Круги в пустоте - Виталий Каплан

Анастасия Аркадьевна, в точности как и Митькина мама, ничего не знала. Ей выдали ту же самую версию о заложниках и кавказских бандитах. Типа, Лешку тоже похитили для обмена, только держали почему-то в Нижегородской области. Виктор Михайлович строго предупредил Митьку, что жене его ни о чем таком знать не надо. От Лешки, увы, скрыться не удалось — оказалось, кое-что он об Олларе все же помнит, не все время там спал. Помнит, как хмурые неразговорчивые люди везли его куда-то несколько дней, и кормили невкусными вареными овощами, зато везли в самой настоящей телеге и были весьма странно одеты. Потом еще запомнился ему добрый пухленький дяденька, угощавший фруктами и задававший множество вопросов — иногда странных, иногда и вовсе дурацких. Зато дяденька сказал абсолютную правду: «Ты сейчас уснешь, а проснешься уже дома, в родной постели…»

И ведь именно так и получилось — Хайяар снял с Лешки заклятье сна лишь когда они под утро вернулись в Москву и сразу, за немерянные деньги поймав машину, поехали на квартиру к Виктору Михайловичу. Оказалось, кстати, это совсем недалеко от Митькиного дома. Водитель, усатый пожилой мужик, настороженно косился на олларские одежды, но три сотенных бумажки перевесили все его сомнения.

Потом было много всякого шуму, слез, смеха, долгих телефонных звонков, понаехало куча народу — и в том числе Геннадий Александрович вместе с Синто. Оказалось, именно его колдун Хайяар отправил вместо себя на Землю, когда прибежал в замок спасать кассара. И Синто благополучно очутился в однокомнатной квартирке в Бибирево, где едва не сошел с ума — на полную громкость звучал «Раммштайн», а ученик Хайяара Сиура-Минну первым делом предложил ему пива «Балтика». Лешкин партнер по переносу, оказывается, круто вписался в московскую жизнь. Даже строгого и тяжелого на руку Хайяара (называвшегося здесь дядя Костя) он не слишком опасался. Единственное, что вызывало у него настоящий страх — это перспектива возвращения в родной Круг.

После обеда Синто с Лешкой затеяли играть в шахматы. Синто («ну чего ты опять, я же просил, чтобы по-здешнему, Семой, мне же привыкать надо…») моментально втянулся, оказывается, какая-то похожая игра была и в Олларе, только вместо фигур — разноцветные камушки… А Митька к шахматам был глубоко равнодушен, смотреть на перемещение пешек и ферзей ему вскоре сделалось скучно, на улице лил дождик, и оставалось одно — поспать на террасе, на старой продавленной раскладушке.

Снилось непонятно что — серое, мутное, не то слон, не то надоедливый дождь. В конце концов эта мрачная сонная одурь истончилась, ослабла, и он отшвырнул ее, точно сиреневое шерстяное одеяло, которым накрылся с головой. В соседней комнате слышались знакомые голоса — Виктор Михайлович с Геннадием Александровичем, и, кажется, еще кто-то. Уж не меккос ли Хайяар? Точно, он. Слова просачивались сквозь тонкую, едва ли не фанерную стену точно вода через салфетку. Получилось неловко — вроде как он подслушивает. А что поделать? На улицу не выберешься, там лупит разгулявшийся дождь, а иначе как через ту самую комнату никуда не выйти. Вот и пришлось подслушивать — не нарочно.

— В конце концов, наше дело только установить факты, — раздумчиво говорил Геннадий Александрович, — мы не физики и не должны разрабатывать теорий. Факт вроде бы установлен — переходы закрыты, миры, очевидно, замкнулись.

— Да не замкнулись они, — раздраженно возразил Хайяар, — но с Тонким Вихрем и впрямь случилось нечто непонятное. Наглец Диу частично все-таки своего добился… Хоть он и безумец, а вот, оказывается, не все его слова были бредом. Внутренняя стража Кругов действительно изменилась. Теперь она попросту не выпускает нас, то есть открыть в Тонком Вихре канал в другие Круги можно, только вот пройти им нельзя. Я уже сколько раз пробовал. Не пускает, и шагу сделать не удается.

