Французская магия (гет) - Николай Бессарабов

— Маги мельчают, — Фламель, как мне показалось, вцепился в сильно беспокоящую его тему, и не собирался сворачивать с нее. — За последнее столетие не было изобретено ничего по-настоящему стоящего вне сферы алхимии.

— Мне кажется, ситуация не настолько печальна, мастер Фламель, — я отпил глоток терпкого багрово-красного вина. — Ведь еженедельники по зельеварению и трансфигурации пестрят статьями о новых открытиях.

— Открытиях... — с какой-то тоской протянул великий алхимик, — за все время, сколько я живу, только в последнее столетие все «великие открытия» были всего лишь модификациями древних систем заклинаний или же расшифровками очередного старинного трактата.

— Или рецептами новых косметических средств, — улыбаясь, произнесла леди Цимус.

Фламель скривился.

— Эти люди позорят звание алхимиков, — отрезал он. — Я не могу себе представить, кем нужно быть, чтобы тратить свои силы на подобный бред.

— А способы использования драконьей крови? Аконитовое зелье? — Напрягшись, я вспомнил все, что знал про последние изобретения в области зельеварения.

— Это все частности, а в общем — деградация. Сколько за последние двести лет было попыток вывести волшебное сообщество из стагнации...

Я вежливо приподнял бровь, внимательно слушая разошедшегося алхимика.

— Даже последняя известная большинству людей попытка вывести волшебников из унылого прозябания окончилась пшиком. Гриндевальд решил, что лучше всего для начала истребить маглов, а потом на руинах погибшей цивилизации возводить цивилизацию волшебников.

— Но он развязал мировую войну... — начал было я.

— Он развязал ее именно для того, чтобы радикально уменьшить количество маглов на планете. Однако не учел тот факт, что магловская наука и техника, в отличие от нашего волшебства, ушли далеко вперед. И новая война едва не стала последней для волшебников. Магловской авиационной бомбе, — странно было слышать такое нехарактерное для магов слово в старинном замке потомственных волшебников, но Фламель оперировал терминами простого мира совершенно свободно, — магловской авиационной бомбе наплевать на Фиделиус и защитные чары. Только чары дублирования пространства устояли против взрывчатки, но даже они не выдержали в Японии, когда американцы сбросили свои атомные бомбы.

— В этой войне были уничтожены многие семьи волшебников, особенно в первые дни, когда еще не было известно об уязвимости наших чар против грубой силы пороха и тротила. — Фламель поморщился и осушил свой кубок. — Потом началось повальное бегство из крупных городов как в Германии, Англии, Франции, Италии, так и в России.

— А сейчас, — резко успокоился Фламель, внимательно рассматривая мое лицо, — сейчас ситуация еще более печальна. Маглы развили свою науку настолько, что вплотную подошли к раскрытию тайны волшебного мира. И вот тогда... Тогда наш мир спасет только чудо.

— Мастер Фламель, — я с искренним интересом задал свой вопрос, потому что никогда не задумывался о подобной проблеме, — а что вы предлагаете сделать в подобной ситуации?

— Что предлагаю... — Фламель переглянулся с Аврелием и Арратайей. — Несколько десятков талантливых волшебников с разных стран работают над этой проблемой. Наиболее перспективным решением является создание еще более глубокого пласта дублированной реальности... Но это требует невероятного объема энергии и невероятно сложных заклинаний. Эти люди получают плату от меня, от Аврелия и нескольких старых магов, обеспокоенных текущим положением дел. Но главная плата...

Волшебник неопределенно помахал в воздухе рукой.

— Главная плата — это возможность продления своей жизни. Каждый из работающих на нас магов ежегодно получает толику эликсира жизни. Моя лаборатория работает на полную мощность уже почти пятьдесят лет, мне даже пришлось недавно инсценировать свою смерть в Англии, чтобы избавиться от ненужных теперь обязанностей в Гильдии Зельеваров. Впрочем, мне удалось одурачить даже молодого Дамблдора.

Странно было слышать такие слова о седом старике, бывшем директором Хогвартса многие годы, но из уст разменявшего шестую сотню лет человека это звучало... соответствующе.

— Именно поэтому не все сильнейшие волшебники из числа долгожителей вмешались в последнюю войну и не вмешиваются сейчас. — Фламель пристально разглядывал мое лицо. — Если Вольдеморт победит в войне, это будет катастрофой для Англии. Но если мы опоздаем, и маглы обнаружат наш мир, — это будет концом всего волшебного сообщества. А мы отчаянно опаздываем. С каждым годом на орбиту выводят все более совершенные спутники, все более совершенные приборы рассматривают каждый метр земной поверхности.

