Вся Агата Кристи в трех томах. Том 1. Весь Эркюль Пуаро - Агата Кристи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нортон вздрогнул.
— Нет, нет. Я не видел никаких привидений. Я… я просто задумался.
Именно в этот момент в дверях появился Куртис, который вез Пуаро в инвалидном кресле.
Он остановился в холле, готовясь вынуть своего господина и отнести по лестнице на второй этаж.
Пуаро, глаза которого смотрели настороженно, переводил взгляд с одного из нас на другого.
Он отрывисто спросил:
— Что такое? Что-нибудь случилось?
В первый момент никто не ответил ему, затем Барбара Франклин сказала с деланым смешком:
— Нет, конечно нет. А что должно было случиться? Просто… может быть, приближается гроза? Я… о боже, я ужасно устала. Пожалуйста, капитан Гастингс, отнесите эти вещи наверх. Большое вам спасибо.
Я последовал за ней по лестнице и по восточному крылу. Ее комната была последней по этой стороне.
Миссис Франклин открыла дверь. Я стоял позади нее, и руки мои были полны свертков.
Она резко остановилась в дверях. У окна стоял Бойд Каррингтон, а сестра Крейвен, держа в руках его ладонь, изучала ее.
Баронет взглянул на нас и смущенно рассмеялся:
— Привет, а мне предсказывают судьбу. Сестра умеет потрясающе читать по руке.
— В самом деле? Я понятия не имела. — Голос Барбары Франклин прозвучал довольно резко. Мне показалось, она была весьма недовольна сестрой Крейвен. — Пожалуйста, возьмите эти вещи, сестра. Вы должны сделать мне горячее вино с горячей водой, пожалуйста. Я поскорее лягу в постель.
— Конечно, миссис Франклин.
Сестра Крейвен отошла от окна. Лицо ее не выражало ничего, кроме деловитости сиделки, в обязанность которой входит выполнение всех требований больного.
Миссис Франклин сказала:
— Пожалуйста, ступай, Билл, я ужасно устала.
— О, послушай, Бабе, ты переутомилась? — всполошился Бойд Каррингтон. — Я так виноват! Какой же я легкомысленный дурак. Мне следовало подумать, что для тебя это слишком большая нагрузка.
Миссис Франклин одарила его ангельской улыбкой мученицы.
— Мне не хотелось ничего говорить. Я так не люблю быть кому-либо в тягость.
Мы с Бойдом Каррингтоном, слегка сконфуженные, вышли из комнаты, оставив двух женщин наедине.
Бойд Каррингтон сокрушался:
— Какой же я, черт возьми, идиот! Барбара казалась такой оживленной и веселой, что я забыл о ее слабом здоровье. Надеюсь, она не наделала себе вреда.
Я машинально ответил:
— О, думаю, ей просто надо отдохнуть и хорошенько выспаться ночью.
Он начал спускаться по лестнице. Я немного замешкался, затем направился в другое крыло, к своей комнате и комнате Пуаро. Маленький человек ждет меня. Впервые я неохотно шел к нему. Голова моя была занята своими мыслями, душу точил червь подозрений.
Я медленно шел по коридору.
Из комнаты Аллертона до меня донеслись голоса. Не думаю, чтобы я сознательно собирался подслушивать, но тем не менее я автоматически остановился перед дверью. И тут она внезапно распахнулась, и из комнаты вышла моя дочь Джудит.
При виде меня она замерла на месте. Схватив Джудит за руку, я подтолкнул ее к своей комнате и зло спросил:
— С какой стати ты зашла в комнату к этому парню?
Она в упор смотрела на меня. Теперь она не выказала гнева, но взгляд был ледяной. Несколько секунд Джудит не отвечала.
Я потряс ее руку.
— Я этого не потерплю, ты слышишь? Ты сама не понимаешь, что делаешь.
Джудит тихо ответила с язвительной ноткой в голосе:
— Полагаю, у тебя весьма грязное воображение.
— Полагаю, что так, — ответил я. — Твое поколение любит упрекать в этом наше. Но, по крайней мере, у нас есть твердые моральные устои. Запомни, Джудит, что я категорически запрещаю тебе общаться с этим человеком.
Моя дочь пристально взглянула на меня, затем спокойно проговорила:
— Понятно. Значит, вот оно что.
— Ты отрицаешь, что влюблена в него?
— Нет.
— Но ты же не знаешь, что он собой представляет. Не можешь знать.
И, намеренно ничего не смягчая, я повторил ей историю об Аллертоне, рассказанную мне.
— Вот видишь, — заключил я свой рассказ. — Он — грязный негодяй.
Джудит это только вывело из себя. Губы ее скривились в презрительной усмешке.
— Я никогда не считала его святым, уверяю тебя.
— Разве тебе это безразлично? Джудит, ты же не можешь быть до такой степени испорчена.
— Называй это так, если тебе угодно.
— Джудит, ты не можешь… ты не…
Я не находил слов. Она стряхнула мою руку.
— А теперь послушай, отец. Я поступаю так, как нахожу нужным. И перестань меня запугивать. Это не приведет ни к чему хорошему. Я буду делать со своей жизнью все, что пожелаю, и ты не сможешь меня остановить.
В следующее мгновение ее не было в моей комнате.
У меня тряслись колени.
Я рухнул в кресло. Все было хуже — гораздо хуже, — чем я думаю. Девочка совсем потеряла голову. Мне не к кому обратиться за помощью. Ее мать — единственный человек, к кому Джудит могла бы прислушаться, — мертва. Теперь все зависело от меня.
Думаю, никогда — ни до, ни после того — я не чувствовал себя таким несчастным, как тогда.
IV
Вскоре я встрепенулся. Вымылся, побрился и переоделся. Я спустился к обеду. Полагаю, что вел себя совершенно естественно. Казалось, никто ничего не заподозрил.
Пару раз я заметил, как Джудит бросала на меня любопытные взгляды. Должно быть, ее удивило, что я способен вести себя как обычно.
Но все это время моя решимость все больше возрастала.
Единственное, что мне нужно, — это мужество и мозги.
После обеда мы вышли во двор, взглянули на небо, обменялись замечаниями о том, как душно, предсказывали дождь, гром, грозу.
Краешком глаза я заметил, как Джудит исчезла за углом дома. Вскоре и Аллертон зашагал в том же направлении.
Закончив беседу с Бойдом Каррингтоном, я тоже направился туда.
Думаю, Нортон попытался меня остановить. Он взял меня за руку. Кажется, предложил прогуляться по саду, к кустам роз. Я не слушал его.
Он все еще был рядом, когда я завернул за угол.
Они были там. Я увидел лицо Джудит, обращенное к Аллертону, увидел, как он склонился над ней, обнял ее, и увидел поцелуй, который последовал.
Затем они быстро оторвались друг от друга. Я сделал шаг вперед. Нортон с трудом оттащил меня за угол дома.
— Послушайте, вы не можете… — забормотал он.
Я перебил его.
— Могу. Я сделаю это, — решительно произнес я.
— Это не поможет, мой дорогой. Все это очень печально, но дело в том, что вы ничего не можете поделать.
Я молчал. Пусть думает, что это так, но я-то лучше
