Тревожные сны царской свиты - Олег Попцов

Бесконечные реорганизации КГБ, проводимые Ельциным, в конечном итоге привели не к очищению, на что рассчитывал президент, а к полной утрате профессионализма. Масса новых людей, скоротечно получивших высокие воинские звания (единственная возможность купить видимую преданность), но очень скоро высокопогонная модель стала пробуксовывать — начались задержки с зарплатой. Да и сами оклады оставались непозволительно низкими для службы такого ранга. Всякий, вновь принимавший бразды правления на Лубянке, непременно принимался за новую реорганизацию службы. Начиная с 1991 года таких реорганизаций произошло пять. Пятую проводил сменивший Ковалева Путин. С профессиональной точки зрения — это безумие. ФСБ утратила элитарность КГБ и стала похожа на нечто среднее между милицией и таможенной службой. Единственным благом можно считать отделение внешней разведки, которую не дал разогнать Примаков.

Откровения сотрудников ФСБ, даже если представить, что они были совершенно правдивыми, все равно выглядят постановочно. Попробуйте представить, что во всеуслышание, в присутствии посторонних руководитель ФСБ на уровне начальника управления называет имена известных политиков в качестве мишеней и даже дает задание на проведение такой операции. Странно. Даже если мы не настроены говорить об авторитете ФСБ в обществе (чего нет, того нет), существует остаточный страх у сограждан. И это все, на что может рассчитывать современная ФСБ. Но сохранились же какие-то профессиональные нормы? Вряд ли. Задумай в ФСБ убийство столь известного человека, как Березовский, эта сверхтайна была бы моментально растиражирована ангажированными СМИ. Утечка информации и сброс информации правоохранительными органами стали разновидностью бизнеса. При столь неустойчивом климате внутренних взаимоотношений в ФСБ такое самоубийственное откровение, даже в стенах самой «конторы», исключается, если не согласиться с утверждением, что там работает попросту малообразованная шпана. А может быть, они там так шутят? Стиль общения у них своеобразный, нам непонятный. Некий генерал встречает некого полковника в коридоре своего ведомства. Общее раздражение чрезмерной инициативностью Березовского по освобождению пленных в Чечне; плюс ревностное отношение к МВД и лично к Степашину; плюс вечно меняющееся руководство в собственном ведомстве. И в этой раздраженной атмосфере происходит примерно следующий диалог.

Генерал — полковнику:

— Слушай, что этот прыткий еврей всюду суется? Ты его еще не грохнул?

Полковник с усмешкой:

— Да вот, никак не соберусь.

Генерал:

— А зря!

Расходятся каждый в свой кабинет.

В определенной степени Борис Березовский стал заложником мифа, распространенного Коржаковым, что он, Березовский, требовал от Коржакова, чтобы ФСБ «убрала» Гусинского. И если учесть, что это заявление Коржакова не стало сенсацией и никем всерьез принято не было, включая Владимира Гусинского, то примерно так же будет оценена версия, изложенная лишившимися своей работы сотрудниками ФСБ.

Вирус антисемитизма не чужд нашей стране. Он находится в дремлющем состоянии, но он есть. В многонациональной стране поведение каждой нации должно быть сверхкорректным. Без этого ни о каком единстве многонационального государства говорить не имеет смысла. Определенное игнорирование этой корректности при формировании правительства имело место. И вот тут главная суть. Неуспешность экономических реформ толкнула леворадикалов на путь националистического взрыва. Испытанный путь — бегство от собственной вины. Любимая российская забава — во всем виноваты евреи. Извечное столкновение почвенников и западников непременно в подкорковом сознании основывалось на неприятии иноверцев. Где-то в конце 70-х был такой взрыв меньшего значения, он вспыхнул в литературной среде, особенно подверженной неинтернациональным потрясениям. Тогда тоже обвиняли евреев, узрев опасность в жене Брежнева, которая была еврейкой.