— Значит вы... — я не договорил, но алхимик понял меня без слов.

— Я не хочу вмешиваться в эту войну... Системы заклятий, которые разрабатывают под моим руководством, требуют все мое внимание, как и моя лаборатория. А времени для их создания все меньше и меньше.

Алхимик поморщился.

— Если честно, лорд Поттер, я бы хотел предложить вам, после окончания войны, присоединиться ко мне, — Фламель был предельно серьезен. — Ваш достопочтенный дед, до самого дня своей смерти работал вместе со мной.

— Благодарю за такое предложение, мастер, — я осторожно подбирал слова, — но мне не совсем понятно, чем может вам помочь вчерашний ученик Хогвартса.

— Чем помочь... — протянул Фламель. — Благодаря тому, что вы в ближайшие годы прочно войдете в тройку самых сильных магов в стране... может быть, простите, пока еще не по искусству, но по подвластным вам энергозатратным заклинаниям, вы сможете применять многие из наших разработок, которые попросту не по силам рядовым волшебникам. Есть предел, за который невозможно шагнуть, как бы упорно ни тренировался маг.

— Например? — Мне стало интересно.

— Например, когда я беседовал последний раз с Дамблдором, он упоминал об одной из лучших студенток Хогвартса по академической успеваемости — Гермионе Грейнджер. О ней же говорил мне в своих письмах Фискалоччи. — Фламель потер лоб. — Фискалоччи, в отличие от моего ученичка, иногда делится со мной интересными сведениями. Так вот, он позволил себе незаметно от остальных во время проверки просканировать ауру девушки, старый хитрец подыскивает себе ценные кадры во время таких комиссий. И оценил ее магический потенциал.

— Хм, — я подождал, пока алхимик оторвет крепкими белыми зубами кусок мяса от свиной ножки и допьет первый бокал вина.

— Фискалоччи оценил потенциал девочки, — наконец продолжил рассказ Фламель. — Он сказал, что мисс Грейнджер обладает достаточно слабым уровнем развития ауры. Это не будет мешать ей, к примеру, заниматься алхимией, но та же самая высшая трансфигурация, которой любил пускать пыль в глаза Дамблдор, ей уже недоступна. В теории, она в состоянии сплести такое заклинание, но у нее не будет сил, чтобы его поддерживать. То же самое касается боевых заклинаний выше уровня Бомбарды. Адский огонь, Дыхание хаоса, Огненный шторм, Разъедающий туман некромантов — эти чары возможно научиться сплетать, но без достаточно сильных энергоканалов сил на их поддержание не будет, маг попросту перегорит.

— То есть получается, что невозможно бесконечно развиваться только за счет тренировок? — Киаран и Сириус не рассказывали об этом, и мне стало по-настоящему интересно.

— Раньше существовала система градаций способностей волшебника, по октанам и рангам, — Фламель усмехнулся. — Однако была упразднена в девятнадцатом веке за ненужностью. Магов стали интересовать гораздо более приземленные дела, чем исследование пределов собственных возможностей. Так вот, еще тогда выяснили, что человек не может развиться до максимального уровня, известного в истории, если его способности, изначально, скажем, условно средние. Для этого уже нужны определенные стартовые условия. Наследственность, например, рождение в старинном роду, где издавна рождались сильные волшебники. Хотя, естественно, возможны и исключения. Если мне не изменяет память, в восемнадцатом веке в Англии родился известный в то время волшебник, по силе немногим уступавший Дамблдору. Родился в обычной магловской семье, но потом его узнала вся Англия, как Безымянного, некроманта, который сумел подмять под себя большую часть страны, пока его не остановили.

На лице Фламеля проступила скорбь.

— Последнее сражение с ним стоило жизни двум моим хорошим друзьям. А другой мой друг — Джеймс Грюм — лишился руки. Так что есть шанс, что даже в магловской семье может родиться действительно сильный волшебник. Просто шанс этот существенно меньше, чем в результате целенаправленной, как говорят маглы, селекции. Как бы мы ни относились к их культуре, наука, созданная ими под названием генетики, отвечает и на многие наши вопросы.

— Таким образом, — Фламель отпил вина, — нам нужны не только волшебники, способные изобрести масштабные и сложные заклинания, но и те, у кого достанет сил потом использовать подобные чары.