением спроса благодаря возможности удовлетворить индивидуальные вкусы потребителей.Так, компания "Филип Моррис", ранее продававшая единственную марку сигарет в течение 21 года, сейчас предлагает уже 16 разновидностей. Когда-то американский автомобилист выбирал между "обычным" бензином и "первым сортом", сейчас же он, подъезжая к бензоколонке, должен сделать выбор между восемью марками и смесями.В 3-5 раз возросло количество наименований разных продуктов питания. А менеджеры компаний, производящих краски, говорят, что сейчас каждый архитектор стал требовать свой любимый оттенок нужного ему цвета…Вот положение, которое "критики прогресса" не могут понять: только примитивная технология предполагает стандартизацию. Напротив, автоматизация прокладывает путь к бесконечному, ослепительному, сбивающему с толку разнообразию.Обнаружить, что неавтоматизированная технология даёт стандартизацию, а развитая автоматизация позволяет разнообразие, можно при беглом взгляде на такое противоречивое явление, как супермаркет. Супермаркеты похожи друг на друга и в Милане, и в Милуоки. Уничтожив тысячи "семейных" магазинчиков они, несомненно,внесли свой вклад в архитектурное единообразие. Но поток товаров, которые они предлагают потребителю, несравненно более разнообразен, чем мог предложить любой угловой магазинчик.Причина этого противоречия проста: технология производства пищи и её упаковки гораздо более развита, чем строительная технология. Строительство едва достигло уровня массового производства; оно ещё остаётся в большой степени доиндустриальным ремеслом. Поэтому мы можем с уверенностью предсказать, что как только строительная индустрия достигнет такого же технологического развития, как и сфера производства, – супермаркеты, гостиницы, бензозаправки и аэропорты больше не будут выглядеть так, словно выполнены по одному трафарету.Теоретики массового общества говорят о мире, который уже исчезает. Кассандры, которые слепо ненавидят технологию и предсказывают будущее-муравейник, всё ещё рефлекторно реагируют на условия индустриализма. Но эта система уже вытесняется – не вопреки новым технологиям, а благодаря им. Если для ранней технологии индустриализма требовался бездумный роботоподобный человек, чтобы работать на конвейере и исполнять бесконечно повторяющиеся задания, то технологии завтрашнего дня поручают эти операции автоматам, оставив человеку только те функции, которые требуют творческих решений, искусства общения и воображения.Супериндустриализм требует не одинаковых "массовых людей", а индивидов, глубоко отличных друг от друга.Хотя об этом не принято говорить, но мы быстро движемся к дроблению и разнообразию не только в материальном производстве, но и в искусстве, образовании и массовой культуре. Согласно исследованиям ЮНЕСКО, в наиболее экономически развитых странах в последние несколько десятилетий возрастает количество наименований издаваемых книг, в то время как тиражи в среднем снижаются. То же самое стремление к плюрализму заметно и в живописи, где спектр направлений невероятно широк: реализм, экспрессионизм, сюрреализм, абстрактный экспрессионизм, кинетизм и сотня других стилей существуют в обществе одновременно. То или иное направление может временно преобладать в галереях, но универсальных стандартов нет.Когда искусство было видом религиозной деятельности в племени, художник творил для всего сообщества. Позже он работал для единой небольшой аристократической элиты. Ещё позже его зрители представали как единая недифференцируемая масса.Сегодня поклонники его творчества составляют множество мелких подгрупп. Даже если художники думают, что творят для всех, на деле их работы соответствуют вкусам только определённой ограниченной группы людей.Стремление к разнообразию в то же время создаёт острый конфликт в образовании.Не случайно именно в тот момент, когда технология сделала возможной дестандартизацию, волна протестов охватила университеты. Одна из основных претензий студентов в том, что к ним относятся не как к личностям, а как к некоему массовому продукту. Хотя преподаватели быстро увеличили число альтернативных курсов, возможности выбора для студентов всё равно явно недостаточно. Это объясняет, почему многие молодые люди предпочитают экспериментальные колледжи и так называемые свободные университеты, предлагающие огромное разнообразие учебных курсов: от техники операций на фондовой бирже до дзен-буддизма и тактики партизанской войны.В образовании, как и в области материального производства, новая технология не способствует стандартизации, а наоборот, ведёт к всё большему разнообразию.Компьютеры не только позволяют организовать множество разных курсов на выбор, но и позволяют каждому студенту учиться в собственном индивидуальном ритме.