— Знаете, Хайяар, — заметил Геннадий Александрович, — то, что вы называете внутренней стражей, мне больше напоминает иммунную систему организма… антитела, уничтожающие чужеродные клетки… в определенном смысле слова мир, или, по-вашему, Круг можно, наверное, трактовать как живой организм. Конечно, это не более чем модель…

— Ничего нового вы не придумали, Ген-Нау, — хмыкнул старый маг. — Это азы, известные любому, прошедшему Малое Посвящение. Люди живые, Круги живые, Тонкий Вихрь живой… и у каждого есть своя имну-тлао, имну-минао и имну-глонни.

— Ну хорошо, пускай будет ваша терминология… хотя я говорил бы о структурированных полях. Как-то нам оно привычнее. В любом случае, иммунная система перестроилась. Как я понимаю, теперь появился некий фактор, удерживающий в пределах мира то, что вы называете имну-глонни. Видимо, в результате действия этого самого магического снадобья…

— Да, своей пакостью Диу отравил и Тонкий Вихрь, а через него и Круги, — отозвался Хайяар. — Теперь получается, что внутренняя стража изменяет имну-глонни того, кто пришел в Круг. С одной стороны, подстраивает ее колебания соответственно вибрациям Круга, и лишь потому мы живы. С другой стороны, измененную имну-глонни уже нельзя никому передать, она, получается, намертво привязана к двум другим душам.

— Или к данному миру, — подал голос Виктор Михайлович. — Тут ведь много гипотез можно строить, но все они в любом случае оказываются умозрительными.

— К душам ли, к миру ли, неважно, — согласился Геннадий Александрович. — Для нас ведь что главное: старый механизм перехода уже не работает, никакие партнеры по переносу теперь не нужны. Потому что самого переноса больше нет.

— Разочарую вас, господа стражники, — ядовито протянул Хайяар. — Не далее как вчера вечером мне пришлось провести невольный… гм… эксперимент. Перенос все-таки возможен. К несчастью, не для всех. Те, кто ранее не перемещался, те могут… но, как я понимаю, только в один конец. Вот вы, например, Ген-Нау, можете. А мы с полковником, или ребятишки — увы. Можно сказать, Железный Круг посадил нас на цепь.

— Так что же за эксперимент, меккос? — перебил его Виктор Михайлович.

— Незапланированный эксперимент, полковник. Но вынужденный. Вчера, уже ближе к ночи, ко мне явилась одна важная особа… сам господин Магистр, Юрий Иванович. Явился он за объяснениями. Сами понимаете, безобразие, нарушаются договоренности, срываются сроки… люди готовы к переносу, ждут… и сам Юрий Иванович ждет обещанных долларов.

— По тысяче с носа? — сухо уточнил Виктор Михайлович.

— Представьте себе, тысяча двести… Магистр включил счетчик… Уже две недели просрочки, он полагает, полтора процента в день вполне допустимы. Короче говоря, сей неприятный господин позволил себе угрозы… Понимаете, он вздумал угрожать мне! Какие-то серьезные люди, не понимающие шуток… какие-то юридические неприятности… проблемы со здоровьем… внезапные проблемы… потом, говорит, у вас тут племянник Сережа завелся… ничего себе мальчик, смазливый… всякие тут возможны мнения, понимаете… внимание различных органов уж во всяком случае… плюс к тому же разговоры… возможно, с квартирки придется съехать… а найти другое жилье будет проблематично, ибо… в общем, не помню, в чем заключалось его «ибо». И это, заметьте, человек, претендующий на обладание неким сокрытым знанием… указатель заблудшему человечеству целого веера светлых путей… Ему так хотелось денег и он так боялся уже упомянутых «серьезных людей», что забыл, к кому пришел. Хорошо хоть, мальчишки дома не было, умотал куда-то в гости… а то при нем, право слово, неудобно. Короче говоря, я выслушал Юрия Ивановича и попросил извинения. Перенос, несомненно, состоится… Вот прямо сейчас и состоится… Он, кажется, что-то понял, попытался даже заграждающую стену выставить… бездарь… Я лишил его члены движения, потом, позаимствовав толику его живой силы, открыл в Тонком Вихре канал… поверьте, это стало даже проще, чем раньше.