Собрание сочинений в 10 томах. Том 1 - Генри Райдер Хаггард

— Напротив, это хорошо, — возразил я, — так как она, по крайней мере, не страдает. Но каким образом вы и бедняга Сэвидж могли видеть ее в городе Дитяти? Ведь это не фантазия, так как, по вашему описанию, на ней был такой же наряд, какой мы видели на празднестве Первых Плодов.

— Я тоже не понимаю этого, Квотермейн. На свете бывает много странных вещей, над которыми мы иногда смеемся, потому что они непонятны нашему ограниченному разумению. Но слушайте, Квотермейн. Если я погибну, что легко может случиться, а вы переживете меня, вы должны сделать все зависящее от вас, чтобы доставить ее в Англию. Вот приписка к моему духовному завещанию, надлежащим образом засвидетельствованная Сэвиджем и Хансом. По ней вам предоставляется необходимая сумма для покрытия всех расходов и кое-что для вас самих. Возьмите ее.

— Я сделаю все, что будет в моих силах, — ответил я, пряча документ в карман, — а теперь не будем больше думать о смерти. Это может помешать нашему сну, в котором мы весьма нуждаемся. Я надеюсь остаться в живых, дав хороший урок этим негодным кенда, и проводить вас и леди Регнолл до берега моря. Спокойной ночи!

После этого мы крепко уснули и проспали несколько часов.

Проснувшись, я увидел Ханса, сидевшего у входа в беседку, покуривая свою роговую трубку, и державшего на коленях «Интомби».

Я спросил его, который час, и получил ответ, что до зари остается два часа. На вопрос, почему он не спит, он ответил, что уже спал и во сне видел моего покойного отца. Немного спустя, когда я допивал свой кофе, ко мне пришли по делу от Регнолла, вставшего раньше меня.

Я обернулся, чтобы передать чашку Хансу, но он уже исчез. Поставив ее на землю, я погрузился в рассмотрение дела, по которому пришли посланные.

Тем временем вошли наши лазутчики, всю ночь следившие за лагерем черных кенда.

Враги расположились не более чем в полумиле от нас на открытом склоне холма, со всех сторон окружив себя пикетами.

По словам двух захваченных нашими пленных, принужденных под угрозой смерти говорить правду, они собирались напасть на нас при восходе солнца, так как ночью боялись засады.

У нас поднялся вопрос, не атаковать ли нам самим их лагерь ночью, но по обсуждению этот план был оставлен, так как враги значительно превосходили нас числом и благодаря хорошо выбранной ими позиции к ним невозможно было подойти, не будучи сперва замеченными их аванпостами. В глубине души я надеялся, что, вопреки словам пленных, они попытаются напасть на нас до зари и в темноте попадут в наши ямы и рвы, которые могут истребить большое число их.

Накануне сметливый Ханс указывал мне, какие выгоды мог представить для нас такой случай.

Я был вполне согласен с ним. За час до наступления зари ко мне зашел старый Харут и уведомил меня, что все наши люди поднялись и стоят по местам, делая последние приготовления к защите укреплений и стен первого двора храма, если нам придется отступить.

Лишь только он это сказал, как внезапно сквозь тишину, обыкновенно, предшествующую рассвету, до наших ушей долетел звук, несомненно ружейного выстрела.

Выстрел раздался приблизительно в полумиле от нас, и за ним послышался шум большого лагеря, неожиданного всполошившегося ночью.

— Кто мог сделать это, — спросил я, — ведь у черных кенда нет ружей.

Харут высказал предположение, что, быть может, кто-нибудь из наших стрелков покинул свой пост.

Пока мы строили различные догадки, прибежали наши лазутчики с известием, что черные кенда, очевидно решившие, что на них нападают, вышли из лагеря и приближаются к нам.

Мы обошли наши передовые линии и взялись за оружие. Минут через пять, стоя на своем месте за стеной и прислушиваясь к приближающемуся шуму, я увидел сквозь густой мрак (луна уже зашла) что-то бегущее по направлению ко мне, похожее на пригнувшегося к земле человека. Я поднял было ружье, но, подумав, что это может быть просто гиена, не стал стрелять, так как опасался вызвать этим напрасную пальбу своего отряда.

В следующий момент из-за стены, за которой я стоял, послышался хорошо знакомый мне голос:

— Не надо стрелять, баас, это я.

— Что ты делал, Ханс? — спросил я, когда он перелез через стену.

— Я нанес визит черным кенда, баас, — запыхавшись отвечал Ханс, — пробравшись через их дурацкие аванпосты, которые также слепы ночью, как летучие мыши днем. Я надеялся отыскать Джану и всадить ему пулю в ногу или хобот. Но я не нашел его. Один из их начальников стоял у сторожевого костра, представляя хорошую мишень для выстрела. Моя пуля достала его, баас, потому что он свалился в огонь, разбрасывая во все стороны искры. Потом я пустился наутек и, как видит баас, счастливо добежать сюда.

— Зачем ты делаешь глупости? — сказал я. — Ведь это могло тебе стоить жизни!

— Я умру не раньше, чем мне это назначено, баас, — отвечал он, заряжая своей маленькое ружье, — и это не глупость, а умный поступок, баас. Потому что черные кенда, думая, что мы на них напали, сами поспешили атаковать нас в темноте. Вот они уже идут.

Это действительно подтверждалось приближавшимся шумом.

Трубили рога, слышались окрики вождей, и вся гора сотрясалась от топота тысяч человеческих и лошадиных ног.

Вой и крики: «Джана! Джана!» эхом отдавались в скалах и лесах. С нашей стороны царило молчание.

— Теперь они подходят к ямам, — захихикал Ханс, нервно переминаясь с ноги на ногу. — Вот! Они уже полетели в них.

Это была правда.

Крики ужаса и боли говорили, что первые ряды конных и пеших врагов попадали в искусно вырытые в большом количестве ямы, замаскированные сверху ветками. Падая в ямы, враги пронзались острыми кольями, вколоченными в их дно. Тщетно передние ряды пытались криками предупредить задние о грозящей им опасности.

Людской поток катился вперед, доверху наполняя ямы смертельно раненными и задушенными.

Не знаю, сколько их погибло, но после битвы почти не было ни одной ямы, не наполненной до краев мертвыми.

Изобретение Регнолла, до сих пор неизвестное людям кенда, сослужило нам хорошую службу.

Однако враги, наполнив трупами ямы, прошли по ним и, уже различаемые мною во мраке, подходили к нам.

Теперь настал мой черед. Когда они были не более чем в пятидесяти ярдах от первой стены, я скомандовал своим стрелкам открыть огонь и для примера разрядил оба ствола одного из слоновых ружей в самую гущу толпы.

На таком расстоянии не могли промахнуться даже самые неопытные стрелки. Ни один выстрел не пропал даром. Часто одна пуля убивала или ранила несколько человек.

Результат последовал мгновенно.