Технологически развитые общества далеки от того, чтобы быть однообразными и монотонными. Они подобны сотам с множеством весьма отличных друг от друга ячеек: хиппи и любители старых автомобилей, теософы и фаны НЛО, аквалангисты и парашютисты, гомосексуалы, компьютерщики, вегетарианцы, культуристы… Число социальных анклавов увеличивается так же, как число моделей автомобилей. Те же самые силы, которые создают большой индивидуальный выбор продуктов и произведений культуры, дестандартизируют и наши социальные структуры. Мы живем во время "субкультурного взрыва".Рост числа субкультур очевиден в мире труда: множество их возникает вокруг профессий. Научное общество также делится на всё более узкие сегменты. У астрономов и исследователей рака не просто разная работа: они разговаривают на разных языках, думают и живут по-разному. По мере того как специализация продолжается, по мере того как исследования захватывают новые области и всё больше углубляются в них, по мере того как экономика продолжает создавать новые технологии и службы, – количество субкультур будет продолжать увеличиваться.Чем больше субкультурных группировок существует в обществе – тем выше потенциальная свобода личности. Именно поэтому доиндустриальный человек, несмотря на романтические мифы, горько страдал от отсутствия выбора.Сентименталисты лепетали о предполагаемой неограниченной свободе первобытного человека, но данные антропологов и историков говорят об обратном. Примитивный клан первобытных людей требовал гораздо более глубокого подчинения, чем любое современное общество. Причина в том, что древнему человеку кроме как вместе со всем племенем идти было некуда.Мощные узы, которые связывали индустриальное общество – узы общих ценностей, централизованного стандартизированного образования и культурного производства, – сейчас разорваны. Где когда-то существовало несколько относительно постоянных субкультур, идентифицируемых с различными классами общества, – сейчас тысячи временных субкультур, сталкивающихся и увеличивающихся в числе. Всё это объясняет, почему города вдруг "не поддаются контролю", а университетами "невозможно управлять". Прежние пути интеграции в общество, основанные на единообразии, простоте и постоянстве, более не эффективны.Человек племенного общества чувствовал сильную привязанность к своему племени, и с трудом мог вообразить себя отдельно от него. Однако технологически развитые общества настолько велики и сложны, что только "воткнувшись" в одну или несколько его субкультур, человек может ощутить некоторую самоидентификацию.Субкультуры дают ему эмоциональное тепло, дружеские отношения, уважение, чувство общности. Неудача в попытке самоидентификации с какой-либо группой заставляет человека ощущать одиночество и отчуждение.Большую часть социальной активности индивидов можно описать сегодня как поисковое поведение – неустанный процесс социального поиска, в ходе которого человек ищет новых друзей, чтобы заменить тех, с кем утрачены общие интересы.Найти людей с одинаковыми интересами и склонностями – это непростое дело в обществе, в котором столь быстро растет специализация. Чем больше индивидуальных различий в образе жизни и работе – тем труднее найти подходящих друзей, даже несмотря на то, что количество контактов резко увеличилось.Люди, живущие в современных крупных городах, не могут и не хотят знать своих соседей так же близко, как жители небольших поселений. Сознательно или неосознанно, но мы строим свои отношения с людьми по функциональному принципу.Нас не интересуют домашние проблемы, скажем, продавца обуви, и он для нас полностью взаимозаменяем другим продавцом той же компетентности. Мы не воспринимаем человека в целом, а включаемся, как вилка в розетку, в один из модулей его личности. Каждая личность может быть представлена как некая уникальная конфигурация из тысяч таких модулей. Таким образом, каждый индивид уникален, если рассматривать его в целом, а не отдельные модули. Поскольку у продавца обуви мы хотим купить всего лишь пару ботинок, а не дружбу или любовь, постольку нам нет необходимости интересоваться другими модулями личности продавца.Прежде, чем сокрушаться по поводу такого утилитарного подхода к человеку, необходимо спросить самих себя: действительно ли мы предпочли бы вернуться к традиционной ситуации, в которой каждый индивид был связан со всей личностью немногих людей, а не с личностными модулями многих? Те, кто причитает по поводу взаимной отчужденности людей в современном городе, требуют в то же время свободы; однако при этом они упускают из виду отсутствие свободы у людей, связанных неразрывными узами. Ибо любые связи предполагают взаимные требования и ожидания.