Ангел-наблюдатель (СИ) - Ирина Буря

играть по-честному с тем, кто хоть какое-то понятие о достоинстве имел, — здесь может стать жарковато. Дети намерены остаться на земле любой ценой.

— В моем присутствии, — надменно бросил он, — в этом не будет надобности. Я отправляюсь к коллеге, дождусь там вашего сотрудника и немедленно возвращаюсь назад. Всего вам доброго!

Он исчез.

— Я звоню Марине, — повторила Татьяна, и, глядя на меня в упор, добавила: — Потом, когда она отвезет к Гале Кису, она мне здесь будет нужна.

Мне очень хотелось спросить, зачем, но она говорила тем тоном, который я давно уже привык считать знаком, что сейчас с ней спорить нельзя.

— Ладно, теперь еще одно, — обратился я вместо этого к Тоше и Максиму, — там нас наверняка по разным местам рассадят, так что давайте сверим показания.

— А может, веревкой какой обвяжемся, — высказал Тоша гениальную, как всегда, мысль. — Так хоть не сразу растащат.

Максим фыркнул так, что закашлялся — хоть какая-то польза от Тошиного вечного бреда.

— Я лично за внештатников их работу выполнять не собираюсь, — вежливо заметил ему я. — И мы, по-моему, отправляемся туда совершенно добровольно и в полной расположенности к сотрудничеству.

— Хорошо, — легко согласился Тоша, — тогда проверьте телефоны. Мой… — Он шагнул к розетке у стола, — ну, почти зарядился.

Мы с Максимом автоматически глянули на свои телефоны — с моим все было в порядке.

— А какая от них у нас-то польза? — насмешливо бросил Максим, явно намереваясь еще раз фыркнуть.

— С ним, — Тоша ткнул в мою сторону большим пальцем, — и там все работает.

Прочистив горло, Максим больше ничего не сказал.

Бесформенная и бесчувственная кипа под моим окном начала вдруг подавать признаки жизни. Зашевелилась, заерзала, разложилась — как складной нож — под прямым углом, затрясла верхней частью и тут же замерла.

И через пару мгновений в голове у меня зазвучал вежливый, приветливый, оптимистичный, но до невозможности ненавистный женский голос:

— Вы приглашены на заседание контрольной комиссии. Оснований для беспокойства нет, это — рутинная процедура, для ускорения которой следуйте указаниям сопровождающих.

Ого, подумал я, похоже, после всех предыдущих инцидентов меня сочли необходимым предупреждать вместо применения грубой силы. Но глянув на напрягшиеся лица Тоши и Максима, я понял, что открытие переговоров связано с наличием организованного сопротивления.

— Ну все, — бесшабашно усмехнулся вдруг Тоша, широко разводя в стороны руки, — может… На всякий случай?

И не успел я опомниться, как он обхватил меня одной рукой за плечи и рывком притянул к себе. Через какую-то долю секунды мне в плечо ткнулась голова Максима.

— Вот если бы мне кто-то сказал, — натянуто произнес я в Тошин свитер, — что перед серьезнейшим делом я буду со всякими идиотами обниматься…

— Подписываюсь под каждым словом, — донесся от моего плеча язвительный голос Максима.

В кухне ощутилось присутствие. Многочисленное. Похоже, минимум по трое на каждого, мысленно ухмыльнулся я и рывком высвободился из неприличествующих ангелам объятий.

— Поехали, — негромко бросил я и ступил в сторону вновь прибывших.

Игорь резко шагнул ко мне. Я метнул в него яростным взглядом, призывая к молчанию.

— Игорь, Дарина, — послышался устрашающе спокойный голос Татьяны, — пойдите и разденьтесь, наконец. И руки вымойте. Как следует. Ужинать чуть позже будем.

Когда Татьяна говорит таким тоном, даже я не решаюсь ей противоречить. Игорь с Дариной переглянулись и покорно двинулись к выходу, бросив на нас напоследок затравленный, извиняющийся взгляд.

Но напрасно я решил, что прощальная — не навсегда, как я изо всех сил надеялся — сцена этим и закончится. Лишить Татьяну последнего слова — хотел бы я посмотреть на того, кому это удастся.

Когда Игорь с Дариной вышли из кухни, навстречу мне шагнула она. Медленно, нарочито, глядя в упор только на меня. Я опасливо втянул в плечи голову.

— Я тебя предупреждаю, — размеренно заговорила она тем же не допускающим возражений голосом. — В присутствии свидетелей и с тем, чтобы мои слова дошли до всех, кого они касаются. Времени у всех вас есть до утра. Затем мне придется объяснять Гале, твоим клиентам и нашим с Тошей сотрудникам, куда вы все подевались. И я не уверена, что случайно не проговорюсь. Я знаю, что ваше начальство не интересует мнение простых людей, но со мной вполне может что-то произойти — случайно и в твое отсутствие — и тогда им придется меня выслушать. А если меня назад на землю отправят, я все равно все вспомню — Марина мне сегодня расскажет, как. И тогда ее упрямство цветочками покажется — пока мне не дадут слово. Или не распылят.

Татьяна, не вздумай, взмолился я, изо всех сил внушая ей недопустимость столь бесцеремонного давления на руководство в такой ответственный момент. Но, судя по вдруг резко вздернутому вверх подбородку, она вновь пропустила мои увещевания мимо ушей.

Последнее, что я успел рассмотреть — Максим чуть склонил в ее сторону голову. Это он всерьез или дал знать, что обеспечит — по знакомству — максимально комфортные условия распыления? Вот эта мысль и впрыснула мне в кровь нужную дозу адреналина…

Растащили нас еще по дороге. Причем, даже не по комнатам — я лично сразу на допросе очутился. Видно, случай беспрецедентным оказался. К той же мысли меня склонило и количество, и состав вопрошающих — мой руководитель, например, отнюдь не председательствовал, а сидел где-то сбоку и вопросы задавал лишь изредка.

А их было невероятное множество. По всей моей последней земной жизни. С перескоками из ее начала в конец и наоборот. И сыпались они на меня градом, не успевал я ответить на предыдущий — определенно, чтобы сбить меня с толку и заставить проговориться. И повторялись постоянно — они бы еще музыку монотонную включили, в подражание человеческой пыточной музыкальной шкатулке. Хорошо, что я по долгу профессии о ней начитан был. И с руководителем Анабель уже сталкивался.

Я придерживался самых простых, наиболее приближенных к правде ответов. Да, наши дети с рождения проявляли необычные способности. Да, они всегда ощущали наблюдателей. Да, поначалу это вызывало у них интерес. Нет, со временем они свыклись с этим фактом, как с данностью. Да, отстраненность наблюдателей вызывала у нас неприятные ощущения. Нет, мы никогда не предпринимали никаких действий против них. Да, мы поддерживали отношения с представителями других подразделений, если это помогало нам лучше понять нужды детей. Нет, мы никогда не поддерживали в них осознание своей исключительности. Однозначно нет, мы никогда и никоим образом даже не намекали им на причины их отличности. Наоборот, мы всецело старались интегрировать их в человеческое общество. Да, мы