Всякий раз эти вспышки возникали в периоды неудач. Тогда движение страны развитого социализма зашло в тупик. Людей измучил вечный дефицит, очереди, талоны. Никто не покупал — все доставали. Все чаще говорилось о том, что страна развивается как сырьевой придаток. И вот миновало двадцать лет. И мы снова на том же месте. «Патриоты» упражняются по поводу отчества жены президента — Иосифовна. Ну и, конечно, американский империализм, за спиной которого стоят все те же евреи. Все это по-своему хрестоматийно. Беспокоит другое. Правительство оказалось застигнуто врасплох этой истерией. Являясь левоцентристским, оно не может не понимать, что антисемитизм в Государственной Думе это нечто большее, чем антисемитизм краснодарского губернатора. И вопрос о получении западных кредитов, как и отсрочка по долговым обязательствам перед Западом и западными банками, будет, даже при внешней благоприятности, внутренне осложнен. Вряд ли об этом кто-то станет говорить вслух, но это непременно произойдет. И такая реакция будет правомерна и справедлива.

Убийство Галины Старовойтовой сместило центр внимания. На время забудут и о Макашове, хотя последний в буквальном смысле ненавидел Старовойтову, и эта тема еще всплывет. Забудут и о скандале в ФСБ.

Есть во всем происходящем некая странность. Пока существует политическое равновесие, которого добился Примаков, существует уверенность, что Дума поддержит чрезвычайный бюджет с таким коэффициентом чрезвычайности, который не снился ни правительству Черномырдина, ни правительству Кириенко. Обстоятельства здравого Маслюкова заставляют двигаться не в сторону планового хозяйства, а в сторону хозяйства рыночного. Почему именно в этот момент думское левое большинство дестабилизирует политическое примирение, которого добился Примаков? Что это, ответ на шаги Явлинского, обвинившего правительство в коррупции? Но они были сделаны позже, чем случилось антисемитское безумие депутата Макашова.

19 ноября, пятница, 15 часов.

В мэрии собирается оргкомитет нового политического движения «Отечество», которое будет возглавлять Юрий Лужков. Нужно успеть. По Конституции партия либо движение имеет право на участие в выборах, если они зарегистрированы в Минюсте за год до них. Ноябрь — пограничный месяц. А еще надо успеть провести съезд. Движение генерала Николаева, которого Лужков поддержал на выборах в Государственную Думу, по замыслу Лужкова должно рассматриваться как самостоятельная политическая сила. И в «Отечество» входить не должно. Что это, недоверие к амбициозному генералу, который на каждом шагу свидетельствует свою поддержку Лужкову? Бесспорно, Николаеву не хватает политического опыта и некой самоценности как лидера. Многие из тех, кто намерен был присоединиться к Николаеву, однако взвешивал эти шаги, сейчас примкнут к Юрию Лужкову. Является ли некая отстраненность Лужкова по отношению к николаевскому движению фактом недоверия? Если и есть, то в малой мере, хотя самомнение генерала нельзя сбрасывать со счетов. Лужков решил наступать двумя колоннами. При успешном финише в Думе они могут объединиться. Перед Лужковым стоит главный вопрос: как определить свое отношение к демократам и либералам? Или, говоря откровеннее, реформаторам новой волны. Признать их своими противниками? Но им симпатизирует достаточно большая часть интеллигенции, студенчества. Да и сам он поднял Москву, используя механизм реформ. Настоял на особых условиях для Москвы, но на реформаторском поле, а не вне его. Перебросить решение этой задачи на Николаева? Нет. Подав в отставку, Николаев совершил поступок. И тем не менее вряд ли станет притягательной фигурой для демократов. Николаев государственник, так, по крайней мере, кажется ему самому. Амбициозный генерал, бесспорно, более интеллигентный, чем его окружение, что само по себе достаточно раздражает генералитет. Он из категории блестящих офицеров, отличников. Всегда убежденный в своей правоте, по этой причине не чужд упрямства. Так ведь и Макашов — офицер-отличник. Окончил две академии, и обе с красным дипломом. Военная среда, по сути, не предрасположена к демократии. И может быть, поэтому офицерство, высказывающее либеральные взгляды, как правило, тщательно скрывает их. А бунтующее начало, которое нет-нет да и выплеснется, есть следствие непомерного развала армии, ее безденежья и полной утраты авторитета в обществе.