Чем теснее отношения, или, говоря другими словами, чем больше модулей в них задействовано, – тем большее давление оказывают друг на друга партнёры, тем сильнее возрастают их требования друг к другу.В отношениях модульного типа требования строго ограничены. Нам нет дела до того, какую религию исповедует продавец обуви, или что он еврей, коммунист или гомосексуалист, так же как и ему нет дела до тех сторон нашей личности, которые никак не связаны с покупкой обуви. Так не бывает и в принципе не может быть при традиционных целостных взаимоотношениях.Не только возрастающая урбанизация не позволяет строить отношения с людьми по-старому.По статистике, современный американец меняет место жительства в среднем один раз в пять лет. И это не прихоть или жажда перемены мест, а результат всё ускоряющегося развития технологии. Многие профессии, в которых были заняты миллионы людей, устаревают и отмирают, заставляя этих людей менять место жительства в поисках работы. В то же время возникают новые виды деятельности, привлекая квалифицированных специалистов со всей страны. Переезжая на новое место, человек обрывает связи не только со старыми друзьями и соседями, но зачастую и с родственниками, членами семьи.Типичная семья допромышленной эпохи не только имела много детей, в неё входило и немалое число других родственников: деды, бабки, дядья, тётки, двоюродные братья и сёстры. Но такие семьи не приспособлены для переездов. Поэтому семья постепенно сбросила "лишний вес", и образовалась так называемая нуклеарная семья – только из родителей и детей. Однако очередной этап технико-экономического развития требует ещё большей мобильности. Сейчас мы видим множество семей, состоящих из одного взрослого-холостяка и одного или нескольких детей.С другой стороны, вечно спешащие люди начинают понимать, что качественно исполнять семейные обязанности им зачастую не под силу. Ведь воспитание детей, помимо желания, сил и времени, требует поистине универсального мастерства. Мы не позволим первому встречному делать операции на мозге или, скажем, торговать акциями и ценными бумагами. Любой государственный служащий, даже невысокого ранга, обязан пройти проверку профессиональной пригодности. Но при этом мы разрешаем практически любому человеку, почти вне зависимости от его умственных и психологических качеств, воспитывать юные человеческие существа – только потому, что это биологический родитель. Родительские обязанности остаются единственным и огромным заповедником дилетантизма, хотя задача воспитания становится всё более сложной.Если уже в наше время лишь малая часть семей имеет достаточно времени и умения, чтобы серьёзно заниматься воспитанием потомства, то почему бы не возникнуть системе, в которой функции ухода за детьми будут передаваться "профессиональным родителям"? При хороших доходах и наличии специально подготовленных и дипломированных профессиональных родителей многие биологические родители уже сегодня отдали бы им своих детей. Такие профессионалы будут составлять настоящие семьи, призванные за соответствующие деньги растить детей. В эти семьи может входить несколько поколений, дети смогут общаться с разными типами взрослых людей и учиться у них. Такие семьи могут принимать новых детей по мере "выпуска" прежних, поэтому разделение по возрастам будет минимальным.Один психолог в шутку предложил идею под названием "Модульная семья". По этому проекту должностное лицо при переводе в другой город покидает не только свой дом, но и свою семью тоже. На новом месте фирма обеспечивает его новой семьёй, тщательно подбирая кандидатов по психологической совместимости. А какой-то другой кочующий администратор в это время "встраивается" в оставленную им семью…Похоже, никто не принял идею всерьёз, но это лишь пока.Совершенно другой тип отношений – групповая семья. По мере того, как быстротечность времени усиливает одиночество и отчуждённость членов общества, можно ожидать всё больше экспериментов с разными формами групповых браков. По мнению некоторых наблюдателей, уже есть сотни коммун, живущих открыто или тайно на всём пространстве Америки. Далеко не все они созданы молодежью или хиппи.Цели их могут быть социальными, религиозными, политическими; даже отдых может быть общей целью. В парламент Дании уже внесён законопроект о легализации групповых браков. Хотя его пока не приняли, но само появление законопроекта – знаменательный признак перемен.Может показаться, что групповая семья создаёт нечто противоположное всё возрастающей пространственной и социальной мобильности. Однако, это не так: ведь групповая семья сохраняется, даже если её покинут один-два человека. Скорее, это движение в сторону "модульной семьи".Достижения науки могут очень скоро смести последние ортодоксальные представления о семье и её обязанностях. Имплантация эмбрионов, выращивание младенцев "в пробирке", и более того – возможность пойти в "эмбриобанк" и попросту приобрести эмбрионы – всё это уходит далеко за пределы человеческого опыта. Если детей начнут выращивать в лабораториях – что тогда произойдёт с самим понятием "родители"?Тем более, что вскоре в рождении ребёнка смогут участвовать более двух биологических родителей: в результате слияния двух оплодотворённых яйцеклеток от разных пар можно получить организм, сочетающий генетические признаки всех четырёх "родителей" – такие опыты уже проводились.В конечном счёте проблемы лежат не в научной или технической сфере, а скорее в политической. Если эмбрионы продаются, почему бы какой-нибудь фирме не купить одну штуку? или десять тысяч штук? а потом перепродать их? Не вернёмся ли мы к рабовладению в новой форме? не станут ли где-нибудь выращивать людей на органы для трансплантации? Таковы вопросы, которые нам вскоре придётся обсуждать.Человеческое тело до последнего времени представлялось неизменной данностью.Однако мы быстро приближаемся к тому дню, когда человечество получит возможность изменить не только тело отдельного человека, но и всю человеческую расу. В недалёком будущем мы будем способны создавать прирождённых учёных с IQ=200; людей с необычно обострёнными зрением, слухом или обонянием; с врождёнными способностями к музыке или живописи; людей, определённым образом физически развитых для разных видов деятельности… Любые качества человека, определяющиеся сочетанием генов и сейчас возникающие случайно, можно будет вызвать искусственным путём.Но почему только человека? Некоторые биологи, работающие в области исследования космоса, считают, что для колонизации других планет Солнечной системы лучше подойдут не люди, а искусственно выведенный человеком новый вид разумных существ, приспособленный к условиям невесомости и больших перепадов температур. Ведутся разговоры и о создании человека с жабрами (или гибрида человека и дельфина) для освоения подводного мира.В настоящее время мы делаем искусственные клапаны сердца и искусственные артерии.Однажды мы придём к таким заменителям, которые лучше природных, которые позволят их хозяевам приобрести новые способности. Человек с искусственным сердцем ещё может рассматриваться как человек, но что случится с его сознанием, как только пропорции механических компонент возрастут? Какие ощущения существа с человеческим мозгом и механическими органами будут испытывать? Проблемы киборга – синтеза человека и машины – гораздо ближе, чем большинство из нас предполагает.По всей видимости, не существует принципиальных доводов против того, что развитие робототехники пойдёт от примитивных индустриальных машин к созданию гуманоидных механизмов, способных на весьма разнообразное, в том числе и вполне "человеческое" поведение. Роботы могут стать такими, что без специальных методов тестирования их будет невозможно отличить от людей. Будущие взаимоотношения человека с биологическими и механическими порождениями его технологического гения – отдельный и очень непростой вопрос.Такие удивительные вещи не только могут быть воплощены в действительности, но и будут. Сколько бы ни рассуждали об этической стороне вопроса, реальность такова: научная любознательность сама по себе является мощнейшей движущей силой общества. Величайшим и наиболее опасным чудом современной эпохи является ориентированное в прошлое благодушие человеческой расы, её неготовность повернуться лицом к действительности. Человек очень быстро двигается в неисследованную Вселенную, будучи при это твёрдо убеждённым, что "человеческая природа является неизменной" или что "стабильность вернётся". Он ошибается, не замечая наиболее мощную революцию в человеческой истории.Постоянно ускоряющийся темп перемен и увеличивающееся разнообразие – вот основные черты общества, в котором люди будут жить завтра, а кое-где в наиболее развитых странах живут уже сегодня. Насколько физически способен человек адаптироваться к жизни в непостоянной и всё быстрее меняющейся внешней среде? Не превратится ли для него выбор в сверхвыбор, а свобода – в свою противоположность, в невозможность сделать выбор по причине слишком широкого изобилия вариантов?Будущее может поставить перед нами совершенно новые и очень серьёзные проблемы, но, в любом случае, дороги назад нет. Весь ход эволюции от вируса до человека показывает беспрерывное движение к всё более высокой степени дифференциации.Очевидно, это движение живых существ и социальных групп к большему разнообразию непреодолимо.Из книги "Шок